Государевы вольнодумцы. Загадка Русского Средневековья
Шрифт:
Геннадий в своем Послании 1491 года (к Зосиме) говорит, что ересь распространилась с тех пор, как Федор Курицын вернулся из Венгрии. Таким образом, в 1491 году, когда еще не обнаружилась ересь Зосимы, известно было, что Курицын Федор — еретик.
Содержание этого Слова отчасти схоже с Посланием, писанным Иосифом еще при жизни Пафнутия Боровского, следовательно, прежде 1 мая 1479 года. В то время обратился к нему, еще ничего не знавшему о ереси, какой-то архимандрит Вассиан с просьбой написать ему от Ветхого Завета о троичности Бога. Иосиф не сочувствовал такой задаче. Отвечая архимандриту Посланием, в начале его он выражает мнение о том, что верующим христианам нет надобности пытать о древних обычаях. «Апостол, — говорит он, — поучает задняя забывати, а на передняя подвизатися»… Решается же отвечать архимандриту Иосиф только потому, что не хочет ослушаться: «Что, господине, мене глупого именуя ученаго, в учимом чину живущого пытаешь о таинстве Святыя
Из того, что автор Послания называет архимандрита пастырем и освященной главою в противоположность себе, ясно, что Иосиф в то время, как писал Послание, еще не был игуменом. К тому же он еще говорит, что сам живет «в учимом чину».
Послание посвящено доказательствам о Святой Троице, взятым из Ветхого Завета, и по содержанию близко к Первому слову «Просветителя», где также доказывается таинство Святыя Троицы. Но сравнивая Первое со Вторым, нельзя не видеть, что и то, и другое писано тем же автором, хотя и неодновременно. В Послании и в Первом слове встречаем одно общее и тому и другому доказательство, а именно: Бог не мог сказать: сотворим человека по образу нашему, если он один творил. В Послании к этому доказательству присоединяется целый ряд случаев, когда в Книге Бытия Богу приходится говорить от себя во множественном числе.
Затем в Первом слове «Просветителя» Иосиф переходит к доказательствам троичности Бога, по свидетельству Давида, Соломона, пророческих книг; словом, круг его доказательств гораздо обширнее, чем в Послании, где он ограничивается только объяснением троичности из троекратного явления Ангела Агари, и Бога в Троице Аврааму.
Доказательства свои Иосиф главным образом почерпнул из истории Авраама. Он передает в Послании самый рассказ об Агари и Измаиле и о явлении странников Аврааму. Рассказ этот удаляется от библейского тем, что Иосиф заставляет самого Авраама рассказывать о случившемся. Авраам, по Иосифу, сел под тенью дуба и помышлял о том, как бы сделать добро, как бы принять странника в дом, чтобы Бог принял и его в вечные домы. Эпические черты библейского рассказа, во время угощения странников, все без исключения вошли в пересказ Иосифа. В трех мерах муки, взятых Саррою по повелению Авраама, Иосиф видит образ Троицы. Место о явлении странников Аврааму встречается и в позднейших сочинениях Иосифа, а именно, в Пятом слове «Просветителя», где опровергаются нападки еретиков на икону Святой Троицы. Тот же смысл доказательств и там, но доказательства в Пятом слове гораздо обширнее и с большим числом подтвердительных текстов.
В Послании Иосиф не имел в виду возражений, а потому сосредоточил свои доказательства и не распространил их, отчего самые доказательства проще и теплее. «О дивно! три юноши сидят, а патриарх старец столетен пред ними стояй. Все три ровно в едином месте сидят и всем равне патриарх нозе умы и трапезу постави и всем равну честь подает». Послание к архимандриту оканчивается просьбою не являть имени автора в том случае, если архимандрит покажет Послание какому-нибудь «искусну мужу» и сообщить Иосифу то, что скажут о его Послании другие: «И ты бы, господине, то отписал к нам подлинно, что взговорят или чем похулят и мы, господине, то поразумев, да вперед таковы не будем».
Это Послание, хотя и самое раннее по времени, по содержанию своему переносит нас к другим сочинениям Иосифа, где он является не как учимый, а как власть имеющий, со смелостью, свойственной человеку, признающему за собою право учить одних и строго относиться к другим.
Теперь рассмотрим состав Первого слова на еретиков новгородских.
Сначала Иосиф излагает учение православной церкви о Святой Троице; после того изрекает проклятие на еретиков и пересказывает их лжеучение о Боге. Далее говорит, что в Ветхом Завете много свидетельств о Святой Троице и что только посредством их апостолы привели в христианство иудеев, среди которых были и такие люди, как «Филон многоученый и многый в разуме»; что Моисей и другие пророки неясно, гаданием говорили о Святой Троице и о бесплотных духах только потому, что склонные к многобожию иудеи не могли понять откровения и ангелов сочли бы за богов. За тем предлагает свидетельство о Святой Троице из одного Ветхого Завета на том основании, что «еретицы не приемлют свидетельства апостольского и отчьскаго». Одним из главных свидетельств — это изречение Бога: сотворим вместо сотворю.
