Госпожа Смерть
Шрифт:
Глория тяжело сглотнула.
— Но как мы можем отменить то, что она уже сделала?
— Во-первых, мы должны понять магию, которую она задействовала, точное заклинание. Кто из вас помогал ей его найти?
Меммеры неуверенно заерзали.
— Виктория надеялась, что один из нас может вспомнить что-то из того, чему мы посвятили свою память, — сказал Франклин, — но вариантов было слишком много, и ни одного внятного. Она хотела помочь долине поскорее покрыться зеленью.
— Я могу определить, когда вы лжете, — сказала Никки резким голосом. Меммеры боялись, что колдунья использует какие-то необычные, выделяющие правду чары,
— Какое заклинание использовала Виктория? Скажите мне, какую кровавую магию она призвала, чтобы инициировать этот необузданный рост?
Глория вздрогнула.
— Это древнее заклинание плодородия, способное пробудить землю. Оно было на каком-то непонятном языке, мы точно не знали, как его произносить или истолковать.
Никки выпрямила спину.
— Значит, она выпустила столь ужасное заклинание, даже не вспомнив, как произносятся слова?
— Она знала, — произнес, оправдываясь, Франклин. — Мы все знали. Меммеры, из поколения в поколение, все прекрасно помнят.
Никки поднажала:
— По вашим словам то, что мы видели там, в Шраме, это взрывное, смертельное произрастание, было именно тем, чего и добивалась Виктория?
Меммеры пребывали в растерянности. Наконец Франклин собрался с мужеством ответить.
— Мы помним некоторые заклинания плодородия, но не знаем, как им противодействовать. Очень многие волшебники древности также хотели остановить жизнь, рост и процветание.
— Были некие обратные заклинания, — призналась Глория, — но в наших умах они тускнеют и низведены к мелочам. Детали не принимались во внимание, ведь нашим предшественникам и так следовало много чего запомнить и сохранить.
— Запишите все, что вы помните, а я изучу эту информацию, — сказала Никки.
Глория подошла к трибуне, на которой покоился раскрытый том. Во время своих ежедневных занятий послушники часто слушали оратора, фиксируя в памяти строчку за строчкой. Сейчас, вместо громкого чтения вслух, Глория взяла перо, опустила заостренный конец в чернильницу и принялась выцарапывать слова на клочке бумаги. Девушка приостанавливалась, закрывала глаза, вызывая в памяти детали, затем продолжала писать. И вот она задержала руку на бумаге.
— Думаю, это то заклинание, которое использовала Виктория.
Франклин подошел, чтобы изучить написанное Глорией, частично поправил пунктуацию и изменил одно слово. Затем их обступили меммеры, кивая, когда корректировали текст. Когда все согласились с точной формулировкой таинственных строчек, они передали бумагу Никки.
Для колдуньи, когда она просмотрела заклинание, большинство слов оказались простой тарабарщиной.
— Натан, возможно, лучше информирован, чем я. — Никки сунула бумагу в карман складки своего платья, затем вытянула палец и пожурила меммеров: — Переройте все ваши знания. Найдите способ, которым мы можем исправить причиненный Викторией ущерб.
Никки, стоя в проеме алькова на внешней стороне плато наблюдала за истерзанной долиной, где, словно пролитая Викторией кровь жертв сгущался малиновый закат. Она отдала записанное заклинание
Натану, тот жадно все прочитал, немало озаботившись.— Все более плачевно, чем я ожидал, — сказал волшебник. — Возможно, хуже. Призванная сила пробудилась посредством языка, который даже старше, чем древне-д'харианский. Нам будет тяжело найти чары достаточно мощные, чтобы обратить действие этого заклинание.
— Ричард не посылал нас решать простые проблемы, — заметила Никки.
— Конечно. Я просто хотел, чтобы ты оценила масштабы трудностей.
Когда красно-золотистые лучи заката упали на широкую долину, колдунья сосредоточилась на кишащей сердцевине леса, первобытных джунглях, отсвечивающих нездоровым, зеленым цветом.
Бэннон, также притянутый зрелищем, присоединился к ней, вглядываясь с несчастным выражением лица.
— Сначала была высосана вся жизнь из мира, а теперь невозможно сдержать поток жизни. Как нам с этим бороться?
— Мы найдем способ, — ответила Никки. — И тогда я сама уничтожу женщину, которая зовет себя «Госпожа Жизнь».
— Я тоже хочу что-нибудь сделать, — сказал Бэннон. — Вы с Натаном можете изучать книги, чтобы найти решение. Вы оба понимаете магию и можете читать на непонятных языках, а я просто жду здесь, чувствуя себя бесполезным. Как и в прошлый раз, когда искали оружие против Пьющего жизнь. — Он вздохнул, явно разочарованный. — Ты признала, что я могу быть полезен, колдунья. Разве я не могу чем-нибудь помочь?
— Помоги фермерам собрать урожай. Позаботься о стадах, поработай в саду, — предложила Никки. — Приобрети новые навыки, например, плотника.
Лицо юноши вспыхнуло гневом.
— Это не то, что я имел в виду! Должен быть какой-то способ спасти Одри, Лорел и Сейдж. — На его лице отразилась беспомощность. — Я полюбил их.
— И они тоже по тебе изголодались. Вспомни, что они сотворили с Саймоном.
На лице Бэннона возрастала непреклонность.
— Нам нужно понять, что там происходит, колдунья. Ты знаешь, я могу справиться сам. Я совершу дальнюю разведку, вернусь и расскажу, что там увидел.
— Это глупый риск, — возразила Никки.
— Ты уже как-то назвала меня дураком! Я хочу сделать, что задумал, и не пытайтесь меня остановить.
— Я не могу тебе препятствовать, Бэннон Фармер, но, если собираешься подвергнуть себя такой большой и ненужной опасности, по крайней мере убедись, что вернешься с ценной информацией.
Он вскинул подбородок, успокоившись, что Никки больше не намеревается с ним спорить.
— Обязательно.
Задержав на юноше долгий и упорный взгляд, Никки добавила более мягким голосом:
— И будь осторожен.
Глава 63
Пребывание среди множества книг с таким большим количеством знаний обычно поднимало Натану настроение. Тайны и истории, содержащиеся в этих мягких, потрепанных томах, делали немного терпимее многовековой плен волшебника во Дворце Пророков. В огромной библиотеке Сестер хранились бесчисленные тома, описывающие магию, которую Натан никогда не использовал, — «благодаря» оберегам, сетям и щитам, оплетающих всю дворцовую архитектуру, — не говоря уже о его железном ошейнике, Рада'Хань. Тем не менее, чтение легенд, исторических событий, и даже народных сказок приносило радость его утомительному существованию.