Гравитация

Сибил указывает на потрескавшуюся черную стену и незащищенное стекло комнаты испытаний, которую она показала мне, когда я пришла сюда в первый раз. Я придвигаюсь к стеклу и понимаю, что теперь это больше похоже не на комнату испытаний, а на камеру пыток.

Химики напряженно на нее смотрят, и один из них, низкий парень с черными волосами и оливковой кожей, нажимает на кнопку снаружи стекла и произносит в интерком:

— Впустите первый объект.

Я наблюдаю за тем, как двое оперативников вводят мужчину Древнего. На нем нет ничего, кроме крохотного кусочка ткани, прикрывающего сокровенное место, а тело выглядит болезненным и слабым. Пятеро химиков, стоящих около меня, начинают заносить записи в свои планшеты. Тот же химик, который воспользовался интеркомом, подходит к клавиатуре, расположенной в правой части стекла. Дверь в комнату закрывается за оперативниками, и Древний остается наедине в огромной двухэтажной комнате, мне видно, как он трясется. Голова его нервно подергивается, затем он мечется из стороны в сторону, врезаясь в стены, прежде чем припасть к стеклянной стене, через которую мы за ним наблюдаем. Он наклоняет голову в сторону и кричит, но до нас не доносится ни единого звука.

Сибил становится рядом со мной.

— Познакомься с Райденом. Он старый друг проекта химиков. Невежество — наша сильнейшая слабость, которая должна исчезнуть, если мы надеемся преуспеть.

— Преуспеть в…? – спрашиваю я, побуждая Сибил сказать мне то, что я должна знать, и не свожу глаз с Райдена. Он не выглядит, как шпион, но Сибил сказала, что все их подопытные являются Скрытными. Этот парень выглядит так, словно он работал в поле и не пытался рисковать своей жизнью для того, чтобы разведать информацию, касательно людей. Кое-что не сходится.

— В их уничтожении, конечно же, — говорит Сибил.

— Несомненно, но какой же план, какая стратегия? — надеюсь, это не звучит так же безнадежно, как я себя чувствую.

Она ухмыляется.

— Мне нравится твой интерес, но мы еще не определились с финальной стратегией. Скажем так, она зависит от нашего исследования.

— Кстати говоря, где вы его достали?

Она неловко отводит взгляд, избегая вопроса слишком долго, чтобы дать правдивый ответ. Она забывает, кто меня тренировал.

— Я говорила тебе, что они Скрытные, — произносит она.

Что ж, это неправда. Либо она не знает, либо не хочет мне говорить.

Мои глаза натыкаются на химика, стоящего возле клавиатуры. Он набирает ряд кодов и затем отходит назад, кусая ногти.

— Что они делают? — спрашиваю я Сибил.

— Электрическую терапию, — отвечает она.

В этот момент из комнаты испытаний раздается звонок. Древний начинает биться в конвульсиях и резко дергаться, его тело непроизвольно подскакивает, словно внутренние органы пытаются вырваться наружу. Снова раздается звонок — и его тело расслабляется. Он падает на землю. Стоящие вокруг меня химики делают еще больше записей, и, судя по выражениям их лиц, они довольны результатами.

Сибил выводит меня из аудитории.

— Эта лаборатория занимается веществами, передающимися воздушным путем, и которые могут подействовать на Древних, не нося при этом вред людям. Наша цель — оружие, которое бы могло бы атаковать без их ведома. Таким образом, как только они прорывают поверхность Земли, они БАМ! — Она ударяет кулаком по ладони. — И мертвы. Проблема в том, что ксилема излечивает их в считанные секунды. Так что наша стратегия: создать что-то, что повлияло бы на ксилему, изменив ее.

Я киваю, желая узнать, следует ли мне задать вопрос, который был у меня на уме с того момента, как мы все это начали.

— Сибил, — говорю я нерешительно. — Я думала, они хотят к нам присоединиться, как только будут достаточно сильны. Я думала, они желали мирного сосуществования. Поэтому мне интересно, почему мы пытаемся их убить?

— Два столь разных вида не могут ужиться на одной планете. Это выживание наиболее приспособленных, и мы должны выжить.

Она отходит назад, и я следую за ней, пока в моей груди разрастается огромная дыра. Все, что нам рассказывали о Древних, абсолютно все, ведет к этому. Они хотят поселить в нас страх, показать, что наш вид не жалок, и мы способны атаковать. Я гляжу сквозь стекло. Райден прячется в углу, его глаза бегают от одного человека к другому, прежде чем остановиться на мне. Он изучает меня и затем произносит лишь губами единственное слово — «помоги».

Глава 21

Я пробираюсь через лесок за своим домом, перепрыгивая через тернистые заросли и сметая на своем пути паутину. Как только закончилось занятие, я написала Джексону сообщение, надеясь, что обладаю достаточной для Зевса информацией. Но если даже ее будет достаточно, не примет ли папа другую стратегию? Я не знаю. Не знаю. Не знаю.

Когда я дохожу до Дерева Единства, солнце уже село, а лес погрузился в темноту. Ветер гуляет между деревьями, срывая листья. Я встаю на колени прямо напротив дерева и пристально смотрю на отверстие в центре, придвигаясь все ближе и ближе, будто принадлежу тому миру, а не этому.

Я протягиваю трясущуюся руку. Пальцы исчезают в треугольном проеме, и их кончиков касается тепло, поднимающееся по всей руке к предплечью. Я отскакиваю, но воспоминание о приятном чувстве удерживает мою руку. Сердце колотится в груди. Затем я слышу что-то из глубины дерева. Я медленно встаю, пока звук отражается эхом между деревьями. Они зовут меня так, словно знают, кто я такая, словно я одна из них. Я закрываю глаза, позволяя шепоту, кружащемуся в порывах ветра, подобраться ближе. Я не могу понять, что они говорят, но чувствую пыл их слов у себя в груди, и больше всего хочу к ним присоединиться.

Шепот сливается со скрипом ветвей. Каждый звук отдаляет меня все дальше от реальности. Мои руки вцепляются в дуб, сжимая кору, и буквально через несколько секунд, прежде чем из меня может вырваться хоть единственный вздох, я оказываюсь уже на вершине дерева и смотрю вниз. Внизу продолжаются шепот и гармоничный стук, и лес затихает, а небо успокаивается. Я ощущаю умиротворение и принадлежность к этому месту, как нигде прежде. Я смотрю вниз на лес, вверх на небо. На одном дыхании я расставляю руки в стороны и, изогнув спину, ныряю вниз в открытое пространство. Холодный приятный воздух проносится мимо ушей. Я должна быть напугана, но мне весело, вместо крови в моих венах бежит электричество. Я делаю сальто и легко приземляюсь на ноги. С моих губ слетает смешок.

— Ари… — звучит голос за моей спиной.

Я застываю, сжимаюсь всем телом, пока поворачиваюсь, и в итоге вижу Гретхен, ее рот широко распахнут, а глаза округлены от страха.

— Я видела, как ты сюда шла… Я пришла проверить тебя. Я… я…

— Гретхен, подожди, — говорю я, когда она поворачивается, чтобы уйти. — Это не… Я не…

Я пристально смотрю на нее, и она глядит в ответ, но не как моя лучшая подруга. Она смотрит на меня так, словно видит меня впервые. Мои глаза наполняются слезами, и я неосознанно всхлипываю. Тяжесть от того, что я только что сделала, увиденное Гретхен, Райден, военная стратегия, Джексон — все это достигает предела у меня в голове. Я так больше не могу. Такое ощущение, словно с того момента, как моя жизнь была хоть в какой-то