Государство и революции

Меньшевики — Мартов, Дан и их сподвижники, группировались вокруг редакции "Социалистического вестника". Они лучше всех сумели сохранить организационное единство, но полностью потеряли социальную базу своей партии — от российского населения оторвались, а среди эмиграции поклонников марксизма больше не находилось. Получалось, что социал-демократы как бы съездили из-за границы на родину во время революции и точно так же, почти в том же составе, вернулись назад, продолжив прерванные марксистские теоретизирования.

Монархисты в мае 1921 г. провели свой съезд в баварском городе Рейхенгалле, выработав на основе российских законов юридические нормы наследования престола и избрав Высший Монархический Совет (ВМС) во главе с Н. Е. Марковым. Но и здесь единства не получилось.

На самом съезде возникло разделение на «франкофилов» и «германофилов», а поскольку он проходил в Германии, последние имели большее представительство и заняли все руководящие посты, вызвав резкую оппозицию «франкофилов». Потом возникло и размежевание по вопросу о персональной кандидатуре престолонаследника. Таковых кандидатур было две — двоюродный брат Николая II Кирилл Владимирович и двоюродный дядя покойного царя Николай Николаевич.

8. 8. 1922 г. Кирилл Владимирович опубликовал обращения "К русскому народу" и "К русской армии", объявляя себя местоблюстителем престола, что вызвало серьезные возражения ВМС из-за того, что его фигура по нескольким пунктам не соответствовала законам и традициям престолонаследования, а кроме того, Кирилл Владимирович крупно уронил свой авторитет поведением в период Февральской революции, когда с красным бантом маршировал по улицам во главе Гвардейского флотского экипажа и поддерживал антимонархические лозунги. Гораздо большей популярностью пользовался Николай Николаевич, российский Верховный Главнокомандующий на начальном этапе Мировой войны. Но он, как человек достаточно умный и осторожный, избегал публичных притязаний на престол и заявлял о готовности "не предрешать будущего России".

Да что уж там говорить о расколах среди монархистов, если размежевание произошло даже в церкви! За рубежом оказались два православных митрополита. Один из них, Евлогий, был поставлен еще в России патриархом Тихоном и обосновался в Париже как митрополит западноевропейских русских православных церквей. Но ведь и само патриаршество появилось в результате революций на поместном соборе 1917-18 гг., и Московский патриархат остался под большевиками. Поэтому в 1922 г. в Сербии был созван Собор зарубежных архиереев, который избрал митрополитом Антония и поставил его во главе созданного на Соборе Архиерейского Синода. Этим было положено начало отдельной Русской Православной Церкви за границей, так называемой «Карловацкой». Начались споры о законности и каноничности поставления митрополитов, о сферах их влияния, о приоритете. Дошло до взаимных обвинений в ереси, поскольку принципы существования церкви в новых условиях и взаимоотношений с западными конфессиями оба понимали по-разному.

Кроме дореволюционных движений и партий, гражданская война и эмиграция породили много новых организаций. Например, ушедшие на чужбину остатки белогвардейских формирований. Самой заметной и весомой из них стала армия Врангеля. Это были отборные части с большим процентом офицеров, прошедших две, а то и три войны, профессионалы-военные высочайшего класса, которые в течение трех лет смогли бороться с многократно превосходящим врагом и фактически спасли Европу от большевистской чумы. Врангель считал необходимым во что бы то ни стало сохранить такие войска для грядущего освобождения России. После долгих и тяжелых мытарств в турецких лагерях, преодолев упорные попытки западных держав распустить армию и перевести ее на положение гражданских беженцев, главнокомандующий сумел договориться с правительствами балканских стран и разместить костяк своих войск в Болгарии и Югославии. Некоторые части, сохраняя армейскую организацию, были устроены на общественные работы. Других Югославия приняла на службу в пограничную стражу. А в Болгарии, которая по Нейискому договору о капитуляции вынуждена была сократить собственные вооруженные силы всего лишь до 6,5 тыс. чел. (включая полицию), белогвардейцы смогли разместиться в казармах расформированных частей и поддерживать обычный распорядок службы.

Другой крупный центр белых отрядов существовал в Польше, где Савинков и генерал Перемыкин в конце гражданской войны пытались сформировать новую армию. Поляки, оставаясь в напряженных отношениях с большевиками и опасаясь войны с ними, покровительствовали Савинкову и оказывали поддержку его частям. Особняком стояла организация П. Н. Краснова, ориентирующегося на Германию. С одной стороны, он имел большое влияние в казачьих кругах, а с другой — в остатках армии Юденича, при штабе которого служил после отставки с поста донского атамана. Причем офицеры этой армии также имели все основания уважать немцев, немало помогавших их борьбе, в противовес англичанам и французам, от которых они ничего не видели, кроме вреда. Два конкурирующих центра Белого Движения возникли на дальнем Востоке. Основной — в Харбине, под руководством генералов Хорвата и Дитерихса, пользующихся покровительством местного правителя Чжан Цзолиня, и еще один в Нагасаки, где находился атаман Семенов, ориентирующийся на японцев.

