Графиня Монте-Кристо (Мадемуазель Монте-Кристо)

Через пять минут последний экипаж выезжал из ворот особняка, в котором граф чувствовал себя совершенно одиноким, несмотря на присутствие Киприенны, в которой он по-прежнему не хотел признать родную дочь.

Что касается самой Киприенны, которой сказали, что у ее матери открылась заразная болезнь, то она была уверена, что ее свадьбу просто отложили, так что этот огромный роскошный особняк, столь веселый и великолепный снаружи, таил в себе лишь горе и отчаяние.

Как счастливы богачи!

ГЛАВА XXV Кафе «Синий тюрбан»

На втором этаже кафе «Синий тюрбан» стояли два биллиардных стола. Каждый вечер, примерно с десяти до одиннадцати часов, там неизменно собиралось несколько богатых буржуа, развлекавшихся игрой в карты и на биллиарде. Помещение же на первом этаже посещалось публикой попроще — там бывали носильщики, рассыльные и представители других подобных профессий. Обычно они начинали собираться как раз к тому времени, когда завсегдатаи второго этажа расходились по домам.

Нижнее помещение было обставлено несравненно скромнее верхнего и состояло лишь из одного небольшого узкого зала с баром в дальнем конце.

В описываемый момент в зале собралось пять-шесть человек, с удовольствием угощавшихся дешевыми спиртными напитками.

Наши друзья, Жозеф и Клеман, спокойно потягивали свой иоганнисбергер [1] , стоя у стойки бара. Внимание любителя колоритных сцен обязательно привлекла бы маленькая группа, состоявшая тоже из двух человек, которыми были Жакмен и Чинелла.

1

Иоганнисбергер — сухое белое рейнское вино (Прим. переводчика).

Жакмен внимательно смотрел на дно своего пустого стакана, а сидящий напротив него Чинелла озабоченно почесывал свой красный нос.

Лежижан только что ушел от них и оба они обдумывали данное ему обещание. Несмотря на сильное опьянение, их все же мучили угрызения совести, ибо темное дело, на которое они решились, внушало им невольное отвращение.

Засунув руки в карманы, Чинелла бренчал золотыми монетами, которые заранее выдал ему искуситель, и без конца, как какой-то припев, повторял собственные последние слова:

— Теперь я смогу купить бедняжке Пиппионе кое-какие лакомства. — Быть может, это в какой-то степени оправдывало в его глазах собственное предательство.

Как! Урсула в течение нескольких недель была ангелом-хранителем его дочери, преданно ухаживала за ней, чинила ей одежду и кормила ее, а теперь он должен участвовать в ее похищении? Слова Лежижана вовсе не убедили его и Чинелла был уверен, что им предложили принять участие в противозаконном и преступном заговоре.

А что видел на дне своего стакана Жакмен? Прежняя его счастливая жизнь кончилась и он испуганным взглядом измерял глубину пропасти, через которую перескочил с молниеносной быстротой, даже не думая о возможных последствиях.

Жакмен прекрасно знал, что Лежижан замышляет какое-то преступление. Ну что же, тем лучше! Пусть же страдают и другие. Раз уж он не может отомстить той, которая его бросила, то по крайней мере выместит свою злобу на другой, которую заставит вынести те же страдания, что вытерпел он сам.

— Это должно случиться! — сказал он себе. — Она может кричать — так что же, я тоже кричал. Она может озлобиться и пойти по плохой дорожке, но ведь та, которую я так нежно любил, кончила тем же. Если я стал таким, как я есть сейчас, то в этом виновата больше всего она.

И с этими словами он схватил свой стакан, намереваясь отпить из него большой глоток, но стакан был пуст.

Помимо призрака Нини Мусташ его преследовало еще одно видение.

Селина была его злым гением. Роковая страсть к ней разрушила счастье Жакмена и стала причиной его падения.

Другое же видение, напротив, указывало ему долгий и трудный путь к спасению и сквозь оглушительный шум опьянения нежный и ласковый голос шептал ему на ухо:

— Приди к нам, брат мой! Забудь свою несчастную любовь, ищи спасения в терпении и работе. Труд проясняет разум, а на смену трудовым будням приходят спокойные ночи отдохновения, ибо освежающий сон сопутствует чистой совести. Тебе кажется, что пьянство помогает тебе забыться, но в действительности оно лишь умножает твои горькие воспоминания о прошлом.

Видение это являлось Жакмену во все трудные минуты его жизни и тогда ему слышался тихий предостерегающий голос. Сейчас он тоже надеялся на появление своего доброго гения.

К несчастью, надеждам его, по-видимому, не суждено было сбыться.

Постоянно обманываемый тут же нарушаемыми обещаниями, ангел-хранитель, должно быть, отказался от своей неблагодарной работы.

И вот, подняв пустой стакан в отяжелевшей руке, Жакмен с горьким отчаянием воскликнул:

— Тем лучше! Пусть же они предоставят меня моей злосчастной судьбе, ведь я все равно останусь подлецом и негодяем.

Он достиг той степени опьянения, когда организм уже не в силах противиться неодолимому воздействию сна и вскоре голова его тяжело опустилась на стол.

Чинелла напрасно пытался разбудить Жакмена, изо всех сил тряся его за плечи и крича ему в самое ухо.

— Ну что же, — пробормотал наконец итальянец, поднимаясь со стула, — до полуночи у нас есть еще время. Пусть он поспит тут, думаю, отсюда он никуда не денется, а я тем временем закончу все приготовления. С чего же начать?

Приложив руку ко лбу, он тихо прошептал:

— Необходимо, чтобы наша хорошенькая соседка зашла навестить Пиппиону. А она действительно очень хорошенькая, в этом не может быть никакого сомнения.

Сказав это, он улыбнулся, но тут же снова нахмурился.

— Ну и что из того! — пробормотал он, помолчав и прищелкнув пальцами, — ведь теперь я смогу купить бедняжке Пиппионе кое-какие лакомства!

С этими словами он пошатываясь вышел из кафе.

Официант поднялся на второй этаж, чтобы зажечь газовые лампы.

Неожиданно на плечо Луи Жакмена легла твердая сильная рука и, пробудившись ото сна и подняв голову, он с удивлением увидел перед собой Жозефа.

Да, это был Жозеф Розель, тот самый утешитель и советчик, которого бедняга так долго призывал, страдая от мучительных сомнений.

— Брат мой, — укоризненно произнес Жозеф, — всего лишь несколько дней назад ты обещал мне, что бросишь пить и вернешься к Клеману, но вот я снова встречаю тебя в таверне, а значит, ты снова не сдержал слова. Ты же помнишь, что я обещал тебе в случае твоего исправления.

— Да, — пробормотал Луи, — вы хотели вернуть мне матушку, мою дорогую матушку, которую я своим ужасным поведением заставил уйти от меня. Ах, Жозеф, напрасно вы пытаетесь спасти меня, я пропащий, ни к чему не пригодный человек!