Государь Петр I – учредитель Российской империи

Маленький царь Петр Алексеевич любил играть в войну, но только не оловянными солдатиками. Его товарищами по ратным играм стали «потешные» – его сверстники из знатных семей и дворцовая челядь годами заметно постарше. Государь «всея Руси» любил огненные потехи, то есть стрельбу из пищалей, пистолетов, пушек; сам старался что-то мастерить, строить земляные «фортеции».

Постепенно вокруг царя Петра оказались в числе комнатных стольников (их насчитывалось около сотни человек) «почитай все молодые люди первых домов. Это были родовитые Долгорукие, Стрешневы, Куракины, Трубецкие, Одоевские, Троекуровы, Апраксины, Репнины, Нарышкины, Плещеевы, Бутурлины, Урусовы, Головины… Придет время, и многие из них станут офицерами «потешных» Преображенского и Семеновского полков, родоначальников русской гвардии. Так составлялась «партия» Петра: развязка в противостоянии его со старшей сестрой неумолимо приближалась для последней.

В селе Преображенском при царице Наталье Кирилловне, то есть в ее свите, находились такие знатные люди, как князья Михаил Черкасский и Иван Урусов, дядя юного царя кравчий князь Борис Голицын. Они являлись не просто ее сторонниками, а еще и советниками.

Среди приближенных к юному царю значатся бояре Тихон Стрешнев, Иван Кондырев (начальник Конюшенного приказа) и Петр Шереметев-большой (начальник Оружейной палаты). Царь Петр считал своими друзьями Федора Апраксина и Федора Троекурова. Близким человеком к нему стал сын погибшего Артамона Матвеева – Андрей, получивший отличное образование. Андрей Матвеев был известен среди иностранцев, живших в Москве, еще и тем, что «жена его была единственная русская женщина, которая не румянилась».

Правительница Софья и ее окружение снисходительно посмеивались над «потешными» чудачествами второго царя. Они к тому же видели, что военные забавы отвлекают его от любого участия в государственных делах, кремлевских официальных и духовных церемониях. Некоторые исследователи считают, что сам Петр I сознательно давал повод так думать о нем за кремлевскими стенами.

Но Петр быстро взрослел и мужал не в пример своему старшему брату, первому царю Ивану V. В окружении царевны Софьи заговорили («зашептались») о том, как «удалить» второго царя из рода Нарышкиных. Речь шла и о крайних мерах, то есть о тайном цареубийстве.

Против них высказался князь Василий Голицын: фаворит дал правительнице иной совет. Он предложил женить первого царя Ивана Алексеевича – слабоумного первого законного наследника престола. Тот почти не видел, был косноязычен и с детства страдал цингой. И, что самое важное, не помышлял о соперничестве за власть ни со своей старшей сестрой, ни с младшим братом. То есть дворцовой тайной дипломатией царь Иван не занимался никак.

Софьинский фаворит Голицын трезво считал, что планы насильственного устранения юного Петра I «от царства» опасны для «великой государыни» Софьи Алексеевны. Могло случиться всякое. Греческий историк XVIII столетия Феодози писал о том, что советовал князь Василий Голицын царевне Софье: «Царя Иоанна женить, и когда он сына получит, кой натурально имеет быть наследником отца своего, то нетрудно сделаться может, что Петр принужден будет принять чин монашеский, а она, Софья, опять за малолетством сына Иоаннова, пребудет в том же достоинстве, которое она желает».

Такое смотрелось полной реальностью. Хотя Иван Алексеевич и не высказывал открыто намерений жениться, но под энергичным напором властной сестры согласился. По стародавнему обычаю для него сделали смотр невест. Софья сама выбрала брату пышущую здоровьем девушку, которая могла, по ее мнению, принести Ивану V сына-наследника. Это была Прасковья Салтыкова из древнего, знатного рода.

Свадьба обладателя на двоих шапки Мономаха состоялась в сентябре 1684 года. Через четыре года царица Прасковья принесла мужу первенца, а затем еще четверых детей. Но все они были царевнами, девочками. Ни одна из них на престол претендовать не могла. Возможно, именно такое обстоятельство привело царевну Софью Алексеевну к мысли укрепить личную власть. В 1686 году, 23 апреля, она «наименовала себя вместе с державными братьями Самодержицей всея России»; новый титул царевны сообщен был из Посольского приказа, которым управлял князь Василий Васильевич Голицын, 23 апреля во все концы России.

…Если кто в те годы наблюдал за «потешными» забавами подрастающего царя Петра Алексеевича, то такой человек не мог не задуматься о серьезности таких игр для будущих лет. Петровских «потешных» сперва набиралось десятка два. Для них были построены потешная изба, деревянный шатер, деревянные пушки и рогатки. В 1863 году, весной, Петр I имел для своих игр «войско» до 50 человек. Так была образована Потешная рота.

