Говорящие с...

– Боже упаси! Просто хотела снова взглянуть на тебя. Может, даже пожалеть - все-таки, на тебя обрушилось столько несчастий. В принципе, ты-то в этом, можно сказать, и не виновата. Но знаешь, Оля, почему-то тебя совсем не жалко. Если б ты хотя бы делала это неосознанно, как заразный больной, но, по-моему, ты прекрасно знала, что делаешь с камнями, и что потом сделают они. Может, все-таки, скажешь мне обо всех, кому ты испортила украшения, а? Доброе дело всегда зачтется.

Лиманская издевательски улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Жаль. Впрочем, так я и думала.

– Никто и никогда не поверит в твой бред, - лениво сообщила Ольга.

– Большинство из них и в тетку-то не особенно верили, уж тем более не поверят в меня. А теперь уйди с дороги!

Шталь покладисто шагнула в сторону, и Лиманская прошла мимо. Отперла дверь, впустив звуки незатейливой песенки, игравшей в зале кафе, и вышла в коридор. Эша еще раз поболтала вино в бокале, потом выплеснула его в раковину и вышла следом, рассеянно мурлыча себе под нос.

Ольга стояла неподалеку от стойки, глядя в зал, и по ее лицу медленно, но неумолимо расползались потрясение и страх. Все столики в кафе были заняты, и сидевшие за ними тоже смотрели на нее - очень внимательно, одно за другим обращалось в ее сторону лицо, и все эти лица она знала. Ольга шагнула в сторону задней двери, но оттуда вышла Альбина и, дохнув перегаром, толкнула ее обратно.

– Слушай, ты представляешь, они взяли и поверили, - извиняющеся сказала Эша за ее спиной.
– Главное - знать, кому рассказывать. Кстати, - она повысила голос, - дамы - те, кто был со мной в магазине, учтите, что вы еще за первое хулиганство не отсидели!

– Учтем, - нетерпеливо ответила Соня, расположившаяся за ближайшим столиком.
– А теперь, Шталь, тебе действительно лучше уйти!

Эша, согласно кивнув, подошла, потрепала ее по напряженному плечу, после чего с размаху хватила бокалом о пол и сообщила удивленным глазам бармена:

– За рюмочку заплатит моя подруга.

– Стерва!
– процедила Соня с едва уловимой ноткой добродушия, и Шталь, улыбнувшись, покинула кафе с таким уютным названием.

Кажется, когда она закрывала дверь, в кафе что-то очень громко разбилось.

Ну, это не ее дело.

* * *

– Вы не будете на меня кричать?
– изумленно переспросила Эша, уже приготовившаяся отодвинуть сотовый от уха.

– Не буду, - мягко подтвердил Ейщаров.
– Просто скажите мне, Эша, зачем? Внезапное обострение чувства справедливости?

Не стоит говорить то, что ты собираешься сказать.

Шталь свирепо дернула цепочку, на которой висел

помирившийся с ней?

хризолит - никаких сомнений, возникшее ощущение исходило именно от него. Не может быть, чтоб дело было в происках тети Тони! Она бы почувствовала... господи, что почувствовала?! Но по какой-то причине Эша просто знала, что тетя Тоня тут не при чем. Просто хризолит... елки-палки, считал себя обязанным оберегать ее, Эшу Шталь, от неразумных поступков! А, между прочим, их мнения о неразумности каких-либо поступков в корне расходятся!

– Твое счастье, что ты такой красивый...
– пробормотала она.

– Что?
– спросил Олег Георгиевич.

– Говорю, наверное да. Кроме того, я не придумала иного способа получить список всех ее жертв. Ну, народ в кафе от души постарался. Извините, что я подпортила все дело, потратила время...

– Где испорченные украшения?

– Те, которые мне удалось выкупить или... неважно, в камерах хранения, все тщательно и отдельно упакованные. Я отправила вам все данные. Прочие украшения все еще у их владельцев, и если они вам нужны, то...

– Отлично. Просто...
– он помолчал, и в его молчании Эше почудилось что-то странное, - то, что вы устроили Ольге... больше так не делайте, хорошо?

– Если честно, это довольно сложно, - ответила Эша почти искренне.
– Я так понимаю, премия моя... того?

– Будет вам премия, не переживайте. Всего доброго, - с усмешкой сказал Ейщаров и, нажав на кнопку, опустил руку, внимательно глядя на тетю Тоню, которая старательно писала, отказавшись от диктовки. Через несколько минут она протянула ему список, и Ейщаров быстро пробежал его глазами.

– Уверены, что никого не забыли?

– Я помню все свои камни, - с достоинством произнесла та.
– Как скоро вы меня заберете?

– После обеда, - ответил Ейщаров и вышел в коридор. Поманил к себе Михаила, который, примостившись возле стола, пересмеивался с дежурной сестрой, и тот, сразу посерьезнев, быстро подошел, тут же, впрочем, вновь позволив себе ухмылку.

– Ну что, - деловито сказал он, - наша клиентка Лиманская сплошь в гипсе и бинтах. Аки мумия. И везти ее придется аки мумию. Состояние у нее относительно нормальное, никакой угрозы для жизни нет, но выглядит она!..
– светловолосый едва сдержался, чтоб не присвистнуть.
– Неприятно, конечно, это сознавать, но знаешь, что я думаю?

– Знаю, - Ейщаров сложил список.
– Что окажись ты на месте Шталь, сделал бы то же самое. Думаю, я бы тоже.

– Главное, чтоб она не делала этого слишком часто!
– пробормотал Михаил.
– Гришка был сплошь в синяках, у Симаковой, вон, дырка в ноге, Лиманская... ну я уже говорил. Как бы следующего нам не пришлось изымать из реанимации! Кстати, теперь она знает, что возможно...
– он сердито замолчал.

– ...заражение, - закончил за него Ейщаров.
– Будем надеяться, что она правильно распорядится этой информацией.

– Главное, чтобы ты потом правильно распорядился самой Шталь, - хмуро заметил Михаил

IV ШАЛУНЫ

Аркадий Алексеевич вошел в столовую постепенно. Вначале вошел живот Аркадия Алексеевича, выплыв из дверного проема гладкой, внушительной полусферой, обтянутой светлой тканью рубашки. Почти сразу же, задержавшись лишь самую малость, вошли грудь Аркадия Алексеевича и массивный и острый, как нос ледокола подбородок Аркадия Алексеевича. Следом же вошло все прочее, тоже принадлежащее Аркадию Алексеевичу, глубоко вздохнуло, оглядевшись по сторонам, и, крякнув, опустилось на стоявший у стены огромный ампирный диван, опирающийся на ковер четырьмя резными львиными лапами. Приняв на себя хозяина, диван тоже крякнул, сразу же став выглядеть весьма скромно, и возле дивана сразу же оказался бесшумный молодой человек и осведомился, не желает ли Аркадий Алексеевич чего-нибудь. Сидящий на диване сказал, что желает покоя и литровую кружку холодного пива, но молодого человека мгновенно отодвинула на задний план высокая рыжеволосая женщина, сделав тому отсылающий жест, и вознегодовала: