Гранатовые поля

— Они заживут. Не волнуйся. Скоро будешь как новенький.

Уголки его рта опустились. Его темные глаза наполнились слезами.

— Я пропущу баскетбольный сезон.

— Держу пари, тренер Пейн разрешит тебе сидеть на скамейке запасных и болеть за свою команду.

Тренер средней школы по баскетболу был одним из самых приятных людей в Куинси, и он любил своих игроков.

Данте вздохнул.

— Да. Наверное.

— Ешь свой ужин, — сказала я, включив телевизор. — Я скажу твоей маме, что немного телевизора было назначено врачом для снятия стресса и обезболивания.

Слез в его глазах, казалось, только становилось больше, пока он накручивал спагетти на вилку.

Бедный ребенок. На этой неделе он получил тяжелый урок.

— Не возражаешь, если я посижу с тобой? — спросила я, сверяясь с часами. Работы всегда хватало, но я побуду здесь до прихода его мамы.

— Я не против, — он пожал плечами и съел ещё кусочек.

Я пододвинула стул для посетителей.

— Что ты хочешь посмотреть? ESPN^[8]? Дисней? Cartoon Network?

— ESPN.

Я пролистала путеводитель и нашла нужный канал.

Внимание Данте мгновенно переключилось на маленький экран и спортивные новости.

ESPN не был каналом, который я смотрела, в основном потому, что у меня не было желания следить за профессиональным спортом. Но также и потому, что это было связано со слишком высоким риском увидеть Фостера по телевизору.

Мама Данте была права. Нам не стоило смотреть телевизор.

Как будто Вселенная знала, что я настроена на эту волну, дикторы сменили тему с футбола на UFC. В программе показывали интервью, где репортер подносил микрофон к лицу мужчины.

Мужчина был одет в треники и майку, его мускулистые руки были покрыты татуировками. Между запикиваниями, которыми они прикрывали его ругательства, он говорил о драке.

— Скотт Сэвадж надерёт задницу этому бип парнише. Ты бип слышишь меня? Он старый. Ему пора заканчивать. Скотт Сэвадж отправит его на пенсию.

— Этот парень такой придурок, — насмехался Данте. — Он всегда говорит о себе в третьем лице. С обоими своими именами. Кто так делает? Надеюсь Фостер Мэдден надерет ему задницу.

Этот Скотт Сэвадж был противником Фостера в предстоящем бою? Я уже ненавидела его. Самоуверенный ублюдок.

— Я тоже.

Лицо Фостера появилось на экране, всего на минуту, пока диктор рассказывал о дате боя и статистике каждого.

Фостер, на ESPN.

Это было нереально — видеть его на экране. Я всегда верила, что он добьется больших успехов. Верила в него так сильно, что потеря этой веры только увеличила пустоту, когда его не стало.

Я опустила взгляд на пол и абстрагировалась от телевизора. Это было легко, словно надеть на уши наушники.

У него была дочь.

Прекрасная девочка, которая была зеркальным отражением Вивьен, от ее шоколадных глаз до оттенка ее волос — коричневых с рыжими прядками, которые блестели на солнце, словно медь.

Я прижала руку к сердцу. Как бы сильно я ни нажимала, боль не проходила. На глаза навернулись слезы.

Каденс. Милое имя для милого ребенка.

Имя, которое я бы знала, если бы поискала его в социальных сетях.

Может быть, мне следовало посмотреть, как он, много лет назад. Но мне определенно следовало провести инспекцию, когда он приехал в Куинси. Прежде чем впустить его в свой дом. В свое тело.

Боже мой, я была идиоткой. Такой, блять, идиоткой.

Конечно, у них был ребенок. Дети? У них было больше одного ребенка? Они были женаты достаточно долго, чтобы завести семью.

Фостер и Вивьен. И Каденс.

Мэддены.

Мое сердце снова защемило.

— Ты в порядке? — Данте смотрел на мой профиль, вилка повисла над его тарелкой.

— Всё хорошо.

Я подняла пульт и прибавила громкость. Затем вытерла уголок глаза и села прямее, оставаясь на месте, пока его мама не ворвалась в комнату, ничуть не заботясь о том, что он смотрел телевизор, главное, что он ужинал.

Боль в груди не проходила до конца моей смены. Когда я стояла в раздевалке и смотрела на счетные отметки на внутренней стороне своего шкафчика, боль только усиливалась.

Какой смысл вести учет хороших дней? Должна ли я стереть эти линии? Выбросить маркер в мусорное ведро? Я так хотела покорить медсестер, своих коллег и наших пациентов. Доказась всем, что я заслуживаю находиться здесь.

Они даже не называли меня доктором Иден. Может быть, я и не была достойна этого.

Я прижала пальцы к нарисованным палочкам, на мгновение замешкалась, прежде чем стереть их. Затем натянула пальто, захлопнула шкафчик и вышла в холодную, темную ночь.

На улицах Куинси было тихо. С неба летели крошечные снежинки, ловя лучи моих фар. Когда я доехала до поворота на Мэйн, которая должна была привести меня домой, я заколебалась, почти продолжая ехать прямо. Чуть было не поехала на ранчо, чтобы переночевать у мамы с папой.

Но я повернула, зная, что пикан Фостера будет припаркован перед моим домом.

Так оно и было.

Сам мужчина сидел на верхней ступеньке моего крыльца.

Загнав джип в гараж, я зашла внутрь, мои шаги были такими же тяжелыми, как и мое сердце. Включив свет, я проскользнула к входной двери и присоединилась к нему на лестнице. Мы сидели, положив локти на колени, устремив взгляды вперед.

Мой гнев с прошлой ночи угас. Или, может быть, он был просто замаскирован этим оцепенением. Замкнутость казалась единственным способом не чувствовать.

Возможно, здесь было спокойно — сидеть ночью, в укрытии от снега. В моем районе не было уличных фонарей. Единственный свет исходил от домов, золотистый, веселый и теплый. Я была единственным одиноким человеком, жившим в этом квартале. Все остальные дома принадлежали семьям.

Возможно, здесь и было спокойно.

За исключением того, что сегодня я, как никогда ранее, чувствовала одиночество.

— Где твоя дочь? — спросила я.

— С Вивьен в отеле, — он провел ладонью по своей бороде. — Я думал, ты знаешь.

— Откуда мне было знать?

— Подумал, что ты когда-то проверяла в сетях, как я живу.

— Никогда.

Уверенность покинула тело Фостера.

— Никогда.

Никогда. Серьезность, величина этого слова казалась бесконечной, как ночное небо над головой.

— Каденс завтра начинает здесь школу.

Я села прямее.

— Что?