В отличие от устоявшегося мнения среди «потешных» преобладали не петровские сверстники, а взрослые. В июле 1683 года у царя Петра I для военных игр уже было 16 «пушек малых железных и медных» (то есть полевых орудий), с которыми, разумеется, подростки справиться не могли. Их обслуживали такие профессиональные пушкари, как известные для истории Сергей Бухвостов (ему поставлен памятник в Москве) и Еким Воронин, первые солдаты зарождающегося «потешного» Преображенского полка.

Известно, что мастера Оружейной палаты изготовили мишень, по которой царь Петр и его «потешные» учились стрелять из малых пищалей, то есть ручниц. Мишень представляла собой «человека деревянного, вышиной 2 аршина, толщиной по размеру, в руке меч длиной 1 аршин с четвертью, а (в) другой колесо, мерой кругом пол аршина».

Из села Преображенского в Московский Кремль, в Оружейную палату идут одно за другим петровские требования прислать то различное оружие, то огневые припасы. Примером могут служить такие царские указы дьякам Оружейной палаты: «Прислать… 16 пар пистолей, такое же число карабинов с перевязями, с медной оправой». «Прислать… 16 мушкетов, 15 карабинов, 8 карабинцев маленьких, луки со стрелами». «Прислать… лук потешный, гнездо северег (стрел) шефраненых с белохвостцовым орловым перьем, гнездо ж северег стольничьей статьи, 5 самопалов новых, два карабинца потешных с замками и с жагры». «Прислать… лук с буйловыми костьми, два лука турецких» и так далее.

По мере увеличения числа «потешных» в Преображенское из кремлевской Оружейной палаты все больше и больше доставлялось оружия. Теперь юный царь-государь уже не запрашивал луки и стрелы: ему требовалось ручное огнестрельное оружие, все больше пороха и свинца для литья пуль. Из кремлевской Оружейной в Преображенское везли подводами пищали «винтованные и завесные», карабины, пули «разных статей» пудами…

Вскоре «потешных» набралось на два батальона примерно по 300 человек. Вооружение они получали по царским требованиям из Кремлевского арсенала. К 1687 году число петровских солдат приблизилось к тысяче человек. В 1692 году батальоны были развернуты в «потешные» Преображенский и Семеновский полки. Свои названия они получили от сел Преображенское и Семеновское, которые разделял только Хапиловский ручей. Была сформирована и бомбардирская (артиллерийская) рота, которая стала частью «потешного» Преображенского полка.

Князь Борис Иванович Куракин оставил нам свое «понятие о потешных». Он рассказывал о том, как царь Петр Алексеевич имел склонность к войне с младенческих лет и любил «военные экзерциции» (то есть воинские учения): «И начал сперва спальниками своими, а к тому присоединил конюхов потешной конюшни, а потом начал из вольных чинов шляхетства и всяких прибирать в тот полк, и умножил до одного батальона, и назывались потешные, которых было до 300 человек. А другой полк начал прибирать в Семеновском из сокольников, и набрано было с другими тоже 300 человек. Первые назывались Преображенским, вторые – Семеновским. Так мало-помалу (Петр и его мать) привели себя малыми полками в охранение от сестры, или начали приходить в силу…»

Обучение велось офицерами-иноземцами из Немецкой слободы, которую москвичи называли Кукуем. Первым командиром «потешных» стал швейцарец из города Женевы Франц Лефорт, которому в самом скором времени суждено было стать другом и фаворитом царя Петра I Алексеевича. Судьба свела их так:

«…Петр встретил его на Яузе: плыли в тяжелом струге, челядинцы нескладно гребли, стукаясь уключинами. Петр сидел на носу, поджав ноги. Озаренные закатом, медленно приближались черепичные кровли, острые шпили, верхушки подстриженных деревьев, мельницы с флюгерками, голубятни. С Кукуя (так москвичи называли Немецкую слободу. – А.Ш.) доносилась странная музыка. Будто наяву виделся город из тридевятого царства, тридевятого государства, про который Петру еще в колыбели бормотали няньки.

На берегу, на куче мусора появился человек в растопыренном на боках бархатном кафтане, при шпаге и в черной шляпе с завороченными с трех сторон краями, – капитан Франц Лефорт. Петр видел его в Кремле, когда принимали иноземных послов. Отнеся вбок левую руку с тростью, он снял шляпу, отступил на шаг и поклонился, – завитые космы парика закрыли ему лицо. Столь же бойко он выпрямился и, улыбаясь приподнятыми уголками рта, проговорил ломано по-русски: “К услугам вашего царского величества…”».