Граф в поезде

Устроившись в его созданом гнезде, Вероника поняла, что почти не спала после Лондона. Из-за беспокойства по поводу Веллеров и успеха этого заговора…

Страх и неуверенность витали в холоде за пределами их кокона. Между ними было так много еще невысказанного.

— Не делай этого, — выдохнул он в гребень ее уха, покусывая его без зубов.

— Хм?— Она все еще не могла собраться с силами, чтобы произнести настоящие слоги.

— Не начинай бояться завтрашнего дня. Свет рассветет, миледи, и все будет хорошо. Мы скажем то, что не можем сказать в темноте.

Вот чего он не понимал, подумала она, прижимаясь ближе к его большому телу, позволяя волоскам на верхней части его бедер щекотать ее зад.

Она могла сказать ему что угодно в темноте. Что она привязалась к нему. Что она думала о нем. Оплакивая его. Скучаю по нему. Фантазируем о нем. Это были маленькие секреты, которыми она могла поделиться под покровом ночи.

Но свет дня был для правды. А правда заключалась в том, что Себастьян Монкрифф мог с любовью думать о ней, как о бывшей любовнице… Вероника, однако, никогда не переставала тосковать по его рукам. За это.

Она никогда не переставала желать его, даже когда он уходил.

Twelve

Вероника проснулась, окутанная темным ароматом Себастьяна и роскошными воспоминаниями об их занятиях любовью. На мгновение она забыла, что мир готов разлучить их, пока она не протянула руку и не обнаружила, что его половина кровати пуста.

Теперь она мчалась со всей возможной скоростью по темным, тесным коридорам поезда, молясь, чтобы не опоздать.

Рано утром они уезжали из Венеции. Лишь немногие пассажиры были на ногах. Они смотрели на нее, как будто пытаясь понять, призрак она или сумасшедшая, когда она бежала босиком и одетая только в сорочку и бархатный смокинг с поясом, которые она нашла в его гардеробе.

Что, если уже было слишком поздно? Что, если она не сможет изменить его мнение? Что, если…

Рука обвила ее сзади за талию, и ее затащили в купе с двумя скамейками, обращенными друг к другу. Только ошеломленный писк вырвался, прежде чем большая рука зажала ей рот.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — потребовал знакомый голос позади нее.

Себастьян. Слава Богу.

Она не прекращала извиваться, пока он не ослабил хватку и не убрал руку от ее рта. — Я пришла, чтобы найти тебя.

— Черт побери, Вероника, я мог бы быть в середине…

Она схватила его за лацканы.

— Скажи мне, что Веллер еще жив.

— Почему?— Он посмотрел на нее скептически. — Нет никакой достойной причины желать ему этого.

— Я кое-что поняла, когда проснулась, а тебя там не было, — задыхаясь, она заметила неопределенную вспышку в его глазах, когда она изо всех сил пыталась восстановить дыхание. — Ты все делал неправильно.

Его взгляд стал таким же ровным, как и тон, когда он ответил:

— Это правда так?

— Веллер, возможно, и занимает более высокое место в этой операции в Шанхае, но он не ее руководитель. Может быть, шея или даже руки — это не имеет значения.— Она отмахнулась от этой метафоры. —Важна информация, которую он может вам дать. Если вы задумали сломать всю систему, вам понадобятся имена, места контактов и места убежищ этих преступников. Вы граф, имеющий место в этой империи и голос, который требует, чтобы его услышали. Вы не только богаче, чем может себе представить большинство мужчин, но и прирожденный лидер. — Она прижала руки к его подбородку и пристально посмотрела ему в глаза, желая, чтобы он заметил ее. — У тебя есть сила, Себастьян, используй ее. Используйте ее, чтобы творить добро. Стать лучше.

Он накрыл ее руки своими, отведя их от лица и охватив ее пальцы своими.

