Говорит космос!.. (сборник)

— Откройте окна, Шэрэль, — просит он.

Я отдергиваю шторы. Яркий дневной свет заполняет павильон. Поворачиваюсь к Рэшэду и вижу его необычайно бледное лицо. Задумчиво смотрит он куда-то мимо меня. Чтобы не мешать ему, хочу незаметно уйти, но он снова обращается ко мне:

— Вы верите, Шэрэль, что на Джумме может существовать двойник девушки с Эффы?

Не знаю, что в это мгновение руководит мной, но я восклицаю убежденно:

— Не может этого быть! Такая девушка немыслима на нашей планете! Разве видели вы у кого-нибудь такие волосы и глаза?

Рэшэд в раздумье качает головой, разводит руками:

— Да, очень странно…

— Но кто принес вам эту ленту? — спрашиваю наконец я самое главное, то, что, может быть, разрешит всю загадку.

— Не знаю, — рассеянно отвечает Рэшэд. — Она пришла с утренней почтой без обратного адреса.

Глава восьмая

Теперь меня не покидает мысль об этой новой загадке. Кто мог прислать Рэшэду магнитную ленту с двойником девушки с Эффы? Почти не сомневаюсь, что сделано это с каким-то недобрым умыслом. Но кем и зачем?

Перебираю в памяти возможных недоброжелателей Рэшэда. Как будто и нет таких… А что, если Джэхэндр? Да, пожалуй, он мог бы это сделать, но ведь его нет сейчас здесь. Вот уже несколько дней, как он уехал проводить какие-то астрономические наблюдения в Западном полушарии нашей Джуммы.

Любопытно, откуда же все-таки пришла эта магнитная лента? Должен же быть на ней какой-нибудь почтовый штамп…

Звоню в нашу экспедицию. Выясняется, что кассета с магнитной лентой, полученная Рэшэдом, прибыла авиапочтой из Эллэхи. Где же находится эта Эллэха? Кажется, где-то в Западном полушарии. Нужно посмотреть в справочнике. Торопливо листаю его. Ну да, конечно, в Западном! Почти рядом с Хюлем, где Джэхэндр ведет свои астрономические наблюдения.

Уже не раздумывая более, бегу в павильон Рэшэда.

Рэшэд, однако, оказывается не один. Он делает мне знак, который я понимаю как просьбу помолчать. С трудом сдерживаю себя. Присматриваюсь к седоволосому мужчине, разглядывающему за столом Рэшэда какие-то фотографии. Подхожу ближе и различаю на них девушку с Эффы.

— Н-да, — негромко произносит наконец гость Рэшэда, — дилетантская работа. На голове явный парик. На лице грим. Этим достигнуто некоторое внешнее сходство. Но строение черепа девушки с Эффы совершенно иное. Как скульптор-антрополог я вижу это совершенно отчетливо. Могу прислать вам официальное заключение с приложением результатов измерений и с воспроизведением подлинного лица второй девушки.

— Нет, спасибо, — благодарит Рэшэд. — Мне достаточно и устного вашего заключения.

Когда скульптор-антрополог уходит, я торопливо говорю Рэшэду:

— А знаете, кто прислал нам эту ленту? Джэхэндр!

Рэшэда это не удивляет.

— Теперь это не имеет никакого значения, — равнодушно говорит он. — Для меня было важно лишь одно: может ли существовать на нашей Джумме женщина, подобная девушке с Эффы. Но теперь, когда фальсификация очевидна, все остальное меня уже не интересует.

— Но нельзя же оставить это так, — возмущаюсь я. — Как он мог позволить себе такое? Я не нахожу слов…

— И не надо. Не ищите никаких слов. Не до того нам теперь. Есть дела поважнее. Необходимо возможно скорее вернуть голос девушке с Эффы.

— А это поможет разгадать ее тайну?

— Думаю, что в этом вообще единственная возможность ее разгадки.

— Но что же можно сделать, если фонограмма так безнадежно испорчена? — тяжело вздыхаю я. — Боюсь, что всей ее речи нам никогда не удастся восстановить.

— Поищем тогда иных путей.

По моим удивленным глазам Рэшэд догадывается, что я его не понимаю, и поясняет:

— Обратимся к помощи кибернетиков.

Это тоже ничего мне не объясняет, но я больше не спрашиваю.

… Наконец-то угомонился северный ветер. Можно открыть окна. В вечерних сумерках стройные пальмовые деревья кажутся устало поникшими, обессиленными многодневным сопротивлением натиску урагана. Не видно и пэннэлей: бедные пташки только теперь добрались до своих гнезд.

В моей комнате уже темно. Зажигаю свет. Почти тотчас же вокруг настольной лампы возникает ореол из пестрой мошкары. Я могу уничтожить их генератором ультразвука, но мне почему-то жаль несчастных мошек, прятавшихся где-то все эти дни от яростной северянки. Пусть покружатся теперь вокруг лампы, погреются, полюбуются светом.

Что это я расчувствовалась, однако? Пора и делом заняться.

Раскрываю свежий номер иллюстрированного журнала. У нас в лаборатории много говорили о нем сегодня. Несколько художников опубликовали свои зарисовки девушки с планеты Эффа, сделанные во время демонстрации ленты магнитовизора. И, удивительное дело, все их рисунки сильно отличаются друг от друга, и ни один не кажется мне похожим на нее.

Все это заставляет меня задуматься. Дело ведь не только в своеобразии манеры у различных художников, — портреты вообще почему-то получились у всех разные, какие-то совсем иные. Может быть, это потому, что мы представляем себе девушку с Эффы похожей на нас лишь по невольной аналогии с нами, по привычке, а на самом деле сходство ее с обитателями нашей Джуммы не такое уж большое? Может быть, художники просто дорисовывают то, что видится им в чертах загадочной девушки, но не существует в действительности.

И все-таки какое-то сходство с нами у нее, несомненно, есть. У меня лично нет в этом никаких сомнений.

Глава девятая

На следующий день, как только к нам приходит крупнейший наш специалист по кибернетике, Рэшэд приглашает и меня.

Кибернетик высокий, худощавый, очень строгий. Смотрит на меня, как на неживое существо. Говорит раздельно и жестко, будто подает команду одному из своих роботов:

— Включите ленту!

Я догадываюсь, что речь идет о магнитной ленте с изображением девушки с Эффы. Не задавая лишних вопросов, начинаю готовить аппаратуру. По сигналу Рэшэда затемняю помещение и включаю магнитную ленту. На экране снова — в который уж раз! — возникает девушка с Эффы. Почему она такая взволнованная? К чему призывает своих соотечественников?

А в том, что она призывает их к чему-то, у меня нет никаких сомнений. Это чувствуется по решительности ее жестов, по гневному блеску глаз и даже по беззвучному, но достаточно выразительному движению полных, хорошо очерченных губ. Чем больше я смотрю на нее, тем основательнее убеждаюсь в этом.

Кибернетик всматривается в изображение девушки с Эффы немигающими глазами. Догадываюсь, что он интересуется главным образом артикуляцией — движением ее губ и языка.

Просмотрев магнитную ленту два раза подряд, делает мне знак выключить аппарат.

— Ну как? — спрашивает его Рэшэд. — Можно разгадать что-нибудь?

— Все, что имеет хоть какую-нибудь систему, поддается расшифровке, — уверенно заявляет он. — А артикуляционный аппарат речи имеет свои закономерности. В зависимости от произносимых звуков он принимает совершенно определенные положения. Жаль только, что мы можем наблюдать лишь губы да частично язык вашей девушки, тогда как в артикуляции участвуют также небо и голосовые связки. Но тут уж ничего не поделаешь. Хорошо еще, что нижняя часть ее лица имеет более четкое и контрастное изображение, чем остальные детали.