Град разбитых надежд

— Хаос. Смерть. Тишина. Святитель верно говорил: асуры соткались из пороков разумных существ. Но не сразу обрели человеческий облик. Хаос, по крайней мере, так и не обрел. Он сражался с другим верховным асуром. Они были равны, и потом однажды схватились в последнем поединке, который раскидал их по разным уголкам Вселенной. Их война сгубила сотни миров. Расколола, перемешала, исказила — это и есть миры Хаоса. Ваши миры, — торопливо, но мелодично, как балладу, поведал Страж Вселенной.

— Так есть еще что-то, кроме Вермело?

— Есть. Я пока насчитал около пятнадцати уцелевших.

— И не спас?

— В Мирах Хаоса моей силы недостаточно.

— Кто же тогда ты? — недоверчиво проворчал Джоэл, огибая очередную груду костей. — Кому я доверился?

Каменный Ворон остановился, глядя по сторонам, как в поисках других слушателей или врагов. Он ответил, медленно чеканя слова:

— Я — неудачный эксперимент. Творение жителей несчастного мира Бенаам, куда попал поверженный и обессиленный верховный асур Раат Шаатир. Но даже в своем бессилии его мощь превосходила силу любого из жителей Бенаамаа. А в этом мире таилась великая магия. Но не столь важно… Важно то, что ее хранители пытались отбиваться и после войны лишились человеческих тел, обретя другую силу. И решили, что смогут соединить силу, бессмертие и всезнание в телах избранных добровольцев. Идеальных солдат-хранителей из разных миров. Я был Тринадцатым. Последним. Меня не хотели брать, но я добился своей избранности. И остался один, потому что все остальные сошли с ума и умерли, не перенеся «вливаний» силы. Как не перенесли вливаний ауры Хаоса узники секты Ленца.

Холод прошил тело Джоэла при упоминании секты, весть о сражении великих асуров не повергла в шок, он не знал этих далеких миров, не спасал там людей, не испытывал их боли. Его мир разрушился, осталась лишь пустыня из костей.

— А где жители Бенаама? Почему не помогут нам? — с затаенной обидой спросил он, на что Страж опустил голову, отвечая:

— Скитаются межзвездным светом по Вселенной, верят, что однажды придет тот, кто убьет великих асуров. Придумывают оружие против них. Ах да, ты не знаешь, что такое звезды, ведь миры Хаоса лежат в черной дыре. Нора Змея, как мы ее называем. И вот он Змей. Путь в Миры Хаоса был закрыт для нас. Я-то с трудом прорвался. Из-за этого не смог помочь тебе…

— Так ты сможешь победить его?

— Я провальный эксперимент, но я же принял эту силу. Меня все отговаривали, когда я пошел в Миры Хаоса. Я попробую. Если ты мне поможешь, — улыбнулся Каменный Ворон, покрываясь новой броней.

— Но как? Это из-за Змея Джолин превратилась в монстра. И Ли погиб из-за него же!

— Он исказил магию разрушенных миров. Он и темный асур. Две сущности, две жадности. Сражались, соревнуясь, кто поглотит больше миров. Не знаю, кто даже больше исказил. Змей — и смерть, и хранитель. Он создал Хаос, он же им управляет, как умеет. Хаотично. Темный асур Раат Шаатир желает только смерти. И он тоже все еще заперт в мире Бенаам. Его время еще не пришло. А для вас должно настать избавление, — пообещал Страж Вселенной. Его облик стремительно менялся, больше он не напоминал человека. Вскоре на свалке миров предстала гигантская птица, чьи перья покрывали гранитные пластины. Он воочию явился таким, каким приходил во снах.

— Убей Змея. Я не верю, что он хоть чем-то управляет, — взмолился Джоэл, все еще не представляя, как сражаться с силой, что пронеслась через века и, похоже, зародилась раньше самого человечества.

— Пойдем. Только с тобой я смогу победить, я верю, — ответил ненадежный союзник, взмахнув крыльями. И тогда свалка вокруг начала постепенно изменяться, исчезали зловонные кучи мусора и пропитанные мертвечиной неопрятные курганы, сложенные из черепов и костей. Все представало другим, пусть и не менее страшным, — мир линий разверзся темной пропастью, искажая очертания предметов, делая их прозрачными, словно разложенными на составные части.

— Идем, — вновь позвал Каменный Ворон, увлекая за собой. И Джоэл ступил в пустоту. Теперь он парил, наступая на линии, черные, слегка вибрирующие. Каменный Ворон раздвигал их, но от каждого прикосновения к темному пространству небытия броня покрывалась черными полосами и шипела, как раскаленный меч в кузнице, который опускают в ледяную воду. Теперь приоткрывалась тайна происхождения глубоких ожогов, исполосовавших руки и лицо существа, которое считали всемогущим разные секты. Они верили, что придет кто-то и решит за них все проблемы. Но нет, вот он, простой охотник, шел за ним, чтобы помочь. А Каменный Ворон вздрагивал и вскрикивал, когда его броню прожигало насквозь.

— Если увидишь белые линии, наматывай на себя, как кокон, как щит, — негромко объяснял спутник, вскидывая крупную птичью голову. Джоэлу же черные линии не причиняли вреда, он родился и вырос в мире, сотканном из них, он привык видеть только такие, почерневшие, мертвые, как и свалка за стеной, как и катящийся в пустоту Вермело внутри стены. Поэтому он просто шел, усилием воли выстраивая ступени, как во сне.

Реальность происходящего достигалась только за счет неимоверной давящей тишины. Так тихо, наверное, могло быть только в объятьях самой смерти.

Внезапно что-то надломилось, треснуло, как оборванная струна. В небе змеином отражались плененные ноты разрушенной Вселенной и погасших звезд, они летели отблесками янтаря, обломками дворцов прежних эпох, всем тем, что навечно распалось на свалке мира.

— Страж Вселенной, кто бы сомневался, — раздался гулкий звук, в котором безошибочно угадывался резонирующий голос.

— Проклятье, он нас заметил, — вздрогнул Каменный Ворон, и голос его надломился страхом. Если все сущности его уровня отговаривали их собрата от рискованного путешествия в Нору Змея, значит, и впрямь здесь его сила не работала. Среди черных линий перевернутого мира он изнывал от зудящих ожогов, и в новых образах измененного пространства виделось, как вместе с каменным оперением отлетает светящаяся белая кровь. Стража оплетала защита белых линий, а его спутника — ничего. Не хватило для него их, не осталось светлых, но он привык сражаться без брони и в кромешной темноте.

К ним устремились темные линии, приведенные в движение волей Змея. Джоэл вскинул меч, занес над головой, на долю секунды выставив параллельно земле, потом резким движением нанес точный засечный удар, срубая несколько черных щупалец. Он уже проделывал такой прием с Легендарным Сомном в ночь, когда оказался на изнанке города, теперь его зашвырнуло на саму изнанку мира, но меч Нейла Даста еще оставался с ним, и он сражался.

Щупальца отодвинулись, отпрянули, но на смену им пришло сотни новых, черные линии ожили, их лес обрушился на Каменного Ворона и на Джоэла, на Стража, которого так воодушевленно ждали «Иные», и никто не подсказал, что делать, как противостоять этому древнему злу. Но правая рука все еще сжимала меч, а на левой появились пять когтей, твердых, материальных. Ими тоже удавалось крошить и разрывать черные линии, из которых, как из отрубленных конечностей, брызгала яркая нечеловеческая кровь.

«Да он и не так велик! А небо нам застилали черные линии. Ничего! Как мы и говорили: работа для изощренных самоубийц», — успокаивал себя Джоэл.

Змей оказался гигантским драконом, напоминая тех, что встречались на картинках к старинным легендам, словно его пришествие предсказывали, предчувствовали древние мудрецы. Дракон извивался длинным змееподобным телом, на голове его мерцали обсидианом четыре пары крупных острых наростов-рогов, по бокам вытянутого тела торчало четыре пары длинных когтистых лап, оканчивающихся пятью длинными пальцами, каждый из которых венчал коготь размером с двуручный меч. И все же фантастическое в своем пугающем образе создание, которое по высоте сравнимо было с Айгрежей в прежние времена, не так ужасало, как неизведанная темная сила, наполнявшая сердца оцепенением.

Пусть Змей и светил, как двумя прожекторами, желтым и красным глазами, он оказался вполне материальной тварью, хотя более жуткой, чем даже Легендарный Сомн. Но ведь с Легендарным Сомном уже приходилось сражаться.

Горло снова сдавила петля горькой скорби: Легендарным Сомном оказалась Джолин, любимая Джолин, с которой они делили горе и радость, пока смерть не разлучила их. Пока он не убил ее. Возможно, и со Змеем вышло бы как-то так же. Крылась и в нем какая-то тайна, уловка, уязвимость. Он уже не казался вездесущей тварью, покрывающей брюхом целый проклятый град. Он просто нарастил хорошую броню, выстроил вокруг себя крепость, вытканную из линий чужой боли и ненависти, чужого немого и безответного вопроса, как жить дальше. Великого отчаяния, которое выливалось кровью сквозь отрубленные щупальца, после чего Джоэл слышал сотни голосов — всех, кто обратился, всех, кого поглотил Змей.