Госпожа Смерть

Бэннон, стоя рядом с Никки, громко сглотнул. В памяти Никки всплыли существа, что убили родителей Тистл.

Она шагнула вперед, думая о своем главном враге, и прокричала: — Пьющий жизнь! — тут же вспомнив слова, что были написаны в книге жизни ведьмы: «Будущее и судьба зависят не только от странствий, но и от выбранной цели».

Все больше раздвигалось камней, пока земля сотрясалась в кругу возвышающихся стел, а чернота провала в центре стала казаться глубже. Из-под земли возникли неповоротливые очертания, сморщенные и высушенные человеческие формы, черные от пыли. Их жилистые тела покрывали гнойные нарывы и открытые язвы, усеивающие руки и шеи своими выпуклостями, выпирая с лиц созданий. Эти жуткие твари были похуже, чем предшествующие им Пыльные люди. Они выстроились в ряд, ограждая Никки от приближения к логову Пьющего жизнь.

Мрра зарычала. Бэннон вскинул меч.

— Мы можем пробиться сквозь них, колдунья.

Порочные человеческие формы двинулись на них, и Никки вытащила нож, осторожно сдерживая свою магию, но зная, что ей, возможно, придется ее использовать. Клацая клешнями, скорпионы стали подбираться ближе, петляя и обходя ссохшихся Пыльных людей.

Мрра обнажила свои длинные клыки, молотя хвостом. Бэннон встал поближе к Никки.

— Я сражусь с ними, чтобы ты могла подобраться ближе, колдунья. — Он сглотнул.

Наконец, с вихрем черных разрядов, окруженный косыми, яростными вспышками молний, из темноты возник сам Пьющий жизнь.

Глава 53

Кольцо перекошенных столпов окружало пустоту ямы словно глотка гигантского погребенного змея, колодец, ведший в самые холодные глубины бесконечности. Из этой глубокой дыры безудержная магия Пьющего жизнь продолжала поглощать жизнь из мира.

Выбравшись из чернильной пустоты провала, появилось существо, которое было Роландом. Зловещий волшебник шел нетвердой, ковыляющей поступью, разбухал, сжимался, как замысловатая форма невероятной силы, переплетенная с безнадежной слабостью. Когда-то он был человеком, но доказательств его человечности почти не осталось.

Роланд ступил в потрескивающий воздух, освещенный вспышками сине-белых молний, извергаемых грозовыми тучами. Пыль закружилась и завыла, словно сам ветер задыхался в благоговейном страхе от присутствия Пьющего жизнь.

Одет чародей был в то, что когда-то являлось мантией ученого Клифуолла, но сейчас одежды истрепались, и вытянулись в длинные, развевающиеся лохмотья, тянущиеся за ним в глубокую яму. Из его тела проступала темная рябь, так как магия порочного волшебника крала сам свет из воздуха, выпивала его и поглощала, сливая все в черный колодец. Казалось, что на глубине, в недрах, лежит могущественный магнит жизни, магическая сила которого была настолько велика, что даже Пьющий жизнь не мог избежать его тяги.

Когда чародей заговорил, слова вытягивались из воздуха вместе с остальными звуками, похищая дыхание Никки, забирая все больше ее энергии.

— Немногие приходят, чтобы увидеть меня, — сказал Роланд. Его очертания замерцали, порванные одежды затрепетали в шторме его собственной энергии.

Колдунья коснулась кармана своего черного платья, нащупав твердое ядро желудя Старейшего Древа. Она сделала шаг ближе, вспомнив многих ужасающих врагов, с которыми когда-то столкнулась, одолев.

— Я пришла уничтожить тебя.

— Да… я знаю, — произнес волшебник. — Другие тоже пытались.

Никки не услышала в его голосе презрения или высокомерия, лишь странный оттенок отчаяния.

