Государь. С комментариями и иллюстрациями

Макиавелли в своем трактате затрагивает практически все вопросы, касающиеся армии, начиная от набора солдат и заканчивая правилами построения батальонов при различных атаках противника. Так, во второй книге трактата обсуждается вопрос, бежать ли на неприятеля с криком или идти молча. Различные фильмы о войне приучили нас к вдохновляющему «Ура!», которое сопровождает любую атаку пехоты, но оказывается, еще в древности полководцы спорили о необходимости подобных возгласов, мотивируя нежелание каких-либо криков тем, что они заглушают команды и, следовательно, препятствуют нормальному ведению боя. В то же время крик устрашает противника и вдохновляет своих солдат. Казалось бы, вопрос простой, однако Макиавелли обсуждает его с той же тщательностью и дотошностью, как и принципы отбора солдат для различных родов войск. Фактически он утверждает, что в войне нет мелочей, и даже такая малость как атакующий крик может послужить либо победе, либо поражению в бою. И подобный подход крайне интересен для современного читателя, тем более что нынешняя армия должна учитывать множество различных факторов.

Основная разница между Макиавелли и другими авторитетными авторами военных трактатов и стратагем в том, что Макиавелли сам не был военным, не принимал участия в военных действиях, а все свои знания приобрел в теории – изучая труды различных авторов, которые писали о военном искусстве.

Чтобы придать больший вес своим словам, Макиавелли построил трактат в форме диалога, где один из участников – Фабрицио Колонна, кондотьер, Великий коннетабль Неаполитанского королевства. Фабрицио Колонна всю жизнь посвятил войне и считался большим специалистом в военном искусстве. Вторым участником диалогов выведен Козимо Ручеллаи, владелец садов Оричеллари. Макиавелли наделяет Козимо всеми мыслимыми достоинствами, начиная от обширных познаний в различных науках и заканчивая верностью в дружбе, чтобы сделать его достойным собеседником для Фабрицио Колонна. Следует заметить, что беседа Фабрицио Колонна с молодыми интеллектуалами во главе с Козимо Ручеллаи действительно имела место, когда кондотьер был во Флоренции проездом. Однако что именно говорилось во время этой беседы, известно лишь со слов Макиавелли. Можно с уверенностью утверждать, что Фабрицио Колонна в трактате излагает мысли и идеи самого Макиавелли, ну а что думал и говорил сам кондотьер, остается тайной, скрытой временем. Именно поэтому не стоит слишком доверять словам Фабрицио в трактате: их автор не был военным, а теоретические знания о войне могут существенно отличаться от того, что преподносит практика. Впрочем, это справедливо для любой теории.

Тем не менее трактат Макиавелли представляет известный интерес. Равно как и в стратагемах древности, в работе Дениса Давыдова, мемуарах различных военачальников, полководцев и других очевидцев военных событий, основная составляющая, которая и может заинтересовать современного читателя, – человек. Именно психология участников военных действий является основой основ для любой военной хитрости или стратагемы. Ну а это мало изменилось со времен пещер и мамонтов, и нет особой разницы, какое именно оружие употребляется в военной кампании – ядерная бомба или деревянные дубинки. Суть войны остается неизменной за счет неизменности человеческой природы.

Так как трактат «О военном искусстве» довольно обширен, приведем здесь лишь самые интересные его фрагменты, опустив те части, которые могут заинтересовать лишь историков военного искусства, интересующихся системами построения пехоты или кавалерии в древнегреческих или древнеримских войсках.

Эльвира Вашкевич

Государь

Никколо Макиавелли – его светлости Лоренцо де Медичи [1]

1

Лоренцо ди Пьеро де Медичи, прозванный Великолепным (1449–1492), – флорентийский государственный деятель, глава Флорентийской республики, меценат и поэт. Семья Медичи правила Флоренцией более 60 лет.

Обыкновенно, желая снискать милость правителя, люди посылают ему в дар то, что имеют самого дорогого, или чем надеются доставить ему наибольшее удовольствие, а именно: коней, оружие, парчу, драгоценные камни и прочие украшения, достойные величия государей. Я же, вознамерившись засвидетельствовать мою преданность Вашей светлости, не нашел среди того, чем владею, ничего более дорогого и более ценного, нежели познания мои в том, что касается деяний великих людей, приобретенные мною многолетним опытом в делах настоящих и непрестанным изучением дел минувших. Положив много времени и усердия на обдумывание того, что я успел узнать, я заключил свои размышления в небольшом труде, который посылаю в дар Вашей светлости. И хотя я полагаю, что сочинение это недостойно предстать перед Вами, однако же верю, что по своей снисходительности Вы удостоите принять его, зная, что не в моих силах преподнести Вам дар больший, нежели средство в кратчайшее время постигнуть то, что сам я узнавал ценой многих опасностей и тревог. Я не заботился здесь ни о красоте слога, ни о пышности и звучности слов, ни о каких внешних украшениях и затеях, которыми многие любят расцвечивать и уснащать свои сочинения, ибо желал, чтобы мой труд либо остался в безвестности, либо получил признание единственно за необычность и важность предмета. Я желал бы также, чтобы не сочли дерзостью то, что человек низкого и ничтожного звания берется обсуждать и направлять действия государей. Как художнику, когда он рисует пейзаж, надо спуститься в долину, чтобы охватить взглядом холмы и горы, и подняться в гору, чтобы охватить взглядом долину, так и здесь: чтобы постигнуть сущность народа, надо быть государем, а чтобы постигнуть природу государей, надо принадлежать к народу.

