Госпожа Мусасино

— Не хлебом единым, говорил Христос. Брось ты свои шутки, а если и впрямь сбежишь, я тебя и в Осаке отыщу!

— Ври давай! Хочешь сказать, что бросишь дом, семью. Из колледжа тоже уйдешь?

— Уйду! Ведь заработок преподавателя для меня только вывеска. Я живу за счет переводов.

— Да не сможешь ты! Всегда только говоришь, сделаю это, сделаю то, потом жалеешь о сказанном!

— А ты сможешь жить одна, без меня?…

Последние слова Акиямы, сказанные напрямик, разозлили Томико:

— Перестань. Ведь у нас с тобой не такие страстные отношения, как ты говоришь, так что не все ли равно, жить с тобой или без тебя?

Таким образом, Томико, сама этого не осознавая, стала сводить Акияму с ума.

А её фраза, прозвучавшая в конце разговора: «Не знаю, когда сбегу…» — лишь подлила масла в огонь.

Акияма отнесся очень серьезно ко всему, что было лишь проявлением каприза кокетки. Поэтому-то он и решился поговорить с Митико о разводе, поэтому-то и потребовал от нее незамедлительного ответа.

Акияма, ослепленный чувством, совершенно не представлял себе повседневных проблем, с которыми ему пришлось бы столкнуться, женись он на Томико, еще меньше он думал о трудностях, связанных с расставанием двух супружеских пар. Он полагал, что все будет очень просто, во всяком случае не сложнее, чем поменять местами выставленных в ряд кукол.

Митико получила на обдумывание только три дня, но собственная прозорливость подсказала ей, что этот срок можно растянуть до пяти дней, до недели, а затем и до полумесяца. Она была уверена, что все в конце концов зависит от настроения Томико.

Высказав Митико то, что хотел, Акияма направился в кабинет. Тогда же, обдумывая эффект от сказанного, он и бросил на стол уже описанные фотографии: «Это фото, которые Цутому сделал в "Хакэ"». Но, как мы видели в предыдущей главе, на Митико снимки не произвели того впечатления, какого он ожидал.

Акияма намеревался убедить жену в прочности своих отношений с Томико, но Митико увидела лишь горечь, проступившую в их фигурах, фигурах мужчины и женщины, предавшихся разврату.

Но и эффект от фото, на котором Цутому положил руку на плечо Томико, был противоположен ожиданиям Цутому и Акиямы. То, что Акияма перехватил у Цутому пленку и постарался показать ее Митико, было отзвуком старой ревности мужа к ним двоим. А на снимок он указал после того, как в разговоре о разводе намекнул на будущий брак Митико и Цутому, и это было также одним из приемов Акиямы, пытавшегося бросить Митико, и последним проявлением жестокости мужа по отношению к бессильной жене.

Фотографии показались ей теми скабрезными фото, которые раньше Акияма насильно заставлял ее смотреть. Из-за плеча скособочившейся Томико, у которой на лице застыла сконфуженная, словно искаженная улыбка, как во сне, появлялась мужская рука и тянулась к груди Томико. Это была рука Цутому, но если бы лица Цутому не было четко видно, Митико не поверила бы своим глазам.

При всем при том на лице Цутому появилось выражение, которого ей раньше видеть не приходилось. В его глазах, поднятых к небу, царила тоска. Это были глаза человека, гонимого темными инстинктами, но говорившего: «Я этого не хочу». Такое же выражение было в глазах Кэндзи, грабителя из «Хакэ». Схожесть взгляда Цутому с выражением глаз преступника напугало Митико.

Эта фотография, похоже, была снята в день их клятвы. И для Митико стало ударом именно то, что, расставшись с ней, Цутому одним взмахом руки нарушил их клятву.

Однако сейчас она сомневалась в клятве, но не так, как сомневался Цутому. Она легко простила его предательство. «Если Цутому не умеет хранить верность, значит, сама клятва была ошибкой», — подумала Митико и успокоилась.

Волновало ее лишь одно — глаза Цутому, глаза преступника. Она была уверена в том, что боролась со своими желаниями и страстями не только ради собственного спокойствия, но ради спокойствия всех обитателей «Хакэ». А в результате ее стала мучить мысль, что она напрасно выгнала Цутому — и вот он оказался в опасности. Она так его любила, что у нее даже не возникало мысли, что он мог бы и сам справиться со своими проблемами.

Глядя на собственную фотографию, снятую Цутому, Митико подумала: «Вот и я уже старуха, неужели такой меня видит Цутому».

Митико не ответила сразу же на поставленный мужем вопрос о разводе, потому что у нее промелькнуло в голове: «Пока Томико увлечена Цутому, между ней и Акиямой не возникнет ничего серьезного».

Однако беда пришла, откуда не ждали. Томико во время ночных перебранок с Оно объявила ему, что намерена уехать в Осаку. Но как только Оно взмолился о пощаде, Томико вдруг почувствовала, что, каким бы примерным ни стал муж, она не хочет жить здесь, в этом доме.

— А что будет с Юкико?

— Ее я увезу с собой. Ты что, думаешь, что я оставлю девочку в доме такого человека, как ты?

Оно понял, что не в силах ее умолить переменить решение, и отправился за помощью к Митико. Внешность Оно, изменившегося за такой короткий отрезок времени, поразила Митико. Сакэ лишило этого атлета силы, некогда игравшей в его мышцах, веки набухли, словно над большими ясными глазами Оно опустили занавес. Возможно, ненависть Томико к своему мужу была не так уж необоснованна; глядя на Оно, Митико невольно посочувствовала своей сопернице.

Однако Митико шокировало переданное ей Оно заявление Томико о желании покинуть дом.

— Прошу тебя! Она не слушает того, что я говорю. Вот и подумал, может, она послушает тебя.

— Не послушает она!

— Разве вы не можете поговорить как подруги?

Оно даже не догадывался, какие они «подруги». Однако ему этого и не надо знать. Митико пристально посмотрела на него. Оно растрогался от ее печального сочувствия. После того как торговые дела у Оно разладились, одна лишь Митико смотрела на него такими глазами.

— Прошу тебя!

Он неожиданно обнял ее, чем сильно удивил Митико. Она хотела было отстраниться, но никак не могла вырваться из сильных рук Оно.

— Мне следовало жениться на тебе.

Вообще-то об этом раньше говорили в доме Миядзи. Но сначала они с Митико были студентами, а потом любивший шик Оно стал преуспевать, его доходы возросли, и он после долгих ухаживаний женился на Томико.

— О чем ты говоришь, Эйдзи-сан, отпусти меня!

Но сила в его руках постепенно росла. Митико почувствовала, что несчастие словно пропитало Оно и ему просто необходимо обнять ее. И все же, покоряясь его объятиям, она, наверное, поступает неправильно, думала Томико.

— Ах, оставь же! Ну давай пойдем сейчас вместе к тебе домой. — И с этими словами Митико отстранилась от Оно.

Томико встретила их приход свирепым взглядом.

— У Митико к тебе есть разговор, — сказал Оно и вышел в другую комнату. Митико принялась увещевать Томико, как ребенка, но та ее не слушала.

— На самом деле я не хотела выходить замуж за Оно. Но он так умолял, что в конце концов я сдалась.

— Думаю, что все было не совсем так, — произнесла Митико, но, взглянув на раздраженное лицо Томико, подумала, что та воспринимает ее сейчас лишь как сторонницу Оно, и поняла, что говорить не о чем.