Графиня Де Шарни

Вошел Тальен.

– Тальен! – воскликнул Дантон. – Может статься завтра коммуна обратится ко мне с письменным приглашением явиться в муниципалитет; вы – секретарь коммуны: устройте так, чтобы письмо до меня не дошло и чтобы я мог доказать, что не получал его.

– Вот дьявольщина! – не удержался Тальен. – Да как же это подстроить-то?

– Это уж ваше дело. Я вам говорю, что мне нужно, чего я хочу, что должно быть исполнено; а уж как это исполнить, решайте сами! Подойдите, господин Жильбер: вы хотели меня о чем-то попросить?

Отворив дверь в небольшой кабинет, он пригласил туда Жильбера, а затем вошел и сам.

– Итак, – молвил Дантон, – чем я могу быть вам полезен?

Жильбер вынул из кармана данный ему Калиостро листок и подал его Дантону.

– Ага! – заметил тот. – Вы пришли от него… Чего же вы хотите?

– Свободы для одной женщины, находящейся под стражей в Аббатстве.

– Ее имя?

– Графиня де Шарни.

Дантон взял чистый лист бумаги и написал приказ об освобождении.

– Вот возьмите; может быть, хотите спасти кого-нибудь еще? Говорите! Я бы хотел, по возможности, спасти их всех, несчастных!

Жильбер поклонился.

– Это все, чего я хотел, – сказал он.

– В таком случае не смею вас долее задерживать, господин Жильбер; если я вам когда-нибудь понадоблюсь, заходите сразу прямо ко мне, по-мужски, без посредников: я буду счастлив, если смогу что-нибудь для вас сделать.

Провожая его к выходу, он прошептал:

– Ах, если бы вы могли одолжить мне хотя бы на сутки свою репутацию честного человека, господин Жильбер!..

Он со вздохом затворил за доктором дверь и вытер кативший со лба пот.

Имея на руках драгоценную бумагу, даровавшую Андре жизнь, Жильбер отправился в Аббатство.

Несмотря на то, что время близилось к полуночи, у тюрьмы еще толпился раздраженный люд.

Жильбер протолкался сквозь толпу и постучал в ворота.

Отворилась мрачная низкая дверь.

Жильбер вошел, едва сдерживая дрожь: эта низкая дверь вела, как ему казалось, не в тюрьму, а в могилу.

Он подал приказ начальнику тюрьмы.

В бумаге предписывалось немедленно освободить из-под стражи лицо, на которое укажет доктор Жильбер. Жильбер назвал графиню де Шарни, и начальник приказал надзирателю проводить гражданина Жильбера в комнату пленницы.

Жильбер последовал за надзирателем, прошел вслед за ним три этажа по узкой винтовой лестнице и вошел в освещаемую лампой одиночную камеру.

Одетая в черное женщина, бледная, словно мрамор, что подчеркивали траурные одежды, сидела у стола перед лампой и читала небольшую книгу в шагреневом переплете с серебряным крестом.

В камине догорал огонь.

Она не обратила внимание на скрип двери и не подняла глаз; шаги Жильбера также не привлекли ее внимания; можно было подумать, что ее захватило чтение или, вернее, мысли, потому что Жильбер стоял возле нее уже минуты три, но она так и не перевернула страницу.

Надзиратель затворил за Жильбером дверь и остался снаружи.

– Ваше сиятельство, – осмелился, наконец, произнести Жильбер.

Андре подняла глаза, смотрела с минуту невидящим взглядом, еще поглощенная своей мыслью, затем ее глаза постепенно прояснились.

– А-а, это вы, господин Жильбер. Что вам угодно? – спросила Андре.

– Сударыня! В городе ходят ужасные слухи о том, что завтра произойдет в тюрьмах.

– Да, – кивнула Андре, – кажется, нас собираются перерезать; но знаете, господин Жильбер, я готова к смерти.

Жильбер поклонился.

– Я пришел за вами, сударыня, – сообщил он.

– Вы пришли за мной? – изумилась Андре. – И куда же вы собираетесь меня отвезти?

– Куда пожелаете, сударыня: вы свободны. Он подал ей приказ об освобождении за подписью Дантона.

Она прочитала этот приказ; однако, вместо того чтобы вернуть его доктору, продолжала держать его в руке.

– Мне следовало бы об этом догадаться, доктор, – промолвила она, попытавшись улыбнуться, однако лицо ее словно разучилось излучать радость.

– О чем, сударыня?

– О том, что вы попытаетесь помешать мне умереть.

– Ваше сиятельство! На свете есть одно существо, которое мне было бы, верно, дороже отца с матерью, если бы Бог дал мне отца или мать: это вы!

– Да, и именно поэтому вы однажды уже нарушили данное мне слово.

– Я его не нарушал, ваше сиятельство: я послал вам яд.

– Через сына!

– Я же вам не говорил, кого я к вам пришлю.

– Итак, вы обо мне позаботились, господин Жильбер? Вы вошли ради меня в пещеру дикого зверя? Вы вышли оттуда с талисманом, отворяющим любую дверь?

– Я же вам сказал, сударыня, что пока я буду жив, вы не умрете.

– Ну, на сей раз, господин Жильбер, – заметила Андре с едва заметной улыбкой, – мне кажется, смерть у меня в руках!

– Ваше сиятельство! Заявляю вам, что если даже мне придется применить силу, чтобы вырвать вас отсюда, я все равно не допущу вашей смерти.

Не проронив ни слова в ответ, Андре разорвала приказ на четыре части и бросила его в огонь.

– Ах, ваше сиятельство! Ваше сиятельство! – горестно вздохнул Жильбер.

– Господин Жильбер, я хочу умереть! Жильбер простонал.

– Все, чего я от вас прошу, – продолжала Андре, – это постараться найти мое тело и спасти его от надругательств, которых оно не избежало при жизни… Господин де Шарни покоится в склепе в своем родовом замке, в Бурсоне; там я провела немногие счастливые дни моей жизни, там мне и хотелось бы лежать рядом с ним.

– Ваше сиятельство, во имя Неба заклинаю вас…

– А я, сударь, прошу вас, во имя своего несчастья!

– Хорошо, ваше сиятельство; раз вы так говорите, я обязан во всем вам повиноваться. Я ухожу, но побежденным себя не считаю.

– Не забудьте о моей последней воле, сударь, – попросила Андре.

– Если только мне не удастся вас спасти вопреки вашему желанию, ваше сиятельство, – молвил Жильбер, – она будет исполнена.

Еще раз поклонившись Андре, Жильбер удалился. Дверь захлопнулась за ним с отвратительным скрежетом, свойственным тюремным дверям.

Глава 12. ДНЕМ 2 СЕНТЯБРЯ

Случилось то, что и предвидел Дантон: едва заседание объявили открытым, как Тюрио выступил в Собрании с предложением, которое составил накануне министр юстиции; Собрание ничего не поняло; вместо того чтобы вотировать его в девять часов утра, оно стало обсуждать предложение Тюрио, обсуждение затянулось, и голосование прошло лишь в час пополудни.