Грааль

— Так, внук, рот закрой и не наговори глупостей. Если они там, то я их привезу. Хотя, что с ними сделает Мезенцева — я не знаю. Сложно всё сейчас. Она сказала, что всё зависит от результатов анализов и обследования. — На секунду старый генерал остановился и серьезно посмотрел в глаза Мишки. — И, да, эм-м, не в порядке самооправдания, а на всякий случай, мало ли что, знай — я не считаю себя участником мятежа или государственного переворота. Я служу России и не иду против Президента и его воли.

— И зачем ты мне это говоришь?

Хмурое:

— Я не знаю. Мне непросто в душе. Я офицер своей страны. Но Президент, пока, насколько я знаю, ещё не приказал ликвидировать «Санаторий», значит, не считает это незаконным. Даже в нынешних условиях. Но, те, кто будет встречать наш вертолёт, могут считать иначе. Времена странные и очень неспокойные. Я не знаю, кто в Подольске сейчас. Вероятно, там военные, тогда у меня есть шанс договориться. А если там Росгвардия, то тут бабушка надвое сказала, Царствие ей Небесное. Эксцесс исполнителя — этот юридический термин возник не на пустом месте. Расстрелять человека в этих условиях очень и очень просто. Так что сиди в «Санатории» и жди известий. Или Светку свою любимую, дай ей Бог здоровья. И родным её. Так что пока отбой. Сиди дома.

* * *

ДМИТРИЙ МАРКОВ

ОРЕХОВО-ЗУЕВО. АВТОБАЗА «ДАЛЬГЕОЛОГРАЗВЕДКИ». Пятница, 25 октября 2025 года. Местное время 9:11.

Капитан Орехов заметно нервничал, покрикивая на подчинённых. Его понять было можно, ведь тут, как говорится, бережённого Бог бережёт. Президент, вроде бы (насколько известно, но не факт), не отдавал приказ на их ликвидацию, но у Жарова и компании могут быть особые мнения на сей счёт. Да и военных списывать со счетов не нужно. Прочие уцелевшие силовики прибивались к этим двум группировкам или создавали собственные банды, творя полный беспредел и устанавливая собственный порядок в новой жизни. Так что могло и от них прилететь.

Доехали мы, в принципе, без проблем. Антидроновыми ружьями утихомирили пару коптеров, но сколько их в небе — неизвестно. Благо, что гражданские коптеры летать не могут из-за бури от Бетельгейзе, но это ничего не значило. Есть ли «живые» спутники на орбите — неизвестно. Может и есть. В прежние времена нас бы «срисовали» на раз-два. Так что прилёта ракеты по нашей колонне можно было ожидать с шансом 50 на 50. Может прилетит, а может и нет.

Пока Москва и область распались на три группировки — гвардию, военных и «санаторщиков». Не считая всяких местных банд. Нас, понятное дело, было меньше всех. Во всяком случае количественно. Но, насколько было известно, и в армии, и в Росгвардии, пандемия тоже гуляет вовсю. Меры принимаются, заражённые изолируются, но добавим к этому высокую смертность. Даже в «Санатории», в блоке для незаражённых, творится чёрти что, что уж говорить об обычных казармах каких-нибудь военных. Так что «естественная убыль» происходила неизбежно.

Главным нашим противником был Жаров. Просто он был рядом с нами, а военные были далеко. Мотивы Жарова я прекрасно осознавал и понимал. Не будь я «переболевшим», то наверняка был бы на той, правильной стороне. Но, тут уж не я решаю, а просто убиться головой об стенку, в принципе, не имею ни малейшего желания. В конце концов, этот проклятый вирус вовсе не моё изобретение, и я не виноват в том, что гадский спутник упал в наш двор. А я как-то не готов умирать по прихоти кого-то, и, тем более, подвергать опасности трёх своих детей. Про Ольгу, «Жён», родителей и Деду я уж молчу. Но, тоже не готов. За них всех убью любого. И даже не побрезгую. Времена уж совсем не те.

