Граф Монте-Кристо в замке Иф / Count of Monte-Cristo in the Chateau D’If

ДАНТЕС. Свинья?

ДЮМА. Нет.

ДАНТЕС. Муравьед?

ДЮМА. Нет.

ДАНТЕС. Заморыш?

ДЮМА. Нет.

ДАНТЕС. Пищевод?

ДЮМА. Нет.

ДАНТЕС. Надгортанник? Соски? Трусики?

ДЮМА. М-м-м-м – нет. Мне последнее нравится, но… Нет.

ДАНТЕС. Я сдаюсь.

ДЮМА. Иф.

ДАНТЕС. Иф что?

ДЮМА. Иф. Иф. Ты заключен здесь. В замке Иф. На французском произносится, как «и-и-и-и-ф-ф-ф», но на английском это слово означает «если». Понимаешь?

ДАНТЕС. Нет. Я ничего не понимаю.

ДЮМА. «Если» – величайшее слово человеческой философии.

ДАНТЕС. Я же говорил – «возможно». Разве не одно и то же?

ДЮМА. Нет. Не одно и то же. «Если» – это не «возможно». Ладно, может быть. Нет, это «если». Человечество выживает на этике возможности. Скажем, возможно, что Бог существует. Это маловероятно. Но такое возможно. Мы и ведем себя так, будто он существовал. Возможно, у других людей такие же чувства, что и у нас. На самом деле мы не знаем, какие у них чувства, но такое возможно. Вот мы и делаем все, что в наших силах, чтобы относиться к ним так, будто у них те же чувства, во всяком случае, когда это не доставляет нам особых неудобств. Ты следуешь за ходом моих мыслей?

ДАНТЕС. Тогда почему я в тюрьме?

ДЮМА. Ты в тюрьме для развития сюжета.

ДАНТЕС. Какого сюжета? Здесь есть сюжет?

ДЮМА. Мы над этим работаем. Но данный момент все очень расплывчато, но мы определенно движемся в правильном направлении.

ДАНТЕС. Вы говорите, что моя жизнь проносится в жертву какому-то сюжету?

ДЮМА. Да, и это тоже. Каждый сюжет требует жертв. И все сюжеты ведут к одному и тому же – к клочку кладбищенской земли. Но на самом деле я говорю о создании конкурентоспособного повествования.

ДАНТЕС. Я не понимаю.

ДЮМА. Все потому, что заточен в сюжете. Тогда как я, с другой стороны, хотя бы отчасти вне сюжета.

ДАНТЕС. Вы вне сюжета?

ДЮМА. Скорее да, чем нет.

ДАНТЕС. Откуда вы знаете?

ДЮМА. Откуда я знаю, что?

ДАНТЕС. С чего у вас такая уверенность, что вы – вне сюжета?

ДЮМА. Потому что я создал сюжет. Ладно, часть его. У меня есть помощник, чтобы разрабатывать скучные места.

ДАНТЕС. Но это несправедливо. Я ничего не сделал.

ДЮМА. Что-то ты сделал.

ДАНТЕС. Нет, я ничего не сделал.

ДЮМА. Если бы ничего не сделал, не было бы сюжета. И тебя не было бы здесь. Но ты здесь. Таким образом, что-то ты сделал. Понимаешь?

ДАНТЕС. Но почему?

ДЮМА. Почему, почему, почему. Ты спрашиваешь Бога, почему?

ДАНТЕС. Вы – не Бог.

ДЮМА. В этом мире я вполне могу им быть.

ДАНТЕС. Тогда для нас все кончено.

ДЮМА. Теперь ты начинаешь понимать. Ладно, переходим к следующей главе. У меня есть крайние сроки. Счета, которые нужно плачивать. Любовница, которую нужно трахать. Хорошего тебе дня.

ДАНТЕС. Хорошего дня? Хорошего дня? Я сижу в подземелье, в темноте и с крысами, за что-то, чего не делал, а вы желаете мне хорошего дня? (Садится в отчаянии. Поднимает миску, смотрит в нее, когда падающий на него свет начинает меркнуть). Что это за мерзость? Выглядит, как собачья блевотина.

6 Мерседес молит о милосердии к графу Монте-Кристо

(МАКЕ сидит за столом на платформе, пишет под диктовку ДЮМА).

ДЮМА. Мерседес молит о милосердии к графу Монте-Кристо.

МАКЕ (записывает). Мерседес молит о милосердии к графу Монте-Кристо.

ДЮМА. Тебе не обязательно повторять все, что я говорю, кретин. Просто записывай.

МАКЕ. Тебе не обязательно повторять все, что я говорю, кретин. Просто… Ох. (Вычеркивает).

ДЮМА. Она врывается в кабинет и кричит: «О, мсье, я умолю вас проявить к нему милосердие».

МЕРСЕДЕС (врывается к ДЮМА, с повязкой на носу). О, мсье, я умолю вас проявить к нему милосердие.

ДЮМА. Милосердие? Милосердие к кому? О ком вы говорите? Атосе? Портосе? Д’Артаньяне? Человеке в Железной маске? Я – из тех, кто жонглирует многими шарами.

МЕРСЕДЕС. Я говорю не о ваших шарах, мсье. Я говорю о Эдмоне Дантесе, моем возлюбленном.

ДЮМА. Эдмон Дантес. Эдмон Дантес. Мы слышали это имя, Маке?

МАКЕ. Не знаю. Я не слышал.

ДЮМА. О, вы имеете в виду графа Монте-Кристо.

МЕРСЕДЕС. Нет, мсье. Он никакой не граф. Он – простой, честный, добрый сын морского капитана.

ДЮМА. Вам нужно прочитать еще несколько глав, милая. Ваши знания ограничены. Мои, пусть и не безграничные, тем не менее, гораздо обширнее.

МЕРСЕДЕС. Тогда, пожалуйста, раз ваши знания такие огромные, и у вас так много шаров, пожалуйста, проявите к нему милосердие. Спасите его.

ДЮМА. Увы, мы живем в трудные времена, когда мягкость может оказаться фатальной. Желаете сигару?

МЕРСЕДЕС. Сигару? Да что я буду делать с сигарой?

ДЮМА. Могу предложить несколько вариантов. Но, возможно, мы оставим это для продолжения. Маке, сделайте пометку. В продолжении дать Мерседес сигару.

МАКЕ (записывает). Дать Мерседес сигару.

МЕРСЕДЕС (смотрит на МАКЕ). Простите, разве вы – не мой кузен?

ДЮМА. Он – ничей кузен. Он – просто литературный поденщик, которого я использую, чтобы помогать мне по мелочам.

МЕРСЕДЕС. Но он очень похож на моего кузена. Более того, он похож и на солдата, который пришел, чтобы увести моего возлюбленного.

Конец ознакомительного фрагмента.