Госпожа удача

Костюченко принялся сосредоточенно громыхать костями в стаканчике.

— Паркинсон, — буркнул Хесс.

— Нервная дрожь, — поправил его Андронаки.

Костюченко шмякнул стаканчик донышком вверх, затаил дыхание, открыл кости…

— Ты гляди — покер! — поразился Новак.

Рык БМД приблизился и замер метрах в двадцати от КПП.

— Эй, на посту! — раздался крик со стороны советских. — Выходи по одному без оружия! Считаю до десяти, потом открываю огонь на поражение!

— Серьезные парни, — по-английски сказал Хесс.

— Раз… Два…

Новак, не вынимая сигары изо рта, вышел с поднятыми руками. За ним — Хесс, Андронаки, Смирнов и Костюченко.

От цепи БМД шло человек десять «голубых беретов».

— Не забудь, Костюк, с тебя сорок, — сказал Смирнов.

— А в пересчете на рубли? — тихо спросил Костюченко.

— Shut up! [6] — рыкнул Новак.

***

6

Заткнись! ( Англ.)

В изысканном языке Парижа, в пряных диалектах Лангедока и Гаскони, в подсоленном наречии Бретани и Нормандии насчитывается около шестисот слов, оборотов и выражений, которыми обозначается самая древняя из игр и те части тела, которые принимают в ней участие. И это кое-что говорит о французах.

В русском языке есть столько же, а то и больше выражений для обозначения выпивки, связанных с ней ритуалов и ее последствий. И это кое-что говорит о русских.

Русский человек не просто выпивает, он может принять, а может и врезать, может клюкнуть, а может дерябнуть, может хлопнуть, тяпнуть, дернуть, вздрогнуть, поддать, двинуть, вздрызнуть, опрокинуть, навернуть, бахнуть, выкушать, дербалызнуть, вжарить, хряцнуть, забухать, может на этом остановиться или напиться вдрызг, нажраться в дупель, набраться в стельку, накушаться в хлам, нализаться в дребадан, насосаться в пень, намазаться в сосиску, в полено, вусмерть, до ушей, до чертиков, до квадратных глаз, до зеленых веников, как зюзя, как падла, как сорок тысяч братьев, а поутру поправиться, похмелиться, заполировать или опять же принять…

Планируя праздник «Весна», спортсмены из Минобороны не учли одной особенности, вообще характерной для русских праздников — что военных, что спортивных. А может, чрезмерно положились на буржуазную умеренность Крыма. Зря они на нее положились. Население Острова, будучи на 30 % не русским, в отношении выпивки являлось русским поголовно. Пили не так чтобы много, но со смаком. 15 % национального дохода составляло виноделие — так отчего бы и не пить?

И вот советский солдат, целенаправленно год-полтора выдержанный «всухую», дорвался до гигантских бесплатных запасов качественного пойла. Налетай, братва!

И нужно признать, как это ни обидно, что советские офицеры порой тоже оказывались далеко не на высоте…

— Где Помазуев и Гречкосий? — в сорок первый раз спрашивал у капитана Оганесова майор Беляев.

Капитан Оганесов, замначальника штаба, пожимал плечами. Два комбата растворились, исчезли в туманной дали, сгинули в неизвестном направлении, и следы их были смыты прибрежной волной (поэтическая метафора).

Майор Беляев матюкнулся. Очень трудно командовать людьми, которые тебе в отцы годятся. Особенно трудно, если они на все уже забили хрен и хотят только одного: чтобы их оставили в покое.

— Сидят опять, нажираются в каком-нибудь кабаке! — ярился он. — Найди их, Леня, Бога ради!

Найди — легче сказать, чем сделать. В насквозь просоленной Евпатории приезжий и местный народ испытывал постоянную жажду и удовлетворял ее в небольших барах, винных погребах, открытых кафе, ресторанах и у себя на дому. Заведения питейного характера располагались на каждом первом углу, а питейно-увеселительного — на каждом втором. В этой ситуации майоры Помазуев и Гречкосий уподоблялись иголке в стогу сена, ибо зайти они могли в любое из этих заведений, а уж если они куда заходили, то оставались там до тех пор, пока их не выносили.

Освещая проблемы майора Беляева в Евангельской терминологии, можно сказать: майор был молодым вином, влитым в старые мехи. Амбитный и нестарый майор Валентин Беляев и несколько таких же амбитных, нестарых капитанов и лейтенантов прямо со скамьи попали в 161-й полк — кто из училища, кто из Академии — заменив собой комполка, одного комбата и нескольких ротных, ушедших на пенсию.

В ближайшие годы такая же судьба ждала и остальных командиров подразделений. Но пока возрастной разрыв между старыми и новыми офицерами составлял пятнадцать-двадцать лет. Generation gap [7] . Обычно в армии смена поколений идет как-то плавно, но раз на раз не приходится… В 161-ом полку она произошла резко. Результатом этого был раздрай в работе: старики обижались на «пацанов», по-черному завидовали их здоровью, энергии и перспективам, «молодые львы» упрекали стариков в косности, безделии и откровенном пьянстве. Взять, к примеру, начштаба. Майор Жохов не просыхал бы круглые сутки, если бы человеку не требовалось определенное время на сон. А так он не просыхал в сутки только 16 часов. Поэтому Беляев сбагрил его местному комдиву, чтобы не путался под ногами.

7

Пропасть между поколениями ( англ.).

Раз уж мы коснулись темы «зеленого змия» вплотную, то можно приоткрыть завесу над тайной исчезновения комбатов Помазуева и Гречкосия. Комбаты находились на улице Святого Креста в кабачке «Приют alkoholikoff», принадлежащем Жоржу Александриди, поручику запаса, ветерану турецкой кампании, большому гурману и безбожному вралю. Правда, врал Жорж не по всякому поводу, а лишь относительно войны с турками. Все постоянные посетители «Приюта» знали его байки наизусть и делили на восемь. Поэтому на две новые жертвы хозяин накинулся с особым рвением.

Александриди усадил комбатов за лучший столик, налил им вина собственного изготовления, трехлетней выдержки, поставил по блюду с запеченной в тесте форелью и завязал непринужденный мужской разговор…

А Жоржево вино — и это знает каждый завсегдатай — обладает особыми свойствами. Подают его в трехпинтовых кувшинах и пьется оно, как вода. После первой пинты у тебя поет душа, после второй — звенит в ушах, после третьей ты хочешь пойти в туалет и обнаруживаешь, что ноги тебя не слушаются…

Ничтоже сумняшеся, под форель да под мужские беседы Помазуев и Гречкосий осушили по три пинты…

— Са ира, господа! — разглагольствовал Жорж. — И представьте себе: закончился минометный обстрел, мои ребята лежат, как трава, в живых осталось нас двое: я и Тимоти из Михайловки. И как раз на мой участок прется не меньше роты турок. Ах вы, бастарди, скорпиос, вы думаете, Александриди побежит? Йоу, факимада, он не побежит! И я ложусь за пулемет, а вторым номером у меня — Тимоти из Михайловки…

— М-молоток, Жорка! — Помазуев хлопнул своего гостеприимного хозяина по плечу. — Ты м-молоток… Хочешь, я тебя к себе ротным возьму? Ничего, что ты белый… Ты по сути, по духу наш парень. Не то что Ленька Оганесов, едри его мать… Он меня будет учить? — По тону было видно, что эта тема задевает Помазуева за живое. — Молоко на губах не обсохло, армяшка хренов! Я лучше вот Жорку к себе в ротные возьму!

— Но я же не умею прыгать с парашютом… — засмущался Александриди.