Готова на все

– Вахтер сказал, убитый пришел на работу к семи часам. Он всегда в это время появлялся?

Эля покачала головой:

– Обычно нет. Шеф у нас против ранних подъемов и «засиживаний» допоздна. Говорит, что есть жаворонки, есть совы, а он – соня. То есть, он так говорил. Обычно первой прихожу я, к половине девятого, - пояснила она.

– Не знаете, почему сегодня он в такую рань явился?

Эля снова помотала головой.

– Какие-нибудь особенные дела, бизнес?

Она смотрела на него непонимающе и «жеванный» недовольно уточнил:

– Я хочу знать, убитый действительно продавал свои исследования заграницу?

– Все продают, у кого покупают, конечно. – равнодушно ответила Эля.

Выражения лиц у них стало странным. Элина слабо усмехнулась:

– Вы думаете, шеф с утра пораньше с резидентом ЦРУ встречался?
– Эля вздохнула: чтоб они поняли, от революции 17-го года объяснять надо, - Видите ли, фундаментальная наука – дорогое удовольствие. Даже Эйнштейн разрабатывал свою теорию, что называется, на бумаге, но экспериментально ее все равно пришлось подтверждать сперва в лабораториях Макса Планка, потом вообще в Штатах, и это было недешево!

При знакомом имени Эйнштейна они слегка приободрились, но лаборатории Макса Планка тут же ввергли их в тоску.

– На нашу науку – всю, какая есть – выделяется 0,1% государственного бюджета. Как вы думаете, сколько до нашего конкретного факультета доходит? Университетских научных сотрудников всех перевели на полставки, потому что полную ставку платить нечем! А нам ведь еще оборудование нужно. И публиковать результаты: какой смысл их получать, если о них никто не знает! А в университетском издательстве деньги на бумагу появляются раз в три года. Эти результаты следует как-то использовать, а здесь их ни одна зараза внедрять не собирается. Короче, или на рынок идти, китайскими игрушками торговать, или обращаться в заграничные научные фонды за деньгами – это называется «получить грант на исследование». Все вполне законно.

– Ну раньше же как-то без грантов справлялись? – поинтересовался «жеванный».

Эля поглядела на него, как на безнадежно больного. Зря она ему сочувствовать начала, первое впечатление все-таки самое правильное. Ему бы со Старым Пони в одну упряжку, они б нашли общий язык.

– «Раньше» – это, простите, когда? – ехидно вопросила она, - При советской власти? Я, конечно, сама не помню, я тогда еще в школе училась. Но старшие товарищи рассказывают, в этом вашем «раньше» мы на оборонку работали. Для нашего будто бы тракторного завода новые «трактора вертикального взлета» придумывали. С максимально широким радиусом поражения. А сейчас у нас оборонки нету! И денежек тоже нету. У нас. А заграницей есть. Отправляешь им заявку, описание исследовательского проекта, расчет бюджета, если им все понравиться, они открывают финансирование и можно работать.

– А сами они чего не исследуют, мозгов не хватает? – поинтересовался «жеванный».

– Здесь дешевле. Их ученые даже войти в лабораторию откажутся за те зарплаты, из-за которых мы тут горло друг другу перегрызаем.

– А голову прострелить за такую зарплату можно? – быстро переспросил «кожаный».

Эля замерла. Кой черт ее за язык тянул!

– Это фигуральное выражение. – раздельно произнесла она, - Я имела в виду, что все хотели работать у Савчука.

– Кроме убитого, никто больше не получал этих ваших грантов? – вмешался «жеванный», одаривая напарника неласковым взглядом из серии «не лезь, куда не просят».

– Светлана Петровна еще. Они с Савчуком на нашем факультете самые крупные величины.
– неохотно призналась Эля. Меньше всего ей хотелось привлекать их внимание к старой профессорше, не хватало, чтоб по Элиной милости ей допрос устроили.

– А декан и завкафедрой, значит, величины недостаточно крупные, чтоб им импортные деньги отламывалось? – не обращая ни малейшего внимания на неудовольствие «жеванного», снова вклинился в разговор «кожаный».

Эля опасливо покосилась на распахнутую дверь – он и впрямь рассчитывает, что она вот тут, если не на глазах, так, считай, «на ушах» всего факультета ему местные подводные течения как на карте разложит?

– Давайте дверь прикроем? – быстро спросил «кожаный» у «жеванного».

Тот раздраженно покосился на напарника – точно как декан на совещаниях косился на покойного шефа – и Эля поняла, что откажет. Просто чтобы показать, кто здесь главный.

– Задохнемся, - буркнул он и в подтверждение раскурил новую вонючую сигарету. – Вы отвечайте на вопрос, Элина Александровна.

Ага, сейчас. С ума еще не сошла.

– Чтобы получать импортные гранты, надо хорошо владеть хотя бы английским.
– тоже не самое лестное для начальства объяснения, но ничего, терпимое – все их поколение «безъязыкое», дети «железного занавеса».

– Не понял, - быстро бросил «кожаный», - Вон, когда ваш завкафедрой книжонкой своей голову морочил, я в киевское отделение звонил – там все по-нашему говорят.

– Потому что там давно уже все наши, а где все наши – там ловить нечего, - отрезала Эля. Надо же, какое на него сильное впечатление звонок в Киев произвел, теперь всю жизнь вспоминать будет. – В постоянно действующих отделениях фондов в Киеве работают, в основном, местные сотрудники, а значит – там все делается как у нас.

– В смысле?

– В смысле, через них гранты получают Киев, Львов, в крайнем случае – Харьков. Нестоличным ученым с киевскими отделениями дело иметь бесполезно, надо обращаться напрямую, в штаб квартиры фондов. А для прямых контактов нужно знать язык и хотя бы элементарно понимать, как заявки составлять, чтоб западников проняло!

– Покойный, значит, и знал, и понимал?

Эля смолкла, лихорадочно соображая: правду говорить не хотелось, но слишком много народу знает, как оно на самом деле. Да и «кожаный» смотрел на нее так, словно все ее сомнения – врать или не стоит – он насквозь видит.

– Это не он, это я знала. То есть, я и сейчас знаю. У нас на факультете самый первый конкурсный отбор на грант прошла я. Только не на исследования здесь, а на годовую магистратуру в Австрии.

– Что ж там не остались? – поинтересовался «жеванный», - Патриотизм замучил?

Эля молча пожала плечами. Вот уж тут объяснений он не дождется. Не его дело.

– Следовательно, все проекты покойного профессора Савчука на самом деле составляли вы, - заключил «кожаный».

Эля отчаянно замотала головой:

– Идею всегда выдвигал он! Савчук большой ученый! Был большой ученый. Я только переводила и оформляла документы.

– Ага, - снова проявил понимание «жеванный», - Выходит, вы при вашем профессоре переводчицей.

Эля оскорблено моргнула. Мало ей факультетского шипения за спиной – «настоящие ученые без гроша, а какая-то девчонка за паршивые переводы три зарплаты гребет», - так теперь и эти за секретаршу держат, сейчас кофе отправят варить. Она невольно покосилась на «кожаного», тут же рассердилась на себя за «покосы-перекосы» – какое ей дело, что случайный человек думает о ее научной карьере? – и отчеканила: