Грани

Подруга замедленно выбралась из машины, встала на капот, потом на крышу. Несколько минут напряжённо вглядывалась и наконец сказала:

— Развалины. Большие. Площадь отсюда трудно прикинуть, но не меньше футбольного поля.

— Так-с… Двигаем пока к реке, осмотримся на местности, у нас ещё почти весь световой день.

Машины завелись как всегда. Правда, моя настойчиво троила, наверное, во время грозы что-нибудь выгорело в её чувствительной электронике. Через несколько минуты мы оказались у реки. И оцепенели во второй раз. Прямо из воды выходили подсохшие и растрескавшиеся следы широких гусениц, измявших траву и землю. Танки? Следы вели наискось по берегу в заросли орешника на опушке леса. Гибкие прочные стебли поднялись и скрыли машины от глаз.

— Останавливаемся здесь. Готовьте лагерь. Олег, ты остаёшься старшим. Фрези и Вячеслав — со мной. Стволы возьмите. Если что, бахнем.

Я выкинул из машины сумку, раздёрнул её. Новенькие "Абаканы" под патрон 7.62. Такая пуля не полетит в молоко, едва зацепив веточку или стебель камыша. Пять АПС с уже знакомыми обоймами.

— Вооружайтесь.

Затворы лязгнули.

— Пошли.

Следы тянулись через рощицу орешника. Было безветренно, но мой безотказный нос учуял приторный запах. Нормально мы отдыхаем…

— Славик, ты думаешь то же, что и я?

Он пристально посмотрел на меня, потянул воздух, потом на две секунды застыл в полной неподвижности.

— Похоже на то.

— Надо проверить.

Шагов через тридцать нам открылось самое хреновое зрелище из предполагаемых. На большой лесной поляне стояли три новых танка Т-95АШ с притороченными на надгусеничных полках шнорхелями. На бортах темнели потёки крови. Рядом с машинами лежали немного объеденные мелким лесным зверьём тела в русской форме. В каждом торчало по три-пять белопёрых стрел. Довольно прохладный воздух не дал телам сильно разложиться, поэтому можно было стоять, не зажимая нос.

— Никто не успел отойти от танков и на пять метров. Девять человек. В руках даже оружия нет… — прошептала побледневшая Фрези.

Я подошёл, выдернул стрелу. Однако. Вытянутый ромбовидный наконечник. Боевая бронебойная стрела.

— Их просто убили. Издалека. Лопаты есть, надо похоронить.

Забравшись внутрь, я первым делом обратил внимание на то, что машина снаряжена под завязку. Полные боеукладки, НЗ, санитарный комплект, даже на подающем лотке автомата заряжания лежит законтрённый стопором снаряд. Есть и штатный шанцевый инструмент. Классная компоновка, почти половина внутреннего объёма башни — склад боеприпасов и вещей. Оружие экипажа, "Бизоны", лежит в захватах, нетронутое. На…ском полигоне учения начались, это я знал, но танки почему-то были подготовлены как для настоящих боевых действий в автономке.

Втроём мы вырыли в мягкой земле прямоугольную яму. Собрали документы, укрыли тела найденным в одном из танков брезентовым пологом. Постояли.

— Стрелять не будем. Пойдём, скажем нашим. И придётся научиться управлять танками.

Фрези и Славик не ответили. Они были подавлены тем, что увидели сразу за порогом. Только к концу дня народ более-менее пришёл в себя. Сандра дольше всех была в состоянии полного офигения, сидела у костра и тупо смотрела в огонь. Олег и я по природной циничности и толстокожести восприняли происходящее как данность, Фрези отошла часа через четыре. Чувствительная Марина лежала на заднем сиденье, обхватив руками раскалывающуюся от боли голову, а Вячеслав то и дело бегал к реке за водой, чтобы смочить полотенце.

Положение осложнялось тем, что в военном деле соображали только я и Олег. Остальные же просто умели стрелять из автомата. Ну, может, Сандра ещё, но полицейская подготовка и армейская это две очень большие разницы. Так что объявляется походное военное положение.

Разобравшись с действительно несложным управлением танков, по крайней мере, в простом движении, Олег вывел их на нашу поляну, позвал меня.

— Как думаешь, сколько эти монстры сожгли солярки, если до этого они всё утро утюжили полигон, а потом ещё на переправе и здесь?

— Вот этого не знаю. Ну, процентов пятнадцать-двадцать от общего.

— Да хрен ты угадал. Топливомеры стоят на единичке. Баки под пробку.

— Ты знаешь, как это объяснить?

— Я — нет. Это у тебя голова на объяснения заточена.

— Не сегодня.

Олег достал сигарету, мрачно заглянул в полупустую пачку, забрался на левую надгусеничную полку отмытого танка.

— Придётся бросать с куревом. Или на солому переходить.

— Мы для тебя будем коноплю-самосейку искать в степях, — похлопал я его по плечу. Олег фыркнул несколько раз. Это означало ехидный и невесёлый смех.

— Ладно. Не расстраивайся. Утро вечера мудренее. Завтра надо будет разобраться с техникой, снять что можно, и дальше двигать на танках. Нас шестеро. Один разгрузим по полной, вещи и боеприпасы поровну разделим на две машины. Тренаж на ходу. И так далее.

Где-то на Грани. Первый день после перехода. Утро. Марина

Я проснулась на заднем сиденье, укутанная каким-то колючим покрывалом. От вчерашней жуткой головной боли остались только ноющие лоскуты в закоулках мозга. Я осторожно приподнялась, чтобы проверить, не приснилось ли мне всё вчера виденное в кошмарном сне. Увы, нет. Рассвет только занимался, в пойме реки плыл туман, от костра тянуло слабым теплом. Рядом с огневищем, завернувшись в сливающуюся с травой плащ-палатку, спали Харальд и Фрези. К ним под бок подобралась итальянка.

Покачиваясь от нездоровой слабости, я выбралась из машины. Из открытого люка ближайшего танка доносились характерные для работы мужчин звуки — полязгивание инструментов и ненавязчивый матерок, это Олег ни свет ни заря поднял Славика. Утренняя прохлада знобила открытую кожу рук и плеч. Надо найти какую-то одежду посерьёзнее.

Ночью я почти не спала, так меня скрутило после перехода. Повышенная чувствительность вышла боком. Поля чужого мира были почти резонансными моим, и я ещё легко отделалась. Сжав плечи ладонями, я подошла к костру, расшевелила подёрнувшиеся серым пепельным слоем угли. Под ним скрывался ровный слой густого алого жара. Несколько тонких сухих веточек занялись сразу, я потянулась за заготовленным вчера сушняком.

Сознание пронзило острой режущей болью. Едва не свалившись с бревна, служащего скамейкой, я дотянулась до Харальда.

— Вставайте. Рядом чужие.

Оказывается, он тоже не спал.

— Это не чужие. Это другие. Они здесь такие же чужие как и мы. Фрези, Сандра, подъём.

Я сидела, скривившись от ощущения иности находившихся где-то рядом существ. Они походили на людей, но в то же время были бесконечно разные с нами. И они приближались. Я чувствовала их бесстрастное отношение к убийству других и столь же бережное — к собственной шкуре. Это как-то проистекало из их сущности, но я не совсем понимала, почему. Но самосохранение сделало их отличными партизанами. Они крались к поляне бесшумно и быстро, не подозревая, что их уже ждут. Быстро соорудив из плащ-палатки подобие спящего у костра человека, Харальд и Фрези забрались в танк, в котором ковырялись Олег и Славик. Олег резво выполз наружу, огляделся, схватил не совсем проснувшуюся Сандру за руку, махнул мне. Через две минуты мы сидели под бронёй. Вскоре в оптике появились примерно два десятка фигур, мягко шагающих среди деревьев. Я предполагала, что при желании их можно накрыть всех разом, но коротко зашипела связь, Харальд сказал:

— Пусть поближе подойдут. Хоть рассмотрим, кто это.

Его пальцы плавно повернули какой-то регулятор, картинка, подёрнутая лёгкой зеленцой, приблизилась. С виду люди. Но их ненашесть я ощущала даже под толщей брони. Одеты, как это называется, по-походному. Короткие подпоясанные куртки, почти облегающие штаны, высокие сапоги с ременными застёжками. И вооружение — у кого прямой узкий меч, у кого сабля сбоку, почти у каждого луки с причудливо выгнутыми плечиками, или как это правильно. Длинноволосые. Среди них было семь или восемь женщин, насчёт одной особи я не могла сказать уверенно. Но все поголовно выглядели какими-то… утончёнными, что ли?