Но создавались новые организации и по другим признакам, не по общности судьбы или партийной принадлежности, а по мировоззрению. Рождались из попыток тех или иных теоретиков и общественных деятелей осмыслить российскую трагедию и найти какие-то незамеченные подходы к ее разрешению. Одно из таких движений получило название "Смена вех" по одноименному сборнику статей, вышедшему в Праге в 1921 г. Его авторы Н. В. Устрялов, Н. В. Чахотин, В. Н. Львов и др. пришли к выводу, что большевистское правительство стало реальной властью, защищающей границы России, а стало быть, и ее государственные интересы. Отсюда следовал вывод о необходимости примириться с красными, понять, что "третьей революции не будет", а сопротивление советскому строю вызовет лишь новое кровопролитие. Отмечалось: "Мы считаемся с тем, что советская власть представляет собой национальную силу русского народа", а значит, надо "пойти на подвиг сознательного сотрудничества с этой властью" — укреплять ее авторитет, слиться с ней и добиваться того, чтобы извлечь из революции все доброе и справедливое. Просвещать народные массы, отдать свои знания и опыт восстановлению экономики. И тем самым способствовать "внутреннему органическому перерождению большевизма". По сути, это было выражением извечного комплекса неполноценности перед некой неведомой "сермяжной правдой", внедренного в сознание русской интеллигенции еще в XIX в. А для многих — умное и приемлемое обоснование капитуляции.

Другому течению эмигрантской мысли положил начало сборник "Исход к Востоку", вышедший в это же время в Софии. Это течение, теоретиками которого стали Савицкий, Сувчинский, Трубецкой, Флоровский, получило название евразийства. В какой-то мере оно было реакцией на предательство России странами Запада, разочарование в европейских «демократиях» и «свободах», традиционно почитавшихся в качестве идеалов «прогрессивными» россиянами. Теперь россияне получили возможность окунуться в мир этих идеалов не в качестве сторонних зрителей, а постоянных обитателей, и приходили к выводу, что западные модели развития ведут к бездуховности, деградации личности и общества. Поэтому евразийцы считали, что у России свой, особый путь, отличающийся от зарубежных демократических эталонов. И революционные катаклизмы, по их мнению, предвещали начало новой эпохи, когда Восток сменит Запад в качестве центра мировой культуры. Главной причиной катастрофы они называли внедрение в нашей стране с XVIII в. чуждых ей моделей общества, вызвавших разрыв между властью и народом. Но и коммунизм, согласно их теориям, не имел шансов на прочное господство в России как учение материалистическое, тоже чуждое и тоже пришедшее с Запада — его неизбежно должна была сменить христианская идеология. Причем в религии они начисто отвергали католицизм и протестантство, как еретические и искаженные формы христианства, не дающие возможности для свободного самораскрытия личности. Высшей и единственной формой веры, предоставляющей духовную свободу, называлось лишь православие, которому и отводилась ведущая роль в грядущем "идеократическом государстве". А принципы строительства этого государства должны были стать отнюдь не демократическими, а «демотическими» — сильное правительство, действующее при широкой поддержке народа и в народных интересах. И таким образом, в обновленной могучей России предстояло соединиться двум силам — силе веры и силе государства.

Еще дальше в религиозно-мистическую область ушла группа "Новый Град", сформировавшаяся при одноименном журнале из таких видных мыслителей, как И. И. Фондаминский-Бунаков, Ф. А. Степун, Н. А. Бердяев, Г. Н. Федотов. Они рассматривали революцию в свете неких высших предначертаний. В их учениях также указывалось на слабость и вырождение демократических форм и предсказывались войны и катастрофы, с которыми западная цивилизация справиться не сможет. Предполагалось, что в этих катаклизмах должно произойти очищение и обновление христианства, и как раз в России, в основном горниле бедствий, предназначено возникнуть "новому человеку".

Возникали эмигрантские группировки и по иным принципам. Например, «учредиловцы» — те, кто был причастен к разогнанному большевиками в 1918 г. Учредительному Собранию и добивался признания его (т. е. себя) единственной законной российской властью.

Или Совет Послов — организация российских дипломатов, оказавшихся в момент революции за рубежом, располагавшая значительными средствами, связями в политических кругах Запада, и поэтому проводившая свою независимую линию. А бывшие тузы деловых кругов объединились в Торгпром организацию, призванную отстаивать судьбу своих капиталов и предприятий в России. Возникло сразу два союза студенчества — пражский, занимавший антисоветскую позицию, и берлинский, попавший под влияние сменовеховцев.

Все эти группы, осколки и партии мешались и соединялись между собой в самых замысловатых сочетаниях. Так, левые кадеты Милюкова сомкнулись с эсеровской группировкой Керенского, "Крестьянской Россией", левыми учредиловцами и создали РДО — "республиканско-демократическое объединение". Они выработали "новую тактику", не признающую сменовеховства, но отрицающую и белогвардейскую идеологию. Считали, что надо изучать внутренние процессы в СССР и содействовать разложению большевизма изнутри, "внутренними силами". А другая часть тех же партий — кадетов, эсеров, социалистов, учредиловцев — поддержала Врангеля, и при нем был создан Русский Совет, что-то вроде "правительства в изгнании" из представителей различных политических течений. В него вошли А. П. Кутепов, П. А. Кусонский, П. Н. Шатилов, В. В. Мусин-Пушкин, И. П. Алексинский, Н. Н. Львов, от Союза торговли и промышленности Н. А. Ростовцев, от кадетской партии П. Д. Долгоруков, от социал-демократов Г. А. Алексинский.