Грани. Система Иерархии
Шрифт:
– Допустим, не нашла. Дальше то что? Было бы в мире хоть одним неудачником меньше.
– Ты понимаешь, о чем сейчас говоришь?
– Абсолютно, и поверь, мне было бы совсем не жаль. Кому нужно такое ничтожество как ты?
Я стоял перед ней, переминаясь с ноги на ногу, как нашкодивший школьник, а она продолжала сверлить меня насмешливым взглядом.
– Ну и что ты можешь? Только плакаться о том, как несправедливо устроен мир. О том, что у нас еще все впереди и что возможно потом…
– Да нет, – услышал я глухой приглушенный голос, мгновением позже осознав, что он принадлежит мне – не будет у тебя никакого потом…
– 06 —
Моя
– У таких как ты не должно быть никакого потом – продолжал я холодным, равнодушным голосом, любуясь полоской стали столь резко поменявшей нас местами – такие как ты, всю жизнь идут по трупам, не задумываясь втаптывая в грязь любого, лишь бы самой вылезти повыше.
– Что ты задумал? – взвизгнула обидчица, мигом вскочив с бревна.
– Суд – рассмеялся я – это справедливое воздаяние за все то, что ты совершила.
– Не надо, я прошу тебя не надо. Успокойся, что ты творишь.
– Поздно. Иногда бывает поздно что-то менять.
«Я же ее сейчас убью! – мелькнула в сознании паническая мысль – вот так вот, просто и спокойно, без всяких эмоций».
– Ну, прости меня, прости, дуру этакую! Ну, хочешь, хочешь я перед тобой на колени встану? – она рухнула на листву не отводя глаз от лезвия продолжая лихорадочно размазывать слезы.
– Простить? А разве бывает прощение, таким как ты? – «остановите меня кто-нибудь, я ведь и в самом деле ее убью» – такие как ты не заслуживают прощения.
«Нет, нет, нет, нет» я подошел к своей жертве уже вплотную, присел, заглянув огромные от ужаса глаза. Страх, захлестывающий волнами дикий страх, плескался из нее во все стороны.
«Стоп, – прошипел я сквозь зубы, больно ударив кулаком оземь – стоп. Я не имею на это права, никто не имеет. Сколь угодно можно искать причины и оправдания к убийству, но все равно убийство останется только убийством и больше ничем. Это страшно, мучительно осознавать, что тебя сейчас не станет, что ты навечно растворишься сейчас в пугающей темной пустоте небытия».
– Ты вправе вершить суд. Тебе дано это право от рождения. Разве ты не хотел сделать мир справедливее и чище, разве не станет он на один шаг ближе к всеобщей справедливости?
– Разве будет справедлив мир, в котором будут жить такие как я, будет ли оправдано мое существование, если руки мои будут в крови?
– Мир вообще несправедлив, но даже в нем есть свои санитары, те, кто получил право от общества убивать. Да, общество порицает их, морщится досадливо, но все же признает что это необходимо для всеобщего блага, для успокоения и покоя и само наделяет их этими полномочиями».
– Для покоя говоришь? А что будет страшнее их покоя, покоя покинувших этот мир, но не сумевших найти мира в самих себе? Цена их покоя будет страшной, страшной потому что для них нельзя будет что-либо изменить и исправить. Потому что они не увидят тот мир, который с их уходом должен быть счастливее. Не будет. Никогда не будет он счастливым, если платит за свое счастье такой ценой.
– А какое им дело до тебя? Когда ты валялся и стонал в грязи, где был мир и его доброта и гуманность? Где был он, когда ты так нуждался в помощи, и не находил ее? Где был твой мир?
– Как и многое в жизни… иллюзия – произнес я, открывая глаза.
– Иллюзия? – выкрикнула торжествующе моя собеседница – а это что, по-твоему, тоже иллюзия?
На меня в упор смотрело дуло тонкого дамского пистолета, а рядом на земле валялась выпотрошенная сумочка.
– Ну, сволочь, ну! Проси, умоляй, давай же!
– Зачем? Если ты надумала стрелять, то это произойдет и так.
– Мразь, сейчас ты у меня за все заплатишь и поверь, что я не стану лить слезы, как лил их ты минуту назад, стоя надо мной с ножом в руках. Размазня – она презрительно скривила губы – даже на это у тебя не хватило духу. А вот у меня хватит и поверь, что рука у меня не дрогнет.
Раздался глухой щелчок, и мир накрыла пелена.
Точка воздействия. Координаты определены.
– 07 —
– Ну и наворотили – сокрушенно покивал головой, любуясь нашим групповым скульптурным ансамблем Борей – из огня да в полымя. Вот вечно с вами так, едва дашь вам шанс и тут же об этом жалеешь.
– Вы кто?
– Опять тоже самое – он мученически закатил глаза к небу – это когда нибудь закончится или нет?
– Да ладно, сейчас включим его в поток реального времени, и он сам вспомнит предыдущий виток. А то объяснять по десять раз одно и то же каждому встречному поперечному язык отвалиться, будь у тебя хоть ангельское терпение.
Клим шагнул ко мне, на ходу смахивая наземь замершую в воздухе пулю и отбирая у моей спутницы пистолет, прикоснулся к руке, и мое сознание расширилось на несколько хроноскачков, открывая все то, что было в предыдущих вариантах. Это не было наблюдением со стороны – я помногу раз переживал один и тот же вариант, и всякий раз он оканчивался еще хуже прежнего. Я молча сел на траву и обхватил голову руками.
– Ну и что же с ним делать? Мучаешься с ними, мучаешься, а толку?
– Толк есть… уже на двадцатом варианте он не убил ее… а она грохнула его раз десять.
– И я об этом, ну и куда такого брать? Да, есть в нем милосердие – но оно расплывчато, не знает границ и не умеет мгновенно превращаться в безжалостность к своим слабостям. В нем есть решительность, но, к сожалению, и она задействуется тогда, когда это совсем не к месту. Да, он искренен – ну не до непроходимой же тупости?
– У него остался последний шанс – на этом его лимит исчерпался.
– Хорошо. Сдвиг.
Россия, Миасс, июнь 2009 года
Линии
Пролог
– Что самое тяжелое в нашей работе? – координатор скользнул взглядом по рядам пополнения, заложив руки за спину, продолжая неторопливо прохаживаться вдоль шеренги.
Курсанты нервно бледнели, стараясь найти правильный ответ, ожидая, что кто-то ответит первым и едва заметно переминались с ноги на ногу. Наконец один, не в силах больше выдержать пытки ставшего мучительным молчания шагнул вперед и четкими, рублеными фразами, стараясь по возможности не смотреть на грозную фигуру координатора, отчеканил: