Говорящий с богом

Налегали изо всех сил, как могли. Рыли ногами этот долбанный снег, лупили подошвами, топтали его, чтоб ему неладно! Шагали так, что аж хрустело, и комья летели во все стороны. А Джеффу Бамберу все было мало, и он кричал на нас:

– Сучьи дети! Сухопутные хорьки! Это что, полный ход? А ну живее, шевелите задами! Ррраз - двааа, ррраз - двааа, ррраз - дваааа!

И так мы припустили, что аж согрелись от натуги. То мерзли, дубели - а теперь распахнули вороты, расстегнули телогрейки, изо рта пар летел вместо воздуха. Не моряки, а конский табун! Вспахали мы четыре мили целины и вылетели к мостику.

Ох, и мостик! Два каната, на них досточки, а сверху еще два каната, чтобы держаться. Досок, ясное дело, не хватает: тут и там зияют дыры. А где не дыра, там фут снега лежит.

– Вперрред!
– рявкнул капитан.
– Разучились ходить по реям?! Всех на берег уволю!

А и правда: в сравнении с реями этот мостик - прямо королевский тракт! Так мы подумали и спустя минуту уже были на том краю ущелья.

– Кууудааа?! Потомок и Ларри - назад, сметайте снег с моста! Остальные - в лес, за хворостом!

Точно, черт! Нам нужно не просто перейти мост, а еще и поджечь. А снег-то гореть не станет. Двинули мы с Ларри назад, ветками и шапками сметали снег с досточек, остальные таскали хворост, раскидывали по мосту. Так все ладилось, так живо и складно шло дело, что мы всякую опасность забыли. Но тут услышали топот копыт, глянули - увидели: скачет по тропке к мосту кайр Джемис (на трофейной, видать, лошади). Сзади него сидит Бадди с арбалетом и целится в чащу, рядом бежит по снегу пес. Второго матроса не видать - убили его графские.

– Поджигай!
– кричит кайр.

Я вытащил огниво, стал чиркать. Хворост даром что сухой, да еще орджем политый - от мороза все равно не занимается! А кайр все ближе, а сзади него вылетают на тропку двое всадников с гербами Флеминга на щитах. Бадди пальнул, графский воин шатнулся в сторону, и болт прошел мимо. Тогда он сам сорвал с плеча арбалет и спустил тетиву. Бадди хрюкнул, повалился на землю, конь его тут же растоптал.

Я смотрю на это, боюсь, конечно, но дальше стучу огнивом. Искры летят, ветка-другая уже задымились, змейка пламени поползла - но крохотная, чуть живая.

А кайр Джемис подскакал к мосту, и тут его конь заартачился. Встал на дыбы, заржал - не пойду, мол. Ясное дело. Конь - не матрос, он-то по реям не бегал... Кайр спрыгнул с седла и пешком на мост, а графский воин настиг его со спины, откинул пустой арбалет и вскинул топор. Один взмах - и не станет кайра Джемиса!..

Но нет. Взмах - и мимо. Почему? Да потому, что в тот самый миг пес прыгнул на всадника. Вцепился клыками, человек завыл и выпал из седла. Но на смену ему уже трое, четверо, пятеро скачут.

А я свой огонек - как ребеночка: дую на него, кормлю сухой травкой, ладонями от ветра закрываю... Даже приговариваю: "Ну, расти, родненький, расти!" Джемис был уже в трех шагах от меня, как мой младенчик окреп, наконец, и выскочил из колыбельки. Запрыгал, засмеялся, заплясал. А Ларри за моей спиной тоже зажег огонь. Я перескочил костер и побежал, со мною Ларри, за нами кайр Джемис с собакой. А позади, ярдах в двадцати всего, пятеро графских латников. Пять матерых кайров - против нашего одного. И мост никак не успеет сгореть прежде, чем они пройдут. Опоздали мы!

Кайр Джемис оглянулся, оценил ситуацию. Перепрыгнул огонь, остановился. Пес встал рядом с ним, но Джемис пнул его и крикнул:

– Стрелец, прочь!

Пес попятился, обиженно скуля. Джемис пнул его снова, и Стрелец убежал. А кайр остался на мосту - лицом к огню и пятерым врагам.

Скажешь, не бывает, чтобы дворянин за мужиков жизнью рискнул? Я никогда не лгу, запомни это.

Кайр Джемис встретил их мечом и отшвырнул назад. Из леса появились новые всадники. Уже целая дюжина, да только число не имело значения. Мост узок, пройдешь только по одному. Вот они и шли по одному, а Джемис держал их. Знатный он был воин, Праотцам на радость. Но мы все понимали, что конец ему: за три минуты канаты прогорят, и мост рухнет. А чем помочь? Черт знает! Ни арбалетов, ни луков не осталось! Хоть палками бросай...

Тут я услышал женский визг. Это Гвенда смотрела на Джемиса и кричала так, будто родного ее сына убивают. Марк схватил женщину, встряхнул за плечи:

– Тихо! Не мешай ему!

А Гвенда вцепилась в ворот Марка, в бороду, в лицо:

– Помоги! Спаси!.. Дай!..

– Что дать?..
– не понял Марк. Оттолкнул ее, тут сообразил: - Предмет?

– Да-ааай!..

Он сунул браслет ей в руку. Гвенда затихла. Поднесла Предмет к лицу, к самым губам, будто для поцелуя. Закрыла глаза и неслышно шепнула что-то...

Тут я забыл про мост и про бой, потому что браслет засиял лунным светом и сказал два слова:

– На связи.

* * *

Здравствуй, Боже!

Это раб твой Стенли беспокоит, а со мною еще Фрида - женка. Мы хотим у тебя испросить совета. Очень уж нам неясно, как мудрее поступить.

Но сначала бьем челом о землю и нижайше благодарим тебя. Снова ты все наилучшим образом устроил, и снова тепло от твоей заботы! Вчерась приходили к нам солдаты, да не простые какие-то, а кайры самого герцога. Но не тронули ни избу, ни овец, а напротив - по-доброму с нами говорили и потом еще дали денег! Об этом и хочу рассказать тебе, Боже.

Явились они около полудня, числом была их святая дюжина. Одиннадцать - серые, крепкие, невзрачные; шестеро - красно-черные, в меховых плащах да с мечами дорогими. А на груди у каждого нетопырь со стрелой в когтях - это, Боже, герб нашего герцога. Вот один из красно-черных подскочил к нам с женкой и как закричит:

– Вы, крестьянские скоты, графу помогаете?! Вы - с предателем заодно?!

Но я не дрогнул, ибо знал: ты, Боже, не дашь нас в обиду. И верно: кайр постарше вышел вперед, одернул молодого.

– Остынь, - говорит, - никакие они не предатели, а обычные пастухи. Плевать им на графа с его изменой. Правду говорю?

Это он меня спрашивает, и я в ответ:

– Так точно, ваша милость, еще как плевать. Тьфу-тьфу.

– Вот и ладно, - говорит старший кайр.
– А мы к тебе, пастух, с таким делом. Неделю назад тут неподалеку была стычка: горстка людей герцога против отряда изменников. Не видал ли ты чего?