Графиня де Монсоро
Шрифт:
Монсоро поклонился.
– Где ваше величество прикажет мне стать?
– Не отдашь ли ты его мне на полчасика? – шепнул Шико на ухо королю.
– Зачем?
– Чтобы помучить немножко. Ну что тебе стоит? Ты передо мною в долгу: заставил присутствовать на такой скучной церемонии, какой обещает быть эта.
– Ладно, бери его.
– Я имел честь спросить у вашего величества, где ему будет угодно, чтобы я стал? – повторил свой вопрос граф.
– Мне показалось, что я вам ответил: «Где пожелаете». За моим креслом, например. Там я обычно помещаю своих друзей.
– Пожалуйте сюда, наш главный ловчий, – сказал
Господин де Монсоро делал вид, что слушает, или, скорее, слушал, не слыша.
Он был поглощен какой-то мыслью и оглядывался вокруг с беспокойством, которое не ускользнуло от короля, тем более что Шико не преминул обратить на него внимание Генриха.
– Послушай-ка, – шепнул гасконец, – ты знаешь, на кого охотится в эту минуту твой главный ловчий?
– Нет, а на кого?
– На твоего брата Анжуйского.
– Во всяком случае, дичи своей он не видит, – сказал, смеясь, Генрих.
– Нет, идет наугад. Ты стоишь на том, чтобы он не знал, где она находится?
– Откровенно говоря, я не возражал бы, чтобы он пошел по ложному следу.
– Погоди, погоди, – сказал Шико, – сейчас я наведу его на след. Говорят, что от волка пахнет лисицей, на этом он и запутается. Только спроси у него, где графиня.
– Зачем?
– Спроси, спроси, увидишь.
– Господин граф, – сказал Генрих, – куда вы девали госпожу де Монсоро? Я не вижу ее среди дам.
Граф подскочил так, словно его змея ужалила в ногу.
Шико почесал кончик носа и подмигнул королю.
– Государь, – ответил главный ловчий. – Графиня чувствовала себя нездоровой, воздух Парижа ей вреден. Этой ночью, испросив и получив разрешение королевы, она уехала вместе со своим отцом, бароном де Меридор.
– А в какую часть Франции она направилась? – спросил король, обрадовавшись возможности отвернуться, пока проходят кожевенники.
– В Анжу, на свою родину, ваше величество.
– Дело в том, – заметил важно Шико, – что воздух Парижа неблагоприятен для беременных женщин. Gravidis uxoribus Lutetia inclemens. [124] Я советую тебе, Генрих, последовать примеру графа и тоже отослать куда-нибудь королеву, когда она понесет.
124
Лютеция жестока к беременным женам (лат.). – Лютеция – старое (до III в. н. э.) название Парижа.
Монсоро побледнел и в ярости уставился на Шико, который, облокотившись на спинку королевского кресла и подперев ладонью подбородок, казалось, весь был поглощен разглядыванием позументщиков, следовавших непосредственно за кожевенниками.
– Кто это вам сказал, господин наглец, что графиня тяжела? – прошипел Монсоро.
– А разве нет? – сказал Шико. – Я полагаю, что предположить обратное было бы еще большей наглостью
с моей стороны.– Она не тяжела, сударь.
– Вот те раз, – сказал Шико, – ты слышал, Генрих? Твой главный ловчий, кажется, совершил ту же ошибку, что и ты: он забыл соединить рубашки Шартрской богоматери.
Монсоро сжал кулаки и подавил свою ярость, но прежде метнул Шико взгляд, полный ненависти и угрозы; Шико в ответ надвинул шляпу на глаза и стал играть ее длинным и тонким пером, превращая его в извивающуюся змею.
Граф понял, что момент для сведения счетов неподходящий, и тряхнул головой, словно пытаясь сбросить со своего чела омрачившую его тучу.
Шико, в свою очередь, повеселел и сменил грозный вид матамора на приятнейшую улыбку.
– Бедная графиня, – сказал он, – она погибнет от скуки в пути.
– Я сказал королю, – ответил Монсоро, – что она путешествует со своим отцом.
– Пусть так, я не возражаю; отец – это весьма респектабельно, но не очень-то весело, и если бы возле нее был только достойный барон, чтобы развлекать ее в путешествии… но, к счастью…
– Что? – с живостью спросил граф.
– Что «что»? – ответил Шико.
– Что «к счастью»?
– О, господин граф, у вас получился эллипс!
Граф пожал плечами.
– Ах! Прошу прощения, наш главный ловчий. Вопросительная фраза, которой вы только что воспользовались, называется эллипсом. Спросите у Генриха, он – филолог.
– Это верно, – сказал Генрих, – но что означает твое наречие?
– Какое наречие?
– «К счастью».
– «К счастью» означает «к счастью». К счастью, сказал я, выражая таким образом восхищение благостью всевышнего, к счастью, в этот час в пути находится кое-кто из наших друзей, и притом из самых веселых; и если они встретят графиню, они ее, вне всякого сомнения, развлекут. А так как друзья наши, – добавил небрежно Шико, – едут по той же самой дороге, очень вероятно, что они встретятся. О! Я вижу их отсюда. А ты видишь, Генрих? Ты ведь человек с воображением. Видишь ты, как они гарцуют на своих конях по прекрасной лесной дороге и рассказывают графине сотни пикантных историй, от которых эта милая дама просто млеет?
Второй кинжал, еще острее первого, вонзился в грудь главного ловчего.
Но у Монсоро не было никакой возможности дать волю своим чувствам; король находился рядом и, во всяком случае в эту минуту, был союзником Шико. Поэтому граф, с любезностью, сохранившей, однако, следы тех усилий, которые ему пришлось сделать, чтобы подавить свой гнев, спросил, лаская Шико взглядом и голосом:
– Вот как! Кто-то из ваших друзей отправился в Анжу?
– Вы могли бы, пожалуй, сказать: «Кто-то из наших друзей», господин граф, потому что это даже больше ваши друзья, чем мои.
– Вы меня удивляете, господин Шико, – ответил граф, – у меня нет никаких друзей, которые бы…
– Ладно, скрытничайте.
– Клянусь вам.
– У вас их предостаточно, и, более того, эти друзья настолько вам дороги, что вы только что, – по привычке, потому что прекрасно знаете, что они сейчас находятся на пути в Анжу, – только что по привычке искали их, как я заметил, в этой толпе, и, разумеется, безрезультатно.
– Я? – воскликнул граф. – Вы заметили?..
– Да, вы – самый бледный из всех главных ловчих, бывших, существующих и будущих, начиная с Немврода и кончая вашим предшественником господином д’Отфором.