До сведения Иосифа дошло, что еретики отвечали на его последнее доказательство, что то Бог к ангелам говорил «сотворим» и вот он, приведши это еретическое возражение, опровергает его многими свидетельствами из книг Моисея, Псалтири и Пророков. Тексты псалма Давидова «Сын мой еси ты, аз днесь родах тя. Проси от мене, и дам тя языкы достояние, и одержание твое конца земли» еретики относили к Соломону. Иосиф опровергает это мнение и приводит многочисленные свидетельства о Христе из Ветхого Завета. В заключение излагается учение о Святом Духе и с тем вместе опровергается еретическое мудрствование, что Дух Божий есть дыхание Творца, разливающееся по воздуху.
Слово состоит из изложения православного догмата об Иисусе Христе, вслед за тем следует проклятие еретиков и их учения о Христе.
Иосиф сам таким образом подразделяет Слово: «Ныне же преже напишем о божественнем Его Рожестве, еже от девы Мариа, — потом же о Распятии, и о Воскресении, и о Вознесении на небеса, и о Втором пришествии». Свидетельства из Ветхого Завета о Рождестве Мессии Иосиф оканчивает исследованием
Семидесяти седьмин Данииловых [12] , причем обращается к истории: «Глаголет бо историа о сем, яко первее Фелгафалсар царь Ассирийский плени Иудеи» и т. д. и как на источники своих сведений ссылается на известных летописцев — Иосифа Флавия, Иудейского любомудреца, Евсевия епископа Памфилийского, на Никифора, патриарха Царьграда, и наконец на Георгия, «мниха премудраго, иже списа книгу глаголемую хронограф». Перечислив года и месяцы царствований царей ассирийских, персидских, Александра Македонского и Птолемеев до Клеопатры («юже уби Август Кесарь и разруши Птолемейскую власть в четвертое на десятлето царства его»), автор признается, что между этим историческим счислением и Семидесятью седьминами есть ошибка на год и 9 месяцев. Ошибку эту он приписывает перепищикам книг и тут же объясняет, как легко писцу ошибиться и как другим чрез несколько времени трудно распознать его ошибку.12
Речь идет о пророчестве Даниила, поведанном ему архангелом Гавриилом. В пророчестве говорится о Пришествии Иисуса Христа (в христианском истолковании) и Мессии, Машиаха (в еврейской традиции), о судьбах Иерусалима и народа Израилева (в христианстве этот образ символизирует Церковь Христову). Легко понять, сколько различных и противоречивых интерпретаций этого пророчества возникало за тысячи лет. Вот слова Даниила, в синодальном переводе: «Семьдесят седмин определены для народа твоего и святаго города твоего, чтобы покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония, и чтобы приведена была правда вечная, и запечатаны были видение и пророк, и помазан был Святый-святых. Итак знай и разумей: с того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима, до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины; и возвратится народи обстроятся улицы и стены, но в трудные времена. И по истечении шестидесяти двух седмин предан будет смерти Христос, и не будет; а город и святилище разрушены будут народом вождя, который придет, и конец его будет как от наводнения, и до конца войны будут опустошения. И утвердит завет для многих одна седмина, а в половине седмины прекратится жертва и приношение, и на крыле святилищабудет мерзость запустения, и окончательная предопределенная гибель постигнет опустошителя» (Дан. 9: 24–27). — Примеч. ред.
Самая обширная часть Слова — первая, о рождении Мессии. Остальные же части о Распятии, Воскресении, Вознесении и о Втором Пришествии малы по объему и состоят только из одних текстов, подобранных из разных книг Ветхого Завета.
Слово начинается изложением пятнадцатой главы Деяний апостольских, где говорится о Соборе апостольском по поводу обрезания. Вслед за тем же идут выдержки о том же из Послания апостола Павла к евреем.
По изречении проклятия еретикам и их учению Иосиф, так же как и в предыдующих Словах, обращается к Ветхому Завету. Он прежде разбирает обрезание, потом жертвы ветхозаветные. В конце Слова доказывается несостоятельность верования иудеев в то, что Иерусалим и храм его будут снова в их владении.
Оно направлено против теоретического опровержения жидовствующими сошествия на землю и вочеловечения Бога и в нем излагается христианское учение об этом предмете. В самом начале Иосиф сознает мудрость умозрительной темы Слова: «како убо послужить мыслем язык? како же да мыслится ум?»
Слово это глубоко богословское сочинение о вочеловечении Сына Божия. К нему прибавлено опровержение мнения тех, которые говорили, что «ныне чудеса и знамения не действуют и благодати никтоже получил есть в веце сем, якоже древнии святии… того ради не спасаются ныне, якоже древле спасахуся». В ответ на это Иосиф сперва поучает, как надо смотреть на чудеса Божии, и объясняет глубокий смысл их, потом переходит уже к фактическому опровержению мнения о бездействии благодати Божией в Новом Завете. Он говорит, что ветхозаветных святых, живших в продолжение 5500 лет, от Адама до Иисуса, можно всех исчислить, между тем как множество святых, живших по воплощении Христа, и до ныне бесчисленно, как песок морской и звезды небесные. В наше время, продолжает он, «несть ни острова, ни града, идеже не проповедася Христова проповедь… Се бо Еллины и Римляне и Египтяне и Ефиопляне и Индиане и Вавилоняне и Аправанскый великый остров и Мидиа и Персида и Росиа и всяк град и всяко место, иже под небесем имать благочестиа проповедь».
Вслед за тем Иосиф в общих чертах представляет подвиги христианских апостолов, мучеников и преподобных, чем и заключает Слово.