ГРАС. Цикл

Новость, что и говорить, была странная. Местный житель? Да какое тут жилье, в запретной зоне, где уровень радиации только-только снизился до допустимых пределов, да и то не везде? Тогда кто он и зачем сюда забрел?

Разбудить мальчика спецназовцы так и не смогли до самого прибытия вертолета —так и занесли на руках в кабину. Узнав об этом, полковник даже представил себе, что паренек, возможно, пролежал так в летаргическом сне с самого Чернобыля... Конечно, это была чушь. Здравый смысл быстро нашел разумное объяснение. Мальчишка забежал в глухую чащу, спасаясь от одичавших собак. Крепко спит от усталости и пережитого нервного потрясения. Хорошо, что группа Козловича наткнулась на этого малыша. Что бы он тут без них делал?

Солнце клонилось к закату, когда спецназовцы бережно перенесли паренька из вертолета в палатку Румачика. Медики принялись за обследование. Щупая пульс, рассматривая зрачки неподвижно лежащего мальчика, они время от времени многозначительно переглядывались, покачивая головами.

— Ну что? — спросил полковник, когда ему надоело наблюдать за их священнодействием.

— Это не простой сон, — произнес Виталий.

— Понятное дело, — с иронией ответил Румачик. — До этого даже я додумался.

— Точнее можно будет сказать после анализа крови, — Ларькин был, как всегда, невозмутим.

Парнишка не проснулся и тогда, когда у него брали кровь на анализ. Пока Виталий колдовал с разноцветными трубочками и пробирками, Рубцова присела рядом с найденышем на складную походную кровать и тоже взяла его за руку. Посидела несколько минут, вслушиваясь в сигналы мозга, и покачала головой:

— Ах, мальчик, мальчик... Ну ты и жук.

— Выглядит довольно изможденным, — произнес за ее спиной военврач.

Рубцова почувствовала, что оба медика и полковник собрались возле койки и смотрят на паренька через ее плечо. Результаты анализа крови она тоже уже знала: многие вещи в ее присутствии уже не имело смысла произносить вслух. Ларькин все же объяснил — хотя бы для полковника — что в крови у мальчика обнаружены наркотические вещества, по принципу действия, напоминающие ЛСД. По части наркотиков Виталий, бывший эксперт-аналитик из Управления по борьбе с организованной преступностью, был большой дока. Ирина, впрочем, тоже в этом кое-что понимала. Но только совсем по другой причине.

— Его зовут Витек, — заговорила она, не отрывая взгляда от мальчика. — Это он управляет собаками. Есть еще девочка, она управляет волками. Есть у них в группе и другие дети, которые управляют насекомыми, мышами, крысами...

Лицо у Румачика вытянулось, он недоверчиво взглянул на Ларькина. Тот кивнул, мол, все нормально, раз говорит, значит, так оно и есть, можно верить. Полковник на время утратил дар речи.

— Где же... они живут? — выговорил он наконец.

— В лесу. Место их сборов и исполнения ритуалов я хорошо вижу, но плохо представляю, как туда добраться. Так... теперь знаю место, куда он должен был прийти после сегодняшней операции. Теперь я примерно знаю, как до них добраться. Что вас еще интересует? Спрашивайте, пока я с ним в подсознательном контакте.

— Это... что же, они сами такое затеяли... баловство? — спросил Румачик.

— Нет. У них есть взрослый наставник. Он их учит, что человек стал злокачественной опухолью на теле Земли, он постепенно разрушает всякий связанный с ним биоценоз. Дальнейшее существование и развитие цивилизации грозит гибелью всему живому на планете. Я Планета должна сопротивляться, но самые лучшие дети вида Homo sapiens должны направить этот процесс. Принять участие в общей борьбе в роли полевых командиров. Да, так он себе и представляет: полевые командиры... Они даже изучают тактику современного боя.

— Кто наставник? Имя? Координаты.

— Я его вижу... Довольно невзрачный мужчинка. Дрянной. Точно. Он их зомбирует. Это он их накачивает наркотиками. Плюс какие-то специфические особенности личности, о которых мальчик имеет смутное представление. Внешность вижу, а речевой центр пассивен, – имя не всплывает в освещенный участок. Мне надо будет с ним поговорить, когда он проснется.

— Думаете, он вам скажет? — усмехнулся полковник.

— Это вовсе не обязательно. Главное — чтобы словесно-логический центр бодрствовал. Совершенно неважно, о чем мы будем с ним говорить. Впрочем, за полноту информации не ручаюсь. Подсознание переполнено всякими глюками. Частично это плоды его собственного воображения. Часть — апокалиптические ужасы, внушенные наставником.

— Какие же у них дальнейшие цели?

— Время от времени в их колонии появляются новые дети. Их привозит наставник, где-то их находит и проводит курсы спецподготовки. Вербует из беспризорников, как, например, этого. Наверное, они планируют экспансию. Будут выдавливать жителей из окрестноетей... А что потом, я, честно говоря, не поняла.

— Та-ак... — протянул Румачик. — И что же нам теперь с ними делать прикажете?

— Вам нужен совет? А что обычно делает госбезопасность с беспризорниками? Перевоспитывает и берет на службу. Идеальные сотрудники. Рекомендую. — Рубцова наконец отпустила руку Витька и повернулась к мужчинам лицом.

— Обмозговать надо как следует. Доложить обстановку наверх, — сказал полковник.

— Кстати, было бы неплохо, если бы вы доверили нам... — Ирина запнулась, и Виталий закончил за нее:

— ...нейтрализацию этой колонии. Неужели вы будете воевать с детьми?

Румачик насупился:

— Поговорите об этом с генералом Антосевичем. Может, он вас послушает.

Грасовцы обменялись взглядами, и Ирина едва заметно улыбнулась. Потом Ларькин сказал:

— Нет. Ты нужна здесь.

— Да, — кивнула Ирина. — Я должна поработать с мальчиком. Возможно, он еще не совсем пропащий. Вначале подсознательно: я покажу ему как бы со стороны то, что с ним делал наставник, добьюсь эмоциональной реакции, посею сомнение. Хоть немножко. Потом мы приведем его в сознание, если он к тому времени сам не проснется, и я с ним поговорю.

— Думаете, он вам поверит? — усомнился полковник.

— Поверит, — ответила Ирина. — Или я в нем ничего не поняла.

Румачик отошел к рации, где за столом сидел шифровальщик, и стал сочинять донесение начальству. Ирина ласково провела рукой по бледному лицу спящего мальчика.

— Подросток... Прыщики вон на лбу маленькие. Возрастное, — она улыбнулась. — Пройдет. У одной моей подруги было гораздо больше, все лицо усыпано. А врач ей сказал; замуж выйдешь — все пройдет. И действительно! Замуж она, правда, не вышла... но у нее прошло.

Виталий рассмеялся, восхитившись забавной нелогичностью этого «и действительно».

— Так, все, я отдохнула, — объявила Рубцова. — Сейчас я им займусь, не мешайте мне сосредоточиться.

Она сидела возле Витька два часа, просматривая его воспоминания и впечатления о жизни в детдоме и припятских лесах. Она как бы доставала с полки эпизод за эпизодом, просматривала их — и клала обратно, временами кое-что добавляя. Воспоминания почти не менялись, события и действующие лица оставались прежними. Менялось освещение. Добавлялось иное видение: сочувственная, но чуть более критичная и мудрая точка зрения человека, прожившего на свете немного дольше и видящего ситуацию со стороны.