Грань судьбы

— Ты этой рукой дотрагивался до Магдалины.

Кальдар усмехнулся.

— Это не заразно.

— У тебя нет на это никаких гарантий.

Они добрались до «Форда», который «одолжили» утром на стоянке подержанных автомобилей.

— Чем она тебя так обидела? — Кальдар открыл замки и придержал для нее дверь. Она подошла, чтобы сесть, и его рука коснулась ее бедра.

— Я ворую вещи. Это заставляет людей грустить, но, в конце концов, это просто вещи. Их можно заменить. Она крадет воспоминания и секреты, и губит людей, которые доверяют ей. Она змея.

— Я представлял ее в виде акулы.

Они сели в машину, и Кальдар завел мотор.

— Ты это серьезно? — спросила она.

— Я был совершенно серьезен.

— Кальдар, такая работа требует времени. Ты забыл, что у нас на хвосте сидит кровожадная убийца?

— Она не знает, куда мы отправились. У нас есть пара дней. — Он выехал на улицу.

— Нам нужно как минимум две недели, чтобы все провернуть, и ты это знаешь.

— Ну, мы просто должны сделать это быстро.

Она пристально посмотрела на него.

— У меня такое чувство, что на этот раз судьба будет со мной на одной стороне, — сказал он ей.

— Судьба?

— Ммм. Она дважды подставила меня с тех пор, как началась эта работа. Мне причитается. Почему бы нам не отправиться шпионить за Йонкером? Ты можешь передумать.

— А что насчет ребят?

— С виверной они в безопасности. Кроме того, Гастон уже должен был вернуться после общения с местными. Он удержит их от глупых поступков. С ними все будет в порядке.

Она покачала головой.

— Таков твой подход к жизни, не так ли? Импровизируй, и все будет хорошо.

— Эй, до сих пор это срабатывало.

— Ты невозможен, — сказала она ему.

Кальдар рассмеялся.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

КАЛЬДАР передал бинокль Одри. Они были припаркованы в стороне, на задней стоянке для фургонов большого продуктового магазина, их украденная машина была ничем не приметна и сливалась на фоне остальных. В нескольких сотнях ярдов, по середине автостоянки, стояло большое коричнево-бежевое здание, окруженное большими калифорнийскими платанами и огненными деревьями, сверкающими ярко-красными цветами. Церковь Благословенных было мощным, солидным, совершенно новым зданием, с большими, безупречно чистыми окнами и большим портиком перед двустворчатой входной дверью. У нее не было ни шпиля, ни колокольни, ничего, что указывало бы на то, что это церковь. Скорее она напоминала небольшой конференц-центр.

Одри взяла бинокль. Кончики ее пальцев коснулись его руки. Мысленно он поцеловал ее, пробуя на вкус эти малиновые губы. Конечно, в его маленькой фантазии ей это понравилось. Он лениво подумал, хочет ли она, чтобы он ее поцеловал. Отстранилась бы она, растворилась бы в поцелуе, стала бы…

— Дети, — сказала она, возвращая ему бинокль.

Он посмотрел. Толпа подростков пробиралась к дверям, каждый нес что-то в руках… Кальдар увеличил изображение.

— Листовки. Они несут листовки.

Одри потянулась за биноклем, и он отдал его ей.

— Они очень худые, — пробормотала она. — Наверное, беглецы. Здесь тепло. В городе их полно. Он использует их как ходячую рекламу.

Мужчина лет тридцати с небольшим с плакатом в руках последовал за детьми. Двери открылись, и две женщины вынесли тележку с бутербродами. Дети выстроились в ряд. Мужчина бросил свой плакат на лужайку и встал в конец очереди.

— Приди к Иисусу и живи полной жизнью, — прочитала Одри. — Да, он проповедник процветания. Тьфу.

— Я хотел спросить тебя об этом, — сказал Кальдар. — Что такое проповедник процветания?

Одри отняла бинокль от лица. Ее глаза расширились от удивления и возмущения. Она выглядела уморительно.

— Ты не знаешь, что такое проповедник процветания, но все равно взялся за эту работу?

— У меня есть ты, чтобы объяснить это.

— Кальдар!

Он наклонился ближе.

— Мне нравится, как ты произносишь мое имя, любимая. Повтори еще раз.

Она взяла с приборной панели бумажную карту.

— Нет.

— Ооодриии? — Он играл с прядью ее волос. Его голос перешел на тихий интимный шепот, который обычно вел дело к сексу. — Произнеси мое имя.

Она наклонилась к нему, полуприкрыв веки и обмахивая щеки длинными ресницами. Она приблизила свое лицо к его лицу, ближе, еще ближе. Ее губы приоткрылись.

А вот и оно.

— Тупица.

Ай.

Она шлепнула его картой по лбу.

— Сосредоточься на деле.

Эта женщина сводила его с ума.

— Я бы сосредоточился, но меня отвергли, и теперь я должен погрязнуть в жалости к себе. Итак, проповедники процветания. Кто они такие?

Одри вздохнула.

— Как много ты знаешь о христианстве?

— Я читал Библию, — сказал он ей. — Большую часть.

— Дай угадаю, ту, что с войнами, богатыми королями и женщинами?

Он бросил на нее невинный взгляд.

— Мы едва знакомы, и все же ты так хорошо меня знаешь.

— Новый Завет, тот, что с Иисусом, если ты не в курсе, не заботится о богатых людях. В Евангелии от Матфея есть история, где богатый князь посещает Иисуса и спрашивает его, как бы ему попасть на небеса. Иисус советует ему соблюдать заповеди, и если он действительно хочет обеспечить себе место на небесах, раздать все свое имущество бедным. Вот откуда этот знаменитый стих: «Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царствие Божие». Есть и другие вещи в том же духе. Марк, Лука и Иаков, все они в основном говорили, что чем вы богаче, тем труднее попасть на небеса, потому что богатые люди впадают в искушение и сдаются своей жадности.

— Любовь к деньгам — корень всех зол, — процитировал он Библию, и эта цитата не выходила у него из головы. Он воспринимал ее как предупреждение.

— Послание Тимофею 6 стих 10. — Одри пожала плечами.

— С моей точки зрения, бедность тоже не ведет к любви и счастью.

Она отмахнулась.

— Суть в том, что христиане должны быть богаты духом, а не деньгами. Что ж, если у тебя все хорошо и ты христианин, то у тебя остается два варианта: либо ты можешь продолжать раздавать свои деньги, чтобы попасть в рай, либо ты можешь притворяться, что все будет хорошо в любом случае, и надеяться, что не попадешь в ад. Проповедники процветания охотятся на этот страх: они проповедуют, что Бог хочет, чтобы мы все были богатыми и счастливыми, что нормально иметь деньги и жить хорошей жизнью, полной роскоши.

— Неплохо, — задумчиво произнес Кальдар. — Никто не хочет ходить в церковь и быть осужденным каждое воскресенье, когда прихожане либо уже богаты, либо не хотят, чтобы их осуждали…

— За надежду разбогатеть, — закончила Одри.

— Добрые дела не нужны… кроме щедрых пожертвований церкви, конечно.

— Конечно. — Одри сморщила нос. — Церкви нужны деньги.

Именно.

— Вся эта вина и все эти активы, завернутые в красивую упаковку.

— Восхитительны, как шоколадный трюфель. — Одри облизнула губы, и ему пришлось выдернуть свои мысли из сточной канавы и вернуться к цели. — Снаружи твердая оболочка моральной порядочности, внутри сливочные, декадентские банковские счета.