Готовность № 1 (О Кузнецове Н Г)

–  Товарищ командир корабля! Экипаж построен. Через пять минут подъем флага! - с каким внутренним трепетом услышал этот рапорт в первое утро командования "Червоной Украиной" Кузнецов, как трудно было ему овладеть собой, чтобы ни один мускул не дрогнул на лице, когда увидел застывший строй, услышал серебряные звуки горна, играющего "зорю", привычное "Время вышло", кивнул, и вахтенный офицер скомандовал: "Флаг и гюйс поднять!" Раскатами отозвались, зазвучали и "зоря", и все команды на других кораблях, словно эхо от флагмана. Его корабль был флагманским, на нем держал свой флаг командующий флотом Иван Кузьмич Кожанов.

"Матросский флагман" - с любовью называл его Кузнецов. Кожанов - БТО Сама революция. Большевик с марта семнадцатого, еще совсем юный мичман. Кожанов - это матросские полки против Юденича на Балтике и против белогвардейцев на Волге, экспедиционный корпус моряков против англичан на Каспии, это судьба возрождаемого флота. Командующий на Балтике, на Дальнем Востоке, слушатель Военно-морской академии при ее возрождении, военно-морской атташе в Японии. "У меня раскосые глаза", - шутил он. Ум, знания, понимание будущего пути развития флота и его оружия, блестящие и краткие разборы учений, походов, происшествий, точные, дельные указания, уважение к авторитету и самостоятельности командира, а это чрезвычайно важно, когда на корабле - высший штаб, тесно, много указующих и часто бывает всевозможное начальство...

И вот флаг поднят. Экипаж надо распустить по местам. Но командир медлит. Не спеша он обходит строй, вглядываясь, как наставлял Ралль, в лица. Остановился, заговорил негромко, но так, чтобы слышал каждый. Он сказал, что знает крейсер с достроечной стенки завода, им командовали отличные моряки, хорошо обучали людей, успешно выполняли сложные поручения командования и правительства, экипаж всегда был дружный, сплоченный; в Стамбуле в ночь перед выходом для сопровождения яхты афганского короля Амануллы-хана, в опасный момент, когда у борта три наших эсминца принимали топливо, случился пожар у действующего котла, экипаж по авралу блестяще справился с огнем, к утру л следа от пожара не осталось, даже трубу так покрасили, что ни турки, ни свои не могли ничего заметить, и в назначенный срок корабль отсалютовал королю и занял свое место в эскорте. Сообщил, что шесть лет назад на траверзе Ялты корабль так тряхануло, будто он наскочил на подводную скалу; командир Несвицкий, невысокий, тучный, глазки узкие, на вид нелюдимый, а на самом деле человек добрый и моряк надежный, - он эсминец "Азард" когда-то вывел с минного поля, когда погибли три других эсминца, - быстро скомандовал "Стоп!"; обследовали все снаружи, внутри, пробоин нет, оказалось, "Червона Украина" попала в эпицентр знаменитого ялтинского землетрясения. Рассказал и о неприятностях, о своих ошибках в разное время службы, даже о таком смешном случае, как его батарея без конца салютовала разным турецким чинам и сбилась со счета, задолжала один выстрел стамбульскому губернатору; тот потребовал удовлетворения, но уже спустили флаг, нельзя салютовать после спуска флага, пришлось, всем на удивление, палить с утра. Вспомнил, до какой ошибки довела его и собственная рассеянность, и неточно переданное распоряжение начальника, отдыхающего на борту: "Приготовить к утру машины!" Передал семафор на все корабли - приготовить машины к походу, а надо было к моменту пробуждения начальства и сопровождающих лиц вызвать на стенку из гаража автомашины. Не корабельное это занятие - "готовить к сроку" автомашины.

Смеялись, удивлялись, не привыкли слушать такое в строю. Но подметили в этом "тесном мире":

смешное про себя вспомнил, а опустил, что в ту ночь в Стамбуле, когда тушили пожар у действующего котла, он остался за старпома и командовал всем, даже "косметическими работами". На корабле это знали: тренировка "тушения пожара у действующего котла" стала постоянной.

И о себе он рассказал самое, как считал, главное: где родился, где рос, где служил, сообщил, что в академию его послали с "Червоной Украины" и вот вернулся на свой корабль. А потом пошли будни, служба, боевая подготовка днем и ночью, исполнение задуманного. Он добился выхода из зимнего ремонта и начала плаваний в марте, ломая - запомним это - привычку, шедшую с Балтики, где льды не позволяют весной плавать.

К осени 1934 года крейсер претендовал на звание лучшего корабля Морских Сил. Предстояли зачетные стрельбы по щиту, буксируемому "Красным Кавказом". Артиллеристы готовили новинку - упреждающий удар, успех с первого залпа. Придет время - новинка станет пусть еще слабым, но ростком повышенной готовности. Стрельбу на больших скоростях и на предельной дистанции Кузнецов называл дебютом главного артиллериста Аркадия Владимировича Свердлова, в войну бессменного начальника штаба Азовской, а потом и Дунайской флотилий.

Свердлов явился на корабль одетый празднично, словно на парад. В море вышли под флагом комфлота - Кожанов на мостике. Погода, осенью это бывает на Черном море, внезапно испортилась. Ветер, волна, дождь. Кожанов хмурится, глядя в бинокль. Видимость плохая. Не отменит ли комфлот стрельбы?.. Свердлов в своем парадном наряде залез на высшую точку наблюдения, на фор-марс. Хлещет дождь, перед дальномером пелена. Но уже засечены верхушки мачт "Красного Кавказа", рассчитана дистанция до щита, только бы не задеть буксировщика, и такое бывало. Свердлов просит у командира разрешения открыть огонь.

Взгляд на комфлота, тот не отрывает глаз от бинокля, и Кузнецов бросает: "Добро!" Как он выразился потом: "Все мосты были сожжены". А дождевой шквал, как назло, усилился. Ревун - и тотчас дружный залп. Четыре желтых факела вылетели из пушек. Ветер рвет за корму дымный шлейф. Наблюдатели докладывают: три снаряда - перелет, один - недолет. Накрытие. Свердлов командует: "Поражение!" Комфлот не верит глазам своим. Он приказывает подойти к щиту. Щит в рваных ранах. Комфлот тут же составил радиограмму всему флоту. "Впервые я видел..." - запомнил Кузнецов начальные слова радиограммы, извещавшей флот, в какой обстановке, при какой погоде, на какой скорости и дистанции "Червона Украина" добилась успеха.

Остался один выход на ночной бой, и крейсер станет лучшим кораблем. Но, выходя, "Червона Украина" намотала на винты сети бонового заграждения и вернулась в базу.

Все видел С. Д. Солоухин: "Выходили в темную ночь. Свежий ветер. Входные ворота не обозначены. Можно "искать виновного". Но Николай Герасимович не искал, не свалил вины на рулевого, на вахтенного, на рейдовую службу. Он - командир, а по уставу за навигационную безопасность корабля полностью отвечает командир. Первенство отдали "Красному Кавказу", это понятно. Кузнецов вернулся с разбора учений, собрал личный состав, объявил об этом и сказал: экипаж все сделал, чтобы завоевать первое место и заслужил его. "В том, что произошло, виноват только я, ваш командир" - так и заявил. И личный состав оценил его прямоту".

Нелегко дается такое признание. Но не побоялся аке "командир переходного периода" признать свою неумелость и на глазах у всех отрабатывать маневр.

Не постеснялся и "матросский флагман" Кожанов открыто принять укор подчиненного, об этом случае в бригаде подводных лодок узнал весь флот. Приехав внезапно, Кожанов при начальнике штаба, при командире дивизиона новых лодок типа "М" упрекнул командира бригады, будто слишком медленно идет освоение "малюток". Комбрига подводники любили, но была у него слабость робел перед начальством, любую несправедливость выслушает молча, а потом страдает. Возможно, сказывалось, что он был из офицеров царского флота, человек честный и храбрый, а возразить красному комфлоту не посмел. Заметив, что комбриг краснеет от обиды, Кожанов сказал: "Вы, начальник штаба, и вы, командир дивизиона, тоже виноваты: плохо помогаете комбригу... Что же вы молчите, разве не так?" - "Нет, товарищ командующий, не так, - сказал командир дивизиона. - План боевой подготовки составлен точно по расчету временя на каждую задачу. Вы утвердили этот план, и он строго выполняется". Кожанов удивленно на него взглянул и сказал, обращаясь к комбригу: "В таком случае проверьте, возможно, я и допустил ошибку. А вас, товарищ Крестовский, благодарю за смелость и прямоту".

Заразителен не только дурной пример, в еще большей степени хороший. Помните, как сказала о своем отце-бунтаре Марта Николаевна из коммуны на Красной, 40: если человек один раз сделал доброе дело, его уже тянет на этот путь. Тем более человека цельной натуры, восприимчивого ко всему справедливому.

На Тихом океане молодой комфлот в жаркий день лета 1938 года шел на штабном "Альбатросе" к минному заградителю "Аргунь" на рейд бухты Золотой Рог. Его заметили издалека, поспешили вывалить парадный трап. Комфлот дал знак спустить штормтрап, как назло в тот день его зачем-то сняли с внешнего борта. Белый "Альбатрос" близок. Вася Митин, новичок, понукаемый боцманом, закрепил и раскатал с высокого борта запасной штормтрап. Старшина багром подтянул его к "Альбатросу", статный комфлот, весь в белом по форме "раз", ступил на первую балясину, и - какой ужас! - комфлот в воде, старшина едва успел подхватить его и вытащить на катер. Промокли ботинки и низ белых брюк. Одна сторона штормтрапа была плохо закреплена. Боцман зло оттолкнул новичка, сам закрепил трап, комфлот поднялся на борт внешне спокойный, поздоровался с личным составом, молча обошел корабль и по тому же штормтрапу спустился на "Альбатрос". В главной базе - переполох. Проверки, комиссии, ищут недостатки, хотя накануне публично хвалили минзаг за боевую выучку и дисциплину. Но шутка ли, едва комфлота не утопили. Вскоре комфлоту на стол положили приказ с перечнем наказаний и взысканий - всем, всем, включая боцмана и "злоумышленника" Васю Митина. Комфлот задумался. За что наказывать? За то, что он ноги промочил? А надо ли было комфлоту лезть по штормтрапу?

Комфлот все перечеркнул: "Взысканий не надо. А вот лучше обучать людей морскому делу необходимо". Вряд ли Кузнецов после того случая пользовался штормтрапом без острой необходимости. К слову, лет тридцать спустя "матрос-злоумышленник", уже капитан 1 ранга В. А. Митин напомнил об этом Николаю Герасимовичу. Он рассмеялся: "Ну за что же вас было судить? Какой моряк не плюхался в воду - в жизни это не самое страшное"...

Известно, не ошибается лишь тот, кто не работает. У каждого моряка и в молодости, и в зрелом возрасте случаются неприятности, малые и большие. Но не всякий, возвысясь, хочет о них вспоминать. А бывает, и не терпит, когда ему о них напоминают. Не в том достоинство, чтобы всегда и во всем выглядеть непогрешимым, а в том, чтобы из собственных ошибок извлекать пользу и для себя, и в поучение другим. Этому Кузнецов стремился следовать всю жизнь.