Говорю от имени мёртвых
Шрифт:
– З-з-здравствуйте, – не сразу смог произнести я элементарное приветствие, – это квартира двадцать шесть?
Девушка, открывшая дверь, смотрела на меня, как на явного идиота. Это понятно – человек спрашивает номер квартиры, хотя он отчётливо виден на двери.
– Тут живёт Завьялова Светлана Васильевна? – поспешил уточнить я, пока у меня перед носом не захлопнули дверь.
– И что? Вам что нужно? Опять лабуду про истинного бога начнёте нести? – в её голосе не слышалось ни капли приветливости. – Быстро сказал, чего хотел и свалил!
В чём-то я её понимаю, эти свидетели Иеговы, кого хочешь достанут своими россказнями,
– С-с-светлана В-в-васильевна, я по другому д-д-делу, – странно, но раньше я как-то не заикался. – У меня послание от вашей дочери, – выпалил я решительно и зажмурился, ожидая немедленного удара по лицу.
– Чего? Ты пьяный что ли? Или обкурился, гад? Моя дочь, моя Машка месяц, как погибла, а ты, мразь… – она задохнулась от возмущения, готовая захлопнуть дверь.
– Вы тогда забыли балетки, но не стали возвращаться, чтобы не опоздать на собеседование, – в отчаянии выкрикнул я.
Почему-то мне стало отчаянно важно донести слова этой девочки до её мамы, хотя я до конца и не верил в историю, произошедшую во сне, но что-то внутри сопротивлялось и заставляло идти до конца – ты должен, Миша, сделай это, не отступай, не сдавайся!
Сбиваясь, начиная сначала, я наскоро пересказал Светлане Васильевне сон, особенно упирая на то, что девочка назвала этот адрес, её имя и отчество, а также рассказала про то, о чём никто другой в принципе не мог знать.
Она поверила. Не сразу, но поверила и даже согласилась на маленький эксперимент. Она смотрела на меня как на бога, спустившегося с небес на землю, услышавшего её молитвы и просьбы. В её взгляде было столько надежды на чудо, что я испугался – это страшно, когда, пообещав, не можешь выполнить желаемого. Кого интересуют причины твоей немочи? Обещал, обнадёжил – делай! А вдруг не получится? Да, скорее всего, не получится, ведь я никогда такого не делал, повёлся на слова девочки из сна, дурачок. Но отступать некуда!
В обычной двухкомнатной квартире стояла полная тишина, я бы сказал мёртвая, но с некоторых пор это слово перестало мне нравиться. Свет из прихожей слегка освещал зал и стол в углу с детскими рисунками, учебниками, тетрадками. Ничего не поменялось здесь с того времени, как девочка погибла. Даже маленькие розовые тапочки остались в прихожей, словно ждали возвращения хозяйки. Я попросил хозяйку квартиры задёрнуть шторы, мы присели на диван и я начал пробовать соединить их.
Поначалу ничего не получалось. Девушка хлюпала носом, постоянно дёргала меня за руку, словно подталкивая – скорей, скорей же! В конце концов, я попросил её в достаточно грубой форме перестать сопливить, заткнуться и отпустить мою руку, чтобы не мешать сеансу. Даже после этого ничего хорошего не получилось. Я сам чертовски нервничал, поэтому никак не мог расслабиться, меня бил мандраж, и всё больше накрывало чувство безысходности: я обманщик, это был всего лишь сон, глупый сон, долгий, нудный, тяжёлый сон…
Щёлк! В какой-то момент мантра про сон действительно вызвала состояние близкое к лёгкой дрёме. Этого оказалось достаточно, чтобы вновь увидеть девочку, уже тянущую мне руку. Я чуть не заорал от радости, но вовремя сдержался. Стараясь не выйти
из состояния полудрёмы, протянул руку девочке и, когда она коснулась меня, схватил ладонь её матери.Чё-ё-ё-рт, ничего себе фокусы! Через меня словно ток пропустили в тысячи вольт. Мне показалось, что сейчас я сдохну, но ощущение, слава богу, было кратковременным. Они заговорили.
Девочка разговаривала с мамой так, словно она всё это время была живой и никуда не уходила. Она уговаривала маму перестать переживать из-за неё, потому что иначе ей придётся до конца маминых дней оставаться в этом мире. Маша рассказывала маме, что там далеко есть сказочный мир, где жить очень хорошо и куда ей давно пора отправляться. А мама говорила и говорила, как она любит свою доченьку, как она переживает из-за её смерти, что готова лишить себя жизни, потому что она потеряла для неё вкус и смысл.
Они разговаривали долго. Я и не заметил, как по-настоящему уснул, потеряв нить разговора. А когда проснулся, обнаружил себя спящим на диване в чужой квартире. Кто-то заботливо снял с меня ботинки, уложил поудобнее и накрыл пледом. На кухне горел свет, звенела посуда. За окном занимался рассвет. В голове звенела пустота, и полностью отсутствовало понимание, где я и как тут оказался. Хотя… что-то начало вспоминаться.
– Завтракать будешь, Миша? – спросила Светлана Васильевна, заметив, что я приподнялся на диване.
Мы уже на ты? Откуда она знает, как меня зовут, я ведь так и не представился вчера?
– У тебя из штанов паспорт выпал, – пояснила она, словно прочитав мои мысли, – из интереса полистала, ты уж извини.
Из штанов? Господи, да я же лежу под одеялом практически голый! У нас был секс? Почему я ничего не помню? Но, если мы перешли на ты…
– Миша, ты вчера уснул так крепко, что я не смогла тебя разбудить. Ну, не водой же поливать! Уложила баиньки, не хотела, чтобы вещи помялись, пришлось тебя немного раздеть, – с некоторым ехидством в голосе сообщила хозяйка квартиры. – На твою честь не покушалась, можешь быть совершенно спокоен, – она фыркнула, словно вспомнив нечто смешное.
Блин, я как-то не так представлял себя в обществе красивой девушки, да ещё без штанов. Нужно было месяц назад начинать качать железо!
– Ты завтракать будешь или нет, – теряя терпение, спросила Светлана Васильевна.
Светлана Васильевна? Света! Не намного старше меня, мы практически ровесники. Она стояла в проёме двери, ярко освещённая, видимая чётко, как на картине. Стройная, по-спортивному подтянутая фигурка, привлекающие взгляд женственные округлости, вызывающие в душе и ниже неясное томление и возбуждение. Тёмные круги под глазами от бессонной ночи совершенно не портили её красоты. Она смотрела на меня с такой лаской и любовью, что я почувствовал себя маленьким мальчиком, которого мама будит в школу.
– Буду… Света!
Что-то невероятно горячее моментально растопило в душе внутреннюю ледяную дамбу, которой я так тщательно отгораживался от мира, защищая маленький плацдарм своего личного пространства. В сердце появились странные, пока ещё мало понятные мне чувства – нежность, желание любить и быть любимым. Мне хотелось взлететь высоко в небо и принести в этот дом кусочек солнца, чтобы оно сияло, разгоняя тени в углах. Я чувствовал себя Атлантом, способным удержать хрустальный свод над головой Светланы, защищающий её от всех бед на земле!