Грани

Тбилисский аэропорт ослеплял солнечной яркостью. Дверь автоматически распахнулась, и сногсшибательно обворожительная женщина, одетая во все черное, явилась грузинской земле так величественно, как, возможно, не являлся здесь никто и никогда до нее.

Элегантный черный полупрозрачный бесшовныйдлинный плащ, начинавшийся капюшоном на шляпе с широкими полями, охватывающий шею и заканчивающийся перчатками на руках, не давал шанса увидеть тело, но полупрозрачность ткани позволяла рассмотреть очертания точёной фигуры в облегающих брюках и татуировках вместо какой-либо одежды выше пояса. Топлес снимал вопросы относительно целесообразности черного одеяния в такую погоду.

Чудилось, что мир замер от такой ослепительнойкрасоты. Все происходящие вокруг процессы как будто вдруг затихли, а пешеходы, казалось, на мгновение исчезли, чтобы не создавать толпу около такой персоны.

Женщина остановилась и, выражая легкое удивление, произнесла:

– И где ты?

– Да здесь я! – то ли выходя из другой двери, то ли появляясь сразу перед ней, спокойным тоном, явно не соответствующим тому эффекту, который хотела произвести женщина в черном на окружающих, ответил молодой человек-альбинос, одетый во все белое и определенно знающий свой неординарный статус в отношении прилетевшей особы. – Ты уверена, что тебе так уж необходимо быть здесь в таком виде?

От женщины веяло холодом. Белый содрогнулся.

С какой-то болезненностью посмотрев на встречающего, женщина ответила с усталостью в голосе:

– Не было вариантов: она хотела умереть.

– Мне кажется, этот вопрос можно было бы решить в обычном порядке, – так же спокойно, как и вначале, произнес человек в белом.

– Мне бы тоже было бы так удобнее и менее хлопотно, – поморщившись, вздохнула женщина. – Но ты же понимаешь, что она слишком необычный человек, чтобы оставлять этот факт без пристального моего внимания.

– Ладно, как скажешь. Пойдем! – ответил парень.

Двое в мгновение исчезли. Возле аэропорта осталсярастерянно стоять чернокожий щуплый мальчик неопределяемого возраста сгромадным и слишком не соответствующим его росту и комплекции черным саквояжем.

Белый вернулся и, пробурчав: «Опять взяла нового несмышлёныша!», шлепнул легонько мальчишку рукой по макушке. Оба исчезли.

***

Мерседес подъехал к не совсем стандартному коттеджу: по всему было видно, что дизайнерам ставилась неординарная задача. Анна, дождавшись,пока водитель откроет ей дверь, не без удовольствия констатировала присутствие Сергея на мотоцикле позади своей машины. Помахав на прощание новому секьюрити и решив, что на сегодня его миссия выполнена, Анна направилась к дому. Но Сергей, посигналив и обратив на себя внимание, подрулил к ней и припарковавшись на место уехавшей машины, ничуть не смущаясь, спросил:

– Пригласишь в гости?

Анна неопределенно пожала плечами и, улыбнувшись, по-дружески ответила:

– Пойдем!

Приняв как само собой разумеющееся приглашение красивой актрисы, к которой не каждый решился бы даже подойти, Сергей уже на пути к дому поинтересовался:

– Этот чудик сегодняшний сказал, что ты недавно в Тбилиси. Где обитала?

– Училась в Лондонской академии музыкального и драматического искусства.

– Талгарт роуд? – удивленно вскинув бровь, спросил Сергей.

– Да. Откуда такая осведомленность? – удивляясь не менее своего спутника, улыбнулась Анна, открывая дверь.

– Я два года подряд ежедневно проезжал мимо по пути от дома до работы. Ну да, кроме выходных. И долго ты там училась?

– Да я, вообще, практически всю жизнь в Лондоне, с момента, как родители погибли. Меня дядя воспитывал. Он одиночка, ни жены, ни детей. Не нашел ничего лучшего, как сдать меня в английскую школу, ну а потом – академия. А ты какими судьбами?

