Граф Суворов 12

За молитвой не многие заметили, как большую купель унесли за иконостас, а перед ним, на возвышение, поставили кафедру, закрытую полотенцем с вышитым золотым узором и гербом Российской империи. Я слышал, как люди начали перешептываться, а Екатерина озираться по сторонам, но, когда она начала догадываться что всё идет не по её плану, было уже поздно.

—…сегодня мы собрались здесь, чтобы провести наиважнейший для страны и мира в православии ритуал. — продолжал патриарх, поднявшись на возвышение. — Помазание на царство цесаревича Александра.

— Нет. — прошептала Екатерина, выпученными глазами глядя на небольшую чашу, обнаружившуюся под полотенцем — Августову крабицу. — НЕТ!

— Сын божий Александр Борисович Романов, подойди ко мне. — не обращая внимания на возмущенный крик императрицы проговорил Филарет, и я, в сопровождении супруг, вышел вперед. Рядом встали мои соратники, а на плечи легла царская мантия, добытая Василием и Константином.

— Нет! — продолжала твердить Екатерина, но её уже никто не слушал.

— Во имя отца, и сына, и святаго духа. — разносился по церки громкий уверенный голос патриарха, крестившего меня металлической кисточкой, за которой оставался след масла. — Благословляю тебя, сын божий, Александр, на свершения великие и…

— НЕТ! — чуть ли не завизжала Екатерина, и по залу прошел хорошо знакомый мне диссонансный звон. Не сдающаяся императрица решила использовать последнее оружие — открыть врата прямо здесь. И как оказалось, ей для этого даже не нужен был камень.

Глава 18

— Остановись, дочь моя! — прокричал патриарх, тоже видевший к чему всё идет. Пространство начало закручиваться вокруг Екатерины, появились легко различимые края образующегося портала, а женщина продолжала то ли петь, то ли стонать. И это ничем не напоминало то открытие врат, которое я видел в прошлом году, когда мы прошли через пространство, чтобы спасти Петроград от вторжения и терактов.

— Это диссонанс. — громко сказал я, повернувшись лицом к названной матери. — Она открывает врата и не сможет их контролировать.

— Нужно что-то с этим делать! Немедля. — сказал Филарет, хотя это и так было понятно. Да только что с этим сделать можно?

Первое что я попытался — заключить появляющийся портал в сферу. Она лопнула словно мыльный пузырь, хотя вложенных сил вполне могло бы хватить чтобы остановить снаряд трехсотмиллиметровой мортиры. Следом отправился пресс, не остановить Екатерину, так хоть вывести её из концентрации, и я был не единственный кто бил в появляющийся конструкт.

Патриарх, большая часть моих сторонников и князей, даже союзники Екатерины. Все понимали, чем для нас окончится открытие врат в центре Петрограда и не жалели ни императрицу, ни собственных сил. Но все удары и выстрелы просто растворялись в окутавшем Екатерину хаосе.

Пространство клокотало, словно бурлящая вода, воздух шел волнами, искажаясь так что это было видно невооруженным взглядом, и с каждой секундой этот чудовищный ореол разрастался, расходился в стороны. Поглощая мебель и пол, он мгновенно менял их, и те предметы что не рассыпались в труху начинали двигаться, обретая невозможную, чудовищную жизнь.

Выхватив кортик, я зажег пламенный меч и ступил к раскрывающимся вратам, в попытках хоть как-то замедлить его рост. Вложив в огненное лезвие все силы, я ударил наотмашь, но клинок лишь зазвенел и распался тысячей искр. Не сдаваясь, я шагнул еще ближе, и ударил проводящим лезвием, выставив его перед собой.

Волна диссонанса больно ударила по меридианам. Я ускорил течение праны стабилизируя собственную ауру, но это лишь отсрочило искажение. Диссонанс был на столько сильным, что слой за слоем, как тонкая наждачная бумага, стесывал мою кожу. Руки начали краснеть, и вскоре на их поверхности появились первые капли крови.

Краем глаза я заметил, что оказался не единственным храбрецом. С разных сторон к императрице бросились князья и гвардейцы и совсем не для того, чтобы её защитить. Вот только их волны диссонанса били куда безжалостней. Конструкты рассыпались, а тела героев не имели моей защиты. Один за другим они падали, а трупы начинали дергаться, меняя очертания и на глазах превращаясь в безобразных монстров.

— Назад! — рявкнул я, видя, как ко мне шагнула Ангелина. — Никому не приближаться! Всех убрать из церкви!

— Вон! — тут же приказал патриарх. — Всё вон! Немедля!

Послушались не все, но большинству дважды повторять нужды не было. Оставаться в центре открывающихся врат диссонанса — плохая идея, и все это понимали, но хватало и упрямцев, которые посчитали долг важнее собственной безопасности. И не важно, долг это перед страной или передо мной.

— Не подходить! — ещё раз рявкнул я, гневно взглянув на супруг и товарищей. Ситуация была отвратительная. Я понимал, что даже если заорусь, но девушки меня не бросят, как и держащий морду кирпичом Таран и даже наш плут Рублев. А о верном Василии и говорить нечего. Но вот кто меня удивил — так это Михаил и Филарет, вот уж от кого я совершенно не ожидал самопожертвования.

Только ситуацию это нисколько не меняло. Я по-прежнему ни на сантиметр не мог приблизится к Екатерина, поле диссонанса расширялось, и я даже начал замечать клубящиеся вокруг императрицы полупрозрачные щупальца, будто трущиеся о ткань мироздания в попытке прорвать её и ворваться в нашу реальность.

— Общий контур! Как во время лечения! — приказал я. — За руки, в круг!

— Поняла! — почти сразу крикнула Ангелина, давно активировавшая истинное зрение. Обернувшись к остальным, она начала пояснять и показывать: — Вторая форма восстановительной медитации. С открытыми каналами на ладонях…

— Ты же моя умничка. — пробормотал я, вновь полностью сосредоточившись на раскрывающихся вратах. Я должен понять с чем имею дело. Хаос? Да, вполне возможно, но этот хаос имел вполне конкретные очертания, свою структуру, а значит, если я сумею её понять, почувствовать и вклиниться в неё, значит смогу и разрушить.

Не обращая внимания на происходящее вокруг, я сосредоточил все силы на удержании собственного энергетического контура, спасающего меня от разложения в жерле извергающегося вулкана. Потоки диссонанса не были ни ветром, ни пламенем, но обжигали и били по нервам ничуть не слабее, стесывая слой за слоем.

В пыль рассыпались паркет, мебель, одежда, кожа и даже проступавшая кровь будто взбивалась и превращалась в пар. Даже бешено бегущая по меридианам энергия в моем теле едва справлялась с тем, чтобы не дать ему окончательно развалиться на молекулы, а я не смог продвинуться дальше ни на метр.

Судя по искаженному диссонансом облику, Екатерина оказалась совершенно ен в себе. Лишенная власти, наследника, сил и последней надежды на возвращение краткого мига счастья, она совершенно двинулась, а её подточенная переживаниями и травмами психика не выдержала и выдала истерику, предсмертную. Но ей было уже всё равно.