Гостья
Шрифт:
Обреченно вздохнув, я шагнула в небольшую, ярко оформленную комнату и заняла свое обычное место — подальше от нее, в красном кресле.
Она сжала губы.
Чтобы не встречаться с ней взглядом, я уставилась в открытое окно, разглядывая плывущие по небу облака. Воздух в комнате был со слабым привкусом океанской соли.
— Итак, Странница. Давненько вы ко мне не заглядывали.
Я виновато на нее посмотрела.
— Я вам написала насчет прошлой встречи. Нужно было позаниматься с одним студентом…
— Да, я знаю. — Она снова едва заметно улыбается. — Я получила ваше письмо.
Для своего возраста она была привлекательной — с человеческой точки зрения. Седина ей шла: собранные в свободный хвост длинные пряди не пепельно серые,
— Простите, — сказала я. Кажется, она ждала ответа.
— Все нормально, я вас понимаю. Вам нелегко сюда приходить. Вы искренне жалеете, что возникла подобная необходимость, и напуганы, потому что с вами это происходит впервые.
Я разглядывала паркет.
— Да, Утешительница.
— Я же просила вас называть меня Кэти.
— Да… Кэти. Она усмехнулась.
— Что, Странница, никак не привыкнете к человеческим именам?
— Нет. Честно говоря, все это сильно смахивает… на капитуляцию.
Я посмотрела на нее. Утешительница медленно кивнула.
— Что ж, в вашем случае это вполне объяснимо. Я снова потупилась, проглотив обидные слова.
— Давайте поменяем тему, — предложила Кэти. — Вы по-прежнему получаете удовольствие от своего Призвания?
— По-прежнему. — Это было уже проще. — Начался новый семестр. Я боялась, что мне надоест… ну, повторение одного и того же материала… но оказалось, что это не так. Старые истории каждый раз звучат по-разному.
— Курт хорошо о вас отзывается. Говорит, что ваш курс один из самых востребованных в университете.
Мои щеки загорелись от похвалы.
— Приятно слышать. Как ваш супруг?
— У Курта все замечательно, спасибо. Наши носители в превосходной для их лет форме. Думаю, у нас впереди еще долгая жизнь.
Мне стало любопытно, останется ли она в этом мире, переселится ли в другого человеческого носителя, когда придет время, или отбудет. Но затрагивать некоторые щекотливые темы было ни к чему, и поэтому я сказала:
— Мне нравится преподавать. Должно быть, это как-то связано с моим Призванием в качестве Водоросли, почти не пришлось переучиваться. Я так благодарна Курту…
— Это им с вами повезло. — Кэти тепло улыбнулась. — Вы знаете, как сложно заполучить профессора истории, который побывал хотя бы на двух планетах учебной программы? Вам же довелось жить почти на каждой. Да к тому же на самом Истоке! Любая школа на этой планете вас с руками оторвет. Курт собирается загрузить вас так, чтобы даже времени на мысли о переходе в другое место не оставалось.
— Почетного профессора истории, — поправила я. Кэти улыбнулась, а затем тяжело вздохнула — улыбка медленно угасла.
— Вы так давно ко мне не заглядывали… я уж было подумала, что проблемы решились сами собой. А потом я вдруг поняла: может, вы не приходите, потому что становится все хуже.
Я молчала, разглядывая свои руки.
Светло-коричневая кожа — бронзовый загар, который никогда не сходил, неважно, проводила я время на солнце или нет. Над левым запястьем одна темная веснушка. Ногти коротко подстрижены. Мне не нравились длинные ногти. Они неприятно царапали кожу. Пальцы у меня были и без того такими тонкими и длинными, что с длинными ногтями выглядели странно… даже для человека.
Утешительница подождала немного и спросила:
— Интересно, мои догадки верны?
— Кэти. — Я медленно выговорила ее имя. Еле слышно. — Почему вы оставили человеческое имя? Чтобы чувствовать… единение? Я про носителя? — Мне хотелось спросить и о выборе Курта, но это был слишком личный вопрос даже для супруги: задавать его нужно было самому Курту. Я, наверное, и так проявила бестактность, но Кэти рассмеялась.
— Ну, конечно же, нет. Разве я вам не рассказывала? Хм. Может, и нет: моя работа слушать, а не говорить. Большинству Душ, с которыми я общалась, не требовалась такая поддержка, как вам. Знаете ли, я ведь прибыла на Землю в составе одной из первых партий,
когда люди еще и понятия о нас не имели… Жила среди соседей-людей. Мы с Куртом несколько лет выдавали себя за наших носителей. Даже когда мы захватили прилегающую область, люди все равно то и дело забредали. Вот так я и стала Кэти. И потом, чтобы перевести мое предыдущее имя, потребовалось бы целых четырнадцать слов, и никаких уменьшительно-ласкательных. — Она улыбнулась. Косой лучик солнца упал на ее глаза, и на стене заплясал серебристо-зеленый отблеск. На миг изумрудная радужка заиграла переливами.Неужели эта кроткая женщина была в числе первопроходцев? С минуту я переваривала услышанное, глядя на нее новыми глазами, с гораздо большим уважением. Я никогда не относилась серьезно к Утешителям — до сего дня не возникало повода. Они были для тех, кто борется, для слабаков, я стыдилась сюда приходить; теперь же, услышав историю Кэти, я несколько раскрепостилась. Кэти понимала, что такое сила.
— Сложно было? — спросила я. — Притворяться одной из них?
— Нет, не очень. Разумеется, ко многому пришлось привыкать… так много нового. Эмоции били через край. Сперва получалось только одно: следовать привычной модели поведения.
— А Курт… Вы сами решили остаться с супругом вашего носителя? Когда «все закончилось»?
Больной вопрос, и Кэти сразу же это уловила. Она поменяла позу, подобрала под себя ноги и ответила, устремив взгляд куда-то над моей головой.
— Да, я выбрала Курта… а он — меня. Конечно, поначалу это было всего лишь задание. Естественно, проводя так много времени вместе, выполняя опасную миссию, мы привязались друг к другу. Видите ли, у Курта как у ректора университета было много знакомых, приятелей. Наш дом стал пунктом внедрения. Веселые были времена. К нам в гости приходили люди, а выходили от нас собратья. Мы старались проворачивать все как можно быстрее и без лишнего шума — вы же знаете, как эти существа склонны к насилию. Каждый день мы жили в ожидании смерти, в постоянном возбуждении и часто — в страхе. По-моему, достаточно причин, чтобы остаться вместе после того, как необходимость в секретности отпала. И я могла бы солгать, успокоить, сказав, что все так просто. Однако… — Она покачала головой и поглубже вжалась в кресло, буравя меня взглядом. — За многие тысячелетия люди так и не разобрались в том, что такое «любовь». Что в ней от тела, а что — от разума? Что по воле случая, а что предначертано судьбой? Почему идеальные браки рушатся, а неподходящие пары живут в любви и согласии? Они не знали ответов, и я не знаю. Любовь просто есть, и все. Моя носитель любила носителя Курта, и их любовь не умерла, когда разумы поменяли владельцев.
Она слегка нахмурилась и пристально посмотрела на меня. Я сгорбилась в кресле.
— Мелани все еще тоскует по Джареду, — констатировала Кэти. Моя голова против воли кивнула. — Вы по нему тоскуете.
Я зажмурилась.
— Сны продолжаются?
— Каждую ночь, — пробормотала я.
— Расскажите о них. — Ее тихий голос уговаривал.
— Не хочу вспоминать.
— Знаю. Но попытайтесь. Это поможет.
— Как? Как мне поможет, если я скажу вам, что каждый раз, закрывая глаза, я вижу его лицо? Что каждое утро просыпаюсь и плачу, оттого, что его нет рядом? Что воспоминания настолько сильны, что я больше не могу отличить, где ее, где мои?
Я замолчала и стиснула зубы.
Кэти протянула мне белый носовой платок. Я не двинулась с места. Утешительница подошла ко мне, уронила платок мне на колени, села на подлокотник моего кресла и стала ждать.
Моего упрямства хватило на полминуты. Я со злобой вцепилась в кусочек белой ткани и вытерла глаза.
— Ненавижу.
— В первый год все плачут. Человеческие эмоции захлестывают. Так или иначе, но все мы немного дети. Раньше я не могла сдержать слез при виде заката. А порой плакала от умиления, почувствовав вкус арахисового масла. — Она погладила меня по голове, нежно поддела пальцами прядку, которую я заправляю за ухо.