Гуманисты или умерли, или их всех уже убили.

Автомат приятно оттягивал плечо, а пистолет обеспечивал нужный вес оперативной кобуре с левой стороны груди. Да, я летчик, а не штурмовик, но стрелять-то я точно умею. И не промахнусь.

Если что.

Мы были в обычном спецназовском облачении. И без противогазов. Впрочем, был приказ их надеть, если предстоит контакт с местным населением, но какой тут может быть «контакт»? Большую бронированную колонну местные банды предпочитали не трогать, а местные гражданские просто прятались, только заслышав гул такого количества мощных моторов.

Зачем мы сюда приехали? Нет, не за оружием, как кто-то мог бы подумать. За оружием (если оно там ещё осталось) мы заедем чуть позже. Здесь нас интересовала автотехника. Любая. Лучше грузовики, но и даже стареньким «Нивам» мы будем несказанно рады. К сожалению, в огромном автопарке царил разгром и уныние. Какие-то падлы тут крепко повеселились, разбивая и поджигая всё подряд. Зачем? Во имя чего? Непонятно. Ладно бы себе взяли, а так…

— Товарищ капитан, предварительно на ходу четыре «Урала» и старенькое «Жигули», но там нет ключей от зажигания, ребята работают.

Орехов кивнул.

— Добро. Работайте. Только шевелитесь.

— Есть!

Сержант быстренько покинул поле зрения начальствующего. А тот вздохнул, буркнув мне:

— П****сы.

— Кто?

Ответ был очевидным, но очень матерным, о котором, кроме междометий, ничего написать и нельзя.

Да, сюда мы заехали совсем не за этим. Идея была сформировать большую автоколонну, и загрузить эту колонну оружием, патронами и прочими нужными припасами, значительно усилив и расширив оборонительные возможности «Санатория» перед броском на Москву. Но, пока, как-то бедно всё. Можно поездить по городу, по стоянкам и бывшим автопредприятиям в поисках уцелевшего транспорта, но шанс крайне невелик. Вот зачем люди громят и поджигают всё подряд? Что за странная тяга к вандализму?

— Товарищ капитан, там пришёл какой-то местный. С двумя девочками. Просит встречи с командиром.

Орехов нахмурился:

— Откуда они взялись?

Сержант пожал плечами и выдал сакраментально очевидный ответ:

— Местные.

— Твою ж мать. Ну, зови.

Мы с капитаном почти синхронно натянули противогазы. А вот у подошедших к нам противогазов не было. И поди пойми почему и по какой причине. Но заражать мы их не имели права.

Мужчина сильно в летах. Практически старик. На костылях. И две маленькие девочки.

Взглянув на знаки различия Орехова, мужчина обратился:

— Товарищ капитан, тут такое дело… Я вижу, что вы военные и хорошо организованы. Не знаю, что сейчас происходит в мире, радио нет, но я не могу бросить этих девочек. Вся семья у них умерла. Нет у них никого теперь. А я просто сосед, старый уже человек, и я не могу их никак защитить. У меня нет ничего, да и хожу я еле-еле. А у нас… Вы не представляете, что у нас тут творится. Но, я не могу их бросить на растерзание. Их дед был моим другом, да и вообще…

Капитан прогнусавил из-под противогаза:

— Что вы конкретно от нас хотите?

Тот вздохнул с какой-то обречённостью:

— Сам не знаю. Спасите девочек. Они же совсем маленькие. А я не могу никак.

— И вы не боитесь отдавать их не пойми кому?

Кивок:

— Очень боюсь. Но, они умрут, если я оставлю их у себя. У меня нет выхода. Не за себя прошу. У вас организация и я надеюсь, что вы приличные люди. Хотя, конечно, в наши времена…

Орехов не дал ему развить мысль, задав встречный вопрос: