Графиня

— Письмо для вас, миледи, — объявил он и покинул комнату так же тихо, как появился.

— Я с самого начала знала, что он библейский Моисей, — сообщила я, улыбаясь гостям. И в следующий же миг пришла в такое волнение, что едва не разорвала конверт. — Это от моего кузена!

Я старательно расправила листок бумаги. Вряд ли это ответ на мое приглашение: слишком рано. Может, Питер хочет примириться со мной? Какое длинное послание! Две страницы!

Я принялась читать первую.

25 ноября 1817 года

Брюссель, Бельгия

Моя дорогая Энди!

Я буду с тобой, как только смогу оставить Брюссель. Прошу, нет, умоляю прочитать вложенное в конверт письмо от твоего отца. Он отправил его мне, боясь, что ты не захочешь даже развернуть его послание. Кроме того, насколько я понял, он опасается, что письмо перехватят и оно до тебя не дойдет. Хотя причины его волнения мне не известны, он вне себя от страха за тебя и всеми силами рвется в Девбридж-Мэнор.

Прочти письмо, Энди, хотя бы ради меня. Увидимся к Рождеству. Пожалуйста, побереги себя.

Любящий тебя Питер.

Я подняла голову, и хотя слышала голоса, лица присутствовавших расплывались перед глазами. Отец. Только не он, этот мерзкий предатель! Я всегда считала, что он мертв. Он давно уже должен был сойти в ад, где ему место! Однако он пишет мне! Мне, после того как убил матушку, которая вот уже десять лет лежит в могиле!

Дрожащими пальцами я медленно расправила измятую страничку. Большие, округлые, слегка наклонные буквы.

22 ноября 1817 года

Антверпен, Бельгия

Дражайшая дочь!

Молю Бога о том, чтобы ты прочла это письмо. Не стану тратить время, рассказывая, сколько горя принесла мне наша долгая разлука. Возможно, скоро ты дашь мне шанс все объяснить и я увижу, какой ты стала.

Я узнал о твоем замужестве. Этого быть не может, Андреа. Ты в опасности, смертельной опасности. Я знаю, тебе трудно поверить, но сделай то, о чем я прошу. Немедленно оставь Девбриджа и позаботься, чтобы никто не проследил, куда ты поедешь. Вернись в Лондон, в дом деда. Я буду с тобой, как только смогу, и все объясню. Питер ждет, пока я закончу письмо, и я могу лишь добавить, что безмерно люблю тебя.

Твой отец Эдвард Кент Джеймсон.

Я встала из-за стола, улыбнулась лорду и леди Уэверли и, извинившись, сказала, что у меня много дел. Джордж с лаем побежал за мной. Я прошла в бальную залу в самой глубине дома. Здесь никого не было, хотя всего неделю назад слуги суетились, вытирая пыль и полируя паркет. Хрустальные подвески люстр сверкали, словно драгоценные камни. Тяжелые парчовые шторы, закрывавшие высокие окна, сняли и выбили накопившуюся за пять лет пыль.

Я снова развернула письмо, подошла к дальним окнам, таким чистым, что стекол, казалось, не было, и перечитала каждую строчку.

Отец хотел, чтобы я немедленно уехала отсюда. Но почему? В чем причина? Почему он не объяснил? Вероятно, потому, что так спешил и не хватило времени. Но это вздор! Какие могут быть причины? Просто хотел снова вкрасться мне в доверие? Зачем? Неужели ему не хватает своих денег? Собирается попросить у меня? А может, побоялся, что письмо попадет в руки посторонним и вспугнет мнимых злодеев?

Значит, он проведал о моем замужестве и считает, что именно поэтому мне грозит опасность? Чушь! Да, но разве старуха не пыталась прикончить меня кинжалом Джона?

Я стала разглядывать садовников, косивших траву на восточном газоне. По дорожке важно выступали два павлина с гордо распущенными хвостами. Такая обычная мирная сценка!

Но что-то в самом доме было необычным, странным, зловещим. Черным.

Означало ли это, что мишень сил зла — именно я?

Сложив письма, я вернулась к себе. Белинда раскладывала мои щетки и расставляла флакончики на туалетном столике. Подойдя к бюро, я вынула шкатулку в итальянском стиле для писем. Она была пуста. Я положила туда письма, заперла шкатулку и уже хотела было положить в ящик маленький золотой ключик, но передумала. Нашла золотую цепочку, нацепила на нее ключ и повесила на шею.

Потом сунула в карман «дерринджер». Никто не дождется, чтобы я покинула собственный дом, но, с другой стороны, осторожность не помешает. Что бы ни имел в виду мой отец, я готова встретить опасность. Если старуха снова явится, я пристрелю ее. Кто бы мне ни угрожал, я всажу в него пулю. И пусть только драгоценный папаша попробует встретиться со мной!

Но этой ночью никто не потревожил меня.

Глава 19

На следующий день все мы сопровождали лорда Уэверли в комнату, где когда-то была музыкальная комната Кэролайн. Амелия отказалась войти туда, и я ее не осудила. Взяв под руку Лоренса, мы вслед за виконтом шагнули внутрь. Я, не двигаясь, наблюдала, как лорд Уэверли обходит помещение. Он долго молчал, прежде чем поднять голову и провозгласить:

— Тут нет зла. Эта комната принадлежала молодой даме. Возможно, она писала здесь письма, читала — словом, занималась мирными, ни к чему не обязывающими делами. Здесь было ее убежище. Чувствую, она была глубоко несчастна, но ничего более. Именно тут и заснула Амелия?

— Да, отец, — откликнулась с порога Амелия. — Я просто ощутила, как молодая леди… Кэролайн, вторая жена дяди Лоренса, извинилась передо мной. Клянусь! Не словами, конечно, но каким-то образом дала знать, что сожалеет, поскольку я не та, кто ей нужен.

— Лоренс, так у вас была вторая жена?

— Да. Бедная Кэролайн покончила с собой после рождения дочери. Такая ужасная трагедия! Все это очень грустно. К несчастью, она помешалась. Ее смерть ужасно подействовала на нас. Она была чуть старше Энди, когда погибла.

Лорд Уэверли хотел было что-то сказать, но осекся и покачал головой:

— Если ты не та, Амелия, кого же она ждала?

Амелия шагнула вперед, но не успела ответить.

— Скорее всего это я, — призналась я, подходя ближе. — Но в этой комнате я ничего не ощущаю, сэр, абсолютно ничего. Если я понадобилась Кэролайн, у нее было немало возможностей поговорить со мной или передать мне свои мысли.

Лорд Уэверли задумчиво погладил подбородок.

— Вы его третья жена. Кэролайн была второй. Интересно, чего же она хочет? И почему не пришла к вам?

— Не знаю.

— Я хотел бы побывать там, где она покончила с собой, — объявил виконт.

Я думала, что Лоренс откажется. Он был белее снега, руки судорожно сжаты в кулаки. Разумеется, такое заявление кого хочешь расстроит! Пусть все произошло много лет назад, Кэролайн была его любимой женой, он страдал, когда потерял ее.

— Хорошо, — вымолвил он наконец, — будь что будет.

Джон, Лоренс и я проводили лорда Уэверли в северную башню. В конце западного крыла оказались прихотливо извивающиеся узкие ступеньки, уходившие куда-то вверх… вверх… и кончавшиеся узкой дверью, пружины которой завизжали, как разгневанный дух, когда мой муж открыл ее. В круглой комнате стояла древняя кровать с ветхими занавесками. У изножья возвышался комод. Больше ничего.

— Я так и не смог приказать слугам, чтобы навели здесь порядок, — прошептал Лоренс. — Эта мебель более старая, чем дубы в роще. Не знаю, кто здесь жил, но если его дух до сих пор не покинул комнату, не вижу причины его тревожить.

Он подошел к высокой двери и попытался ее отворить. Она ответила заунывным стоном. За ней оказался неширокий полукруглый балкон, с каменными перилами высотой фута три. Я подошла к перилам и глянула вниз. Прямо под балконом проходила вымощенная камнями дорожка. По моей спине пробежали мурашки. Она взобралась на перила и прыгнула.

Я закрыла глаза. Ах, Кэролайн, как мне жаль!

— Я нашел ее.

Я резко обернулась. Позади стоял Джон.

— Вон там, — показал он, — на втором камне. Там все еще осталась кровь. Не сходит, как ее ни отскребали. Помню, когда увидел ее, подумал, что она спит. И только когда перевернул… кровь… столько крови!