– Я тоже одиночка, как твой дядя. Ни жены, – улыбнувшись на слове “жены”, серьезно продолжил Сергей: – ни родителей. Нас со старшим братом дед воспитывал. Тём может и помнит родителей, а я – совсем нет. А в Лондоне оказался случайно. Игру компьютерную написал, занял первое место на конкурсе инди-разработчиков. Меня заметила большая игровая корпорация. Два года отпахал. Надоело, вернулся, а тут брат с женой кино снимают, решил присоединиться, попробовать себя в другой профессии. А ты почему вернулась?

– Любовь несчастная! – с улыбкой в голосе произнесла Анна.

– У тебя? – искренне опешил Сергей. – Как это? На мой взгляд, мужики должны штабелями падать!

– Ну, может и падали, но один английский актер сказал, что грузинская княгиня достала его своими выкрутасами. Я собралась и уехала. Сложно. Разный менталитет.

– Согласен. Мне тоже англичанки не зашли. Чопорные слишком. Платят сами за себя, обижаются, если купишь им чашку кофе. Типа я нищеброд какой-то. Здесь жил, денег никогда не было. Туда приехал, денег валом, а даже понтануться не получается! То ли дело здесь, – улыбаясь, продолжил Сергей, – с деньгами совсем другая история. Только на свой счет не принимай!

– Не смогу даже, – просто и совершенно спокойно ответила Анна. – Состоянию дяди я сама иногда завидую, и не знаю, кто, в принципе, с ним тягаться сможет…

– То есть снова не понтануться? – медленно произнес Сергей, улыбаясь и разглядывая комнату, в которую они прошли. Обстановка коттеджа была стильной, качественной и дорогой, но в уютно-минималистичном стиле.

– Ну, понтоваться можно, наверное, не только деньгами? Может, сыграем в твою игру? – предложила Анна.

– В принципе можно, только зависнешь на недельку.

– А вдвоем можно играть? – воодушевилась хозяйка дома.

– Можно! – улыбнулся Сергей.

– Сыграем? – глаза актрисы загорелись. – Что-то нужно купить? Закажем, сейчас привезут.

– А работа? – понимая азарт новой знакомой, но все же пытаясь проявлять сдержанность по отношению к своему творению, спросил Сергей.

– До утра далеко! – подмигнула собеседнику актриса.

Вечер пролетел для обоих весело и до обидного быстро, игра вперемешку с пиццей и смехом закончилась сморившим от усталости сном на громадном длинном диване странной формы, на котором при желании поместились бы еще человек пять-восемь.

*** Шестая Сфера

Осень радостно приняла в свои объятия запущенный сад выдающегося ученого. Ни заслуги профессора перед человечеством, ни его величайшие открытия не могли помешать ей чувствовать себя здесь и сейчас хозяйкой. Не оставив ни единого шанса лету и свежести зелени, она теперь с наслаждением любовалась переливающимся на солнце золотом жухлых листьев и высохших стеблей давно заполонивших сад дикорастущих растений.

Летний домик со стенами, сплошь состоящими из окон, внутри которого виднелась домашняя лаборатория физика, отдался во власть законной хозяйке положения и выглядел под стать окружению: краска деревянных оконных рам поблекла и местами облупилась, а пущенный ненадолго погостить молодой паук давно обосновался и обплёл паутиной половину окон.

Вечный спутник дома – садовый стол, когда-то аккуратно поставленный рядом, покосился и облокотился на своего старинного большого друга, всем своим видом говоря, что и в его жизни уже наступила осень и ему тоже давно пора на покой…

Осень притаилась, поглядывая с хитрым прищуром на эту идиллию, не издавая ни ветерка, ни шороха и с интересом наблюдая за человеком лет семидесяти с такой же непослушной шевелюрой, как у Эйнштейна, сидящим за столом на таком же обшарпанном стуле, как и стол, и что-то пишущим в толстенной тетради.