Пусть же Ваша светлость примет сей скромный дар с тем чувством, какое движет мною; если Вы соизволите внимательно прочитать и обдумать мой труд, Вы ощутите, сколь безгранично я желаю Вашей светлости того величия, которое сулит Вам судьба и Ваши достоинства. И если с той вершины, куда вознесена Ваша светлость, взор Ваш когда-либо обратится на ту низменность, где я обретаюсь, Вы увидите, сколь незаслуженно терплю я великие и постоянные удары судьбы.

Глава I Какие бывают государства и как они приобретаются

Все государства, все державы, обладавшие или обладающие властью над людьми, были и суть либо республики, либо государства, управляемые единовластно. Последние могут быть либо унаследованными – если род государя правил долгое время, либо новыми. Новым может быть либо государство в целом – таков Милан для Франческо Сфорца; либо его часть, присоединенная к унаследованному государству вследствие завоевания, – таково Неаполитанское королевство для короля Испании.

Франческо Сфорца (1401–1466) – первый герцог Миланский из династии Сфорца, основатель миланской ветви династии, командир военного отряда в итальянском городе-коммуне. Так как Франческо Сфорца был первым герцогом Милана из династии Сфорца, Макиавелли называет государство новым – для данного правителя. В то же время династические войны в Неаполитанском королевстве в XV столетии привели к ослаблению государства до такой степени, что это королевство стало сателлитом Испании, сохраняя свою независимость лишь формально. Начиная с 1503 года и до середины XVIII столетия королями Неаполя были представители династии испанских Габсбургов. Именно поэтому Макиавелли определяет Неаполитанское королевство как присоединенное к унаследованному государству в результате завоевания.

Новые государства разделяются на те, где подданные привыкли повиноваться государям, и те, где они искони жили свободно; государства приобретаются либо своим, либо чужим оружием, либо милостью судьбы, либо доблестью.

Глава II О наследственном единовластии

Я не стану касаться республик, ибо подробно говорю о них в другом месте. Здесь я перейду прямо к единовластному правлению и, держась намеченного выше порядка, разберу, какими способами государи могут управлять государствами и удерживать над ними власть.

Начну с того, что наследному государю, чьи подданные успели сжиться с правящим домом, гораздо легче удержать власть, нежели новому, ибо для этого ему достаточно не преступать обычая предков и впоследствии без поспешности применяться к новым обстоятельствам. При таком образе действий даже посредственный правитель не утратит власти, если только не будет свергнут особо могущественной и грозной силой, но и в этом случае он отвоюет власть при первой же неудаче завоевателя.

У нас в Италии примером может служить герцог Феррарский, который удержался у власти после поражений, нанесенных ему венецианцами в 1484 году и Папой Юлием в 1510-м, только потому, что род его исстари правил в Ферраре.

Герцог Феррарский – судя по указанным датам, Макиавелли имеет в виду сразу двух герцогов Феррары из рода д’Эсте: Эрколе I, правившего в 1471–1505 гг., и его сына Альфонсо I, правившего в 1505–1534 гг. Именно у Альфонсо был конфликт с Папой Юлием, в процессе которого герцог был отлучен от Церкви, а владения его Папа попытался реквизировать в пользу Церкви. Однако следует заметить, что удержать герцогство Альфонсу удалось исключительно благодаря военным союзам, сначала с Францией, а затем с Испанией и Францией. Именно удачный выбор союзников помог герцогу Феррарскому не только удержать само герцогство, но и вернуть города, уже отчужденные Римской церковью (Модену и Реджио). Так что данный пример нельзя считать абсолютно верным для такого тезиса. Хорошим примером является реставрация монархии в Англии в 1660 году после протектората Оливера Кромвеля. Стоило лишь умереть лорду-протектору, и протекторат был отменен, а главой государства стал Карл II Стюарт, сын казненного короля Карла I.

Ибо у государя, унаследовавшего власть, меньше причин и меньше необходимости притеснять подданных, почему они и платят ему большей любовью, и если он не обнаруживает чрезмерных пороков, вызывающих ненависть, то закономерно пользуется благорасположением граждан. Давнее и преемственное правление заставляет забыть о бывших некогда переворотах и вызвавших их причинах, тогда как всякая перемена прокладывает путь другим переменам.

Глава III О смешанных государствах