Готовое решение

А в том, что Алексис ни перед чем не остановится, чтобы получить желаемое, Сандра не сомневалась.

10

— Мне надо съездить в Афины. Вертолет будет здесь через полчаса. Хочешь поехать со мной?

— Неужели ты решил спустить меня с поводка? Боже, какое доверие! — съязвила Сандра.

Она поставила чашку с кофе на стол и с холодной усмешкой посмотрела на Алексиса. Сандра вела себя независимо последние несколько дней — с тех пор, как обнаружила, что не беременна. Алексис, как ни странно, молча сносил ее издевательский тон и ядовитые замечания.

— А что ты можешь сделать? У тебя нет ни денег, ни паспорта. И к брату ты не обратишься за помощью — не позволит твоя гордость.

В проницательности ему не откажешь, подумала Сандра. Она действительно написала Робу письмо, в котором просто сообщила, что вышла замуж за Стефанидиса, что это был сногсшибательный роман и все произошло очень быстро. Тон письма был легким, чтобы у Роба создалось впечатление: сестра счастлива и довольна своей новой жизнью. Алексис никогда не узнает, почему она не открыла Робу правду. Это бы дало ему еще одну возможность подчинить ее своей воле. А в том, что Алексис ухватился бы за это, Сандра была уверена. Он не реагировал на ее колкости, но она видела, как в глубине его глаз тлеют зловещие искры, и понимала, что играет с огнем.

— Так ты едешь со мной или нет?

— Нет, — с холодной улыбкой ответила Сандра. — Ты меня удивляешь, Алексис. Если я поеду с тобой, то мне придется провести все это время в твоем обществе, а если я останусь, то буду свободна от тебя, пока ты будешь в Афинах. Есть еще вопросы?

— Ты долго еще будешь валять дурака? — прошипел Алексис, с трудом сдерживая ярость. — Ты же не ребенок, хотя тебе, кажется, доставляет удовольствие вести себя, как малое дитя. Мы женаты, и это факт.

— Мы женаты потому, что ты решил жениться на мне, — возразила Сандра, презрительно скривив губы. — Меня же никто не спрашивал, хочу я этого или нет.

— Но ведь ты злишься и демонстрируешь детское упрямство не из-за нашего брака. Не так ли, Сандра? Тебя гложет то, что я занимался с тобой любовью и тебе это нравилось.

Сандра внезапно побледнела, вскочила со стула и хотела выбежать из столовой, но Алексис схватил ее за руку и дернул на себя. Она чувствовала, как его нога прижимается к ее обнаженной ноге. Алексис намеренно удерживал ее в таком положении, как бы навязывая свою близость и наглядно демонстрируя, что он сильнее. И Сандра ощутила, как кровь в ее венах побежала быстрее, словно ей впрыснули мощный стимулятор.

— Что ты собираешься делать? — хрипло спросила она, не желая подчиняться диктату. — Хочешь силой навязать мне свое тело?

— Силой? — с иронией произнес Алексис, скользя пальцем по ее запястью. — Нет, милая, в эту ловушку ты меня не загонишь. Это ты хочешь, чтобы я взял тебя силой, чтобы у тебя наконец появилась настоящая причина для твоей так называемой ненависти. Если тебе нравится играть в эти игры, играй на здоровье, не буду тебе мешать. Но и участвовать в фарсе я тоже не намерен… —

Алексис наклонился к ней и, поймав губами ее рот, впился в него поцелуем. Он целовал Сандру долго и неспешно, обволакивая ее сладостной негой. Несмотря на кипевшую в ней ярость, губы женщины смягчились и стали податливыми под его чувственными губами. Алексис отпустил ее так же внезапно, как и поцеловал.

— Это чтобы тебе было о чем подумать, пока я буду в Афинах, — сказал он мягко. — И о чем вспомнить, когда ты будешь лежать в своей одинокой постели.

— Если твоя постель холодна, это не значит, что я тоже должна чувствовать себя одинокой.

— Была, — ядовито поправил Алексис. Сандра поняла, что в Афинах у него есть

женщина. Ее передернуло от этой мысли, и она на секунду опустила веки, чтобы не видеть его ухмылку.

Когда Сандра открыла глаза, Алексиса уже не было. Она поднялась в свою комнату и, чтобы успокоить нервы, стала бесцельно перебирать вещи в шкафу. Она вышла из своего убежища только после того, как услышала характерный шум поднимающегося вертолета.

Но с отъездом Алексиса ее настроение, как ни странно, не улучшилось. Сандру не покидало внутреннее беспокойство, которое бередило ей душу. И даже запланированная прогулка потеряла для нее всякую привлекательность. Она сказала Марии, что идет на море поплавать, та лишь кивнула.

Сандра догадывалась: домоправительница осуждает ее за то, что она не последовала за мужем в Афины.

Она и сама уже сожалела о своем поспешном решении. В Афинах она могла бы отправиться на экскурсию, осмотреть знаменитый Акрополь… Но вдруг ей пришла в голову мысль, что Алексис и не собирался брать ее с собой. Он предложил поехать вместе потому, что был уверен: она откажется.

Сандра отдавала себе отчет, что их отношения ненормальные и что долго так продолжаться не может. Ей все труднее становилось поддерживать задиристый, язвительный тон в общении с Алексисом. И только настойчивое желание доказать ему, что их брак невозможен, заставляло Сандру продолжать эту линию поведения и дальше.

Но постепенно злость и горечь, гнездившиеся в ее душе с тех пор, как она узнала правду, уступали место логике и здравому смыслу.

Алексис, возможно, считал, что поступает правильно, когда женился на ней. Такая мысль уже не раз посещала ее. Сейчас Сандра понимала, почему он старался не форсировать процесс возвращения к ней памяти. Она даже допускала, что Алексис, может быть, был прав, сказав как-то в приступе ярости, что чем позже вернулась бы к ней память, тем лучше: тогда она не вела бы себя как «капризный ребенок».

Но Сандра тем не менее считала, что в ее сердце навсегда останется боль и злость.

Но не из-за того, что Алексис женился на ней, воспользовавшись ситуацией. Ее ранило в самое сердце то, что он не только позволил, но и как опытный любовник всячески поощрял любить его так, как только способна женщина любить мужчину. Как только Сандра начинала вспоминать их жаркие объятия, страстные поцелуи и ослепительный экстаз, после которого оба лежали опустошенными и в то же время сильными и возродившимися, она приходила в неописуемую ярость. Она кипела праведным гневом, когда думала о том, что Алексис ни разу даже не намекнул, почему она не помнит его — своего мужа и любовника. И в то же время Сандра вспоминала, как он злился, когда она говорила, что совсем не помнит его. Сандра думала, что этим задевала его мужскую гордость — он любил ее, а она забыла о его любви.

Три дня прошло, как Алексис уехал в Афины, и Сандра вынуждена была честно признать, что скучает по нему. Ей не хватало колких пикировок, темноволосой головы мужа, склоненной над бумагами за обедом, резких красноречивых взглядов, которыми они обменивались вместо слов. Я тоскую по нему, потому что люблю его. Она содрогнулась, когда это прозрение, сломав все барьеры, внезапно обрушилось на нее. Я люблю Алексиса. Почему я вдруг вообразила, что любовь сродни надоевшей вещи, которую можно взять и выбросить, потому что предмет этой любви не оценил мои чувства по достоинству? — удивленно спрашивала себя Сандра. И что я в. результате имею? Любимого мужа, который не любит меня. Более того, этот муж, не задумываясь, сыграет на моих чувствах ради достижения своих личных целей.