Говорят сталинские наркомы

М. Г. Первухин: Работа Совета по эвакуации проходила оперативно, каких–то продолжительных заседаний не было. Повестка дня подготавливалась Секретариатом Совета по эвакуации во главе с Лаврентием Ивановичем Погребным, который пришел в Совет вместе с Николаем Михайловичем Шверником из ВЦСПС. Он вел протоколы, но я их не читал. Можно у него поинтересоваться. Лаврентий Иванович жив и здоров, насколько я знаю.

Вопросы, обсуждавшиеся на заседаниях, готовились заранее. Их имел Шверник. Рассматривали поступавшие предложения о срочном перебазировании в тыловые районы промышленных объектов, сельскохозяйственных ресурсов, различных учреждений культуры и науки, но, конечно, в первую очередь и прежде всего людских контингентов… На места следования и в конечные пункты прибытия транспортов с эвакогрузами Совет по эвакуации направлял своих уполномоченных. Чаще всего из числа заместителей наркома того или иного народного комиссариата. Каждый из уполномоченных по возвращении из командировки докладывал на заседании Совета по эвакуации, что ему удалось сделать, а что не удалось, и по какой причине. Иногда по ходу дела в Совет вызывались уполномоченные по тем или иным регионам, если там обстановка с перемещением производительных сил складывалась неблагоприятной. В таких случаях вместе с ними и представителями наркоматов мы разрабатывали конкретные предложения, проекты постановлений ГКО или Совнаркома СССР (в зависимости от предприятия или района) и вносили их на утверждение.

Хочу заметить, что с Николаем Михайловичем Шверником было легко и просто работать. Всегда спокойный, рассудительный, по- товарищески простой он располагал к себе. Умел разобраться в сложной или запутанной ситуации, которая зачастую возникала во время перебазирования. В самые тяжелые первые месяцы войны Николай Михайлович никогда не терял духа и уверенности, что все трудности будут преодолены и победа обязательно придет.

Г. А. Куманев: Очень хотелось бы узнать Ваше мнение, Михаил Георгиевич, относительно цифровых данных по итогам эвакуации промышленности, введенных в научный оборот и используемых в ряде изданий по истории Великой Отечественной войны. Сейчас, например, официально считается, что из угрожаемых районов в тыловые районы было перебазировано 1523 предприятия. Эти сведения впервые обнародованы во 2-м томе шеститомной «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941–1945».

Но ведь это очень сильно заниженные цифры и вот почему. Необходимо иметь в виду, что до войны на территории СССР, временно оккупированной противником в 1941–1942 гг., находилось, по данным известной книги Вознесенского, 31850 заводов, фабрик и других промышленных предприятий, не считая мелких предприятий и мастерских. И если советским людям из этого числа промышленных объектов удалось эвакуировать лишь 1523, то куда подевались более 30,3 тыс. предприятий? Оставили врагу или взорвали, разрушили? Вообще возможно ли было в таком случае, именно при таких размерах потерь осуществить успешную военную перестройку нашей индустрии и развернуть на Востоке страны вторую оборонную базу по массовому производству продукции, необходимой для фронта?

Для того чтобы разобраться во всем этом, видимо следует предпринять дополнительные поиски и новые подсчеты.

М. Г. Первухин: Безусловно.

Г. А. Куманев: Лично мне думается, что большая неточность в подсчетах эвакуированных предприятий связана с наличием при перебазировании производительных сил огромного количества так называемых бездокументных грузов. Ведь значительное число промышленных объектов действовало, как говорится, до последнего часа, давая продукцию, так необходимую фронту, действующей армии.

Поэтому распоряжения об их срочном перемещении в тыл давались зачастую из центра по ВЧ или даже местными органами в устном плане. В таких условиях просто невозможно было производить описи эвакооборудования и материальных ценностей, составлять акты объектов, подлежащих вывозу на Восток, скреплять эти документы подписями, печатями и т. п. Вот почему считаю, что к итоговым данным по эвакуации промышленного оборудования следует относиться достаточно критически, ибо они так или иначе не учитывают перемещений в восточные районы огромного количества бездокументных грузов и таким образом принижают этот выдающийся трудовой подвиг советского народа.