— Я же уже говорил тебе, я плохой человек. Я злой и…

— Я знаю!— Она выдернула руки из его хватки. — Но ты можешь быть злым и все же иногда поступать правильно. Да?— К ее изумлению, он рассмеялся. Низкий и насыщенный, с подвижным блеском в ослепительных глазах. —Я не понимаю, что смешного, — раздраженно сказала она, стараясь не потерять надежду.

— Я не могу лгать вам, миледи.— Он снова потянулся к ее руке и поднес ее к губам, чтобы благоговейно поцеловать костяшки пальцев. — Власти держат Веллера в Венеции до тех пор, пока Скотланд-Ярд не пришлет кого-нибудь для наблюдения за экстрадицией. Его будут судить за совершенные преступления… и допросят относительно его сообщников.

Ошеломленная, она смотрела на него, пока огни итальянского побережья освещали его кожу и отражались от светлых прядей в его неопрятных волосах. Они не говорили об этом. Последнее, что она знала, о его плане было убийство этого человека.

— Почему… почему ты это сделал?

— Потому что я знал, что ты этого хочешь. Вложив большой палец в ее сжатый кулак, он разжал ее пальцы и прижался губами к ее раскрытой ладони.

— Охххх… — Она не собиралась стонать.

— И… — Он вытянул это слово между игривыми кусочками нежной кожи на нижней стороне ее запястья. — Потому что это было правильно. — Это… то, что нужно?

Он отпустил ее руку и сделал шаг назад, удерживая ее только торжественным взглядом, который выглядел сурово и странно, на таком великолепном лице, как его. — Я тоже кое-что понял, миледи, когда проснулся и обнаружил тебя рядом со мной.

Охваченная тревогой, она сделала предварительный вдох.

— Ой?

— Я знаю, что ты никогда не захочешь чувствовать себя обязанной другому мужчине, и это твоя прерогатива. Но я твой, Вероника Везерсток. Тело, сердце и душа. Я отдаю себя тебе свободно и безоговорочно, чтобы делать все, что ты пожелаешь.

Ее сердце забилось, остановилось, а затем подпрыгнуло в ребрах вдвое быстрее, чем раньше. Наверняка, она ошибалась.

—Но… ты часто говорил, что ты не тот человек, который хочет, чтобы его связывали.

Он пожал плечами.

— Исторически — метафорически — это было правдой, но в самом серьезном смысле этого слова мне очень нравится быть связанным… — По одному взгляду на ее выражение лица, должно быть огорченное, он, очевидно, решил не заканчивать мысль. — Мы можем обсудить это позже. Слушай. Вероника... Я люблю тебя. Думаю, так и было с того момента, как ты дала мне пощечину на «Погребальной панихиде Дьявола».— Она недоверчиво покачала головой. Любовь? Он? Мог ли он по-настоящему любить кого-то, кроме себя? — Я думал, что уже потерял всякую возможность быть с тобой, из-за всех причин, которые ты так красноречиво выдвинула против меня, — продолжал он, криво приподняв бровь. — Но мне интересно, сможем ли мы преодолеть все это. Если бы мы могли увидеть, куда это путешествие может завести нас.

Как только она начала восстанавливать дыхание, его снова сбило.

— Куда… куда бы ты хотел, чтобы это завело? — она разволновалась. — Ни у кого из нас на самом деле нет дома.

— У меня никогда не было его, и я верю, что твой дух очень похож на мой. Нам с тобой не нужно никуда селиться. Мы можем сделать весь мир своим домом, если захотим. Или мы можем установить свой флаг, если доберемся до места, которое нас зовет.

— Себастьян… подумай о том, что говоришь. О том, что это будет значить. Можете ли вы по-настоящему быть верным человеком? Потому что, это то, чего я хочу, то, что мне нужно. У меня уже есть план, который включает в себя мою работу. Мне нравится то, что я делаю, и я хочу только совершенствоваться в этом. Я не могу позволить мужу затмить эту часть меня. Мир моды наверняка наскучил бы вам.