Лицо мужчины вытянулось и исхудало, щеки впали, большие глаза покраснели от болезни. Шея Роланда стала такой же тонкой, как и выступающие веревочками сухожилия. Когда ткань его трепыхающейся одежды обнажила голую грудь, Никки потряс вид ребер, покрытых переплетением раздутых наростов, тело его, казалось, полностью состоит из опухолей. Беспорядочные протрузии бились и пульсировали — вместилища перенаправленной жизненной энергии, что росли у него изнутри, и продолжали расти, отчаянно нуждаясь в пропитании. Изнурительная болезнь гасила все то, что было безвольным волшебником, и контролировала его. Его ноги подгибались, спина кривилась. Роланд жил лишь потому, что являл собой форму краденой жизни, мешанину перелатанной плоти, мышц и органов.

— Пожалуйста… — сказал он гораздо более тихим голосом, перерастающим в рев. — Я голоден… Я испытываю жажду… Мне очень нужно! — Он покачнулся.

Пыльные люди у круга обсидиановых столпов стояли неподвижно.

Бэннон держал меч, но не мог скрыть дрожания своих рук.

Мрра, изогнувшись, зарычала, но не двигалась.

Пьющий жизнь поднял руки. Его пальцы были всего лишь палочками, покрытыми пленкой кожи — не имело значения, сколько жизни он вытянул из мира, этого было недостаточно, этого было слишком мало. Чародей скривил ладони в умоляющем жесте.

— Я не собирался делать этого. Я этого не хотел. — Он глубоко вздохнул и все вокруг озарила молния, поражая вершины обсидиановых стел. — Я не могу это остановить! — простонал Пьющий жизнь.

Никки, несмотря на то, что ощущала, как годы и жизнь вытягиваются из нее неумолимым усилием порочного волшебника, сделала шаг по неровной поверхности земли.

— Тогда я сама остановлю тебя.

Она сразится с ним, забросит его обратно в эту бездонную пропасть. Желудь Старейшего Древа, должно быть, самое мощное оружие, которое колдунья когда-либо держала.

Но ужасное истощение выжимало жизненные силы из ее мускулов, становились размытыми мысли.

В ввалившихся глазах Пьющего жизнь промелькнула странная вспышка. Опухоли, которые составляли его тело, стали извиваться, как скопище готовых поразить гадюк.

— Нет, — сказал он, — я должен выжить. Должен.

Армия неповоротливых, но смертоносных марионеток — более сотни Пыльных людей — пришла в движение, готовые атаковать.

Никки заставила себя сделать еще три шага, но Пьющий жизнь не отступил. Казалось, он стал больше, набухая от темной энергии, как гнойник, принявший форму человека и готовый вот-вот лопнуть под воздействием собственного зла.

Искаженные, разлагающиеся Пыльные люди подступали ближе. Бэннон бросился между Никки и противниками-мумиями.

— Я расчищу путь!

Он срубил руку по локоть одному, а затем снес голову второго существа. Череп, покрытый кожей, застучал по разорванной земле, клацая и щелкая оскаленными зубами.

Вытянутой ладонью руки молодой человек толкнул другую цепкую тварь, отбросив назад, на двух наступающих противников. Хотя к тому времени он выглядел как человек весьма преклонных лет, Бэннон махал и рубил мечом, раскалывая ребра, разделяя плечи, рассекая тела.

— Заверши свою миссию, колдунья! Убей Пьющего жизнь!

Никки чувствовала, что с каждой секундой увядает от старости и немощности. Она вспомнила одну старуху, которую когда-то давно видела в Танимуре, ковыляющую по рынку со скоростью улитки, как будто каждый ее шаг требовал тщательного обдумывания и последующего отдыха. Теперь Никки поняла, каково это. Ее кости стали хрупкими, суставы распухли и ныли, кожа на руках ссохлась и сморщилась.

С рычанием, песчаная пума также бросилась на Пыльных людей, кромсая оболочки жертв Пьющего жизнь, словно те были не более чем соломой и щепками. Изогнутые клыки Мрра превращали ожившие трупы в обломки костей и ошметки высохшей плоти.