М. Г. Первухин: Ваши замечания о слишком заниженном официальной статистикой общем количестве перебазированных предприятий мне представляются интересными, заслуживающими внимания. Действительно, бездокументные грузы во время эвакуации составляли большой процент. И учесть их при подведении ее итогов было крайне сложной задачей. А сейчас, почти через четверть века, сделать это еще труднее. Ведь фактически никаких сопроводительных документов они не имели. Но все же надо попытаться все эти цифры уточнить. Мне кажется, в первую очередь необходимо тщательно изучить и использовать в местных архивах, включая архивы промышленных предприятий, статистику, документы военных лет по интересующему нас вопросу (если, конечно, они сохранились) и определить, какое же конкретно оборудование, в каком количестве поступило в тыловые районы из западной зоны и где оно, в каком количестве, на каких родственных заводах и фабриках было размещено и установлено во время войны.

Г. А. Куманев: А из каких регионов страны, по Вашему мнению, эвакуация прошла менее успешно. Имеется, к примеру сообщение наркома черной металлургии СССР товарища Тевосяна на имя И. В. Сталина, направленное в октябре 1941 г., в котором говорится, что эвакуация предприятий черной металлургии из Донбасса фактически оказалась сорванной.

М. Г. Первухин: Мне кажется, мы мало вывезли в результате быстрого наступления врага и из Белоруссии, хотя там промышленных предприятий не так уж много и было. То же получилось и на Правобережной Украине, где все–таки не успели многое подготовить и вывезти. С Левобережной Украины перебросили на Восток гораздо больше промышленного оборудования и других материальных ценностей, в том числе очень важных. Например, на заводе «Запорож- сталь» был первый в Советском Союзе прокатный стан холодного листа. Его пустили в действие за 2–3 года до войны. Этот лист идет для производства автомобилей, минометов, гильз снарядов. И вот такой уникальный стан нам удалось вывезти вместе с электропечами.

Г. А. Куманев: А насколько успешной была эвакуация химических предприятий.

М Г. Первухин: Большую часть химических объектов мы вывезли. Всего в 1941 — 1942 гг. мы перебазировали в тыл 34 крупных предприятия химической индустрии. Среди них могу назвать такие заводы, как Днепродзержинский, Лисичанский, Горловский. Это азотно–туковые заводы, затем Донецкий и Славянский содовые заводы, Рубежанский химический комбинат, Константиновский химический завод и многие другие.

Г. А. Куманев: Мой последний вопрос, дорогой Михаил Георгиевич: когда Вы познакомились с Маршалом Советского Союза Жуковым и какова Ваша общая его оценка как полководца и человека?

М. Г. Первухин: С Георгием Константиновичем Жуковым я познакомился незадолго до войны, когда он, будучи генералом армии, был назначен начальником Генерального штаба Красной Армии. Изучив положение дел в наших Вооруженных Силах, Жуков, в частности, обнаружил, что половина числящихся там автомашин находится на приколе, потому что нет автомобильных покрышек. И тогда вместе с наркомом обороны Маршалом Советского Союза Семеном Константиновичем Тимошенко он поставил перед правительством вопрос о выделении войскам необходимого количества автопокрышек. Поскольку такого количества автопокрышек промышленность дать не могла, мне было поручено вместе с начальником Генштаба подготовить проект решения о разбронировании их из государственных резервов.

К сожалению, это было сделано только за месяц до начала войны и поэтому не все, что удалось разбронировать, руководство Наркомата обороны СССР успело использовать для нашей армии.

На меня Георгий Константинович произвел большое впечатление своей эрудицией, конкретностью и боевым духом. Как известно, его незаурядный полководческий талант развернулся во время Великой Отечественной войны. Было вполне оправдано и ясно, почему Сталин направлял Жукова на самые опасные и критические участки фронта. Вы знаете, что Георгий Константинович стал командовать войсками Ленинградского фронта, когда у стен Ленинграда сложилась чрезвычайно тяжелая обстановка. В тот день я встретился с ним в приемной у Сталина. Он тепло поздоровался и прошел в кабинет вождя, потом оттуда вышел Молотов. Я его спросил: «Куда едет Жуков?» Молотов ответил: «Мы его назначили командующим войсками Ленинградского фронта, потому что он настоящий военный. Он умеет драться с противником».

Такая характеристика правильно отражала главные достоинства нашего выдающегося военачальника. И действительно, под Ленинградом, находившимся тогда почти в безнадежном положении, он за короткое время сумел сделать очень многое, чтобы город устоял.

Так Жуков действовал всюду, куда его посылала Ставка Верховного Главнокомандования. В годы Великой Отечественной войны Георгий Константинович вырос в первоклассного полководца, не проиграв по существу ни одного сражения. Авторитет маршала в войсках был необычайно велик. О нем говорили: «Где Жуков, там победа». И он по праву занимал и занимает самое высокое место в созвездии наших славных военных деятелей, обеспечивших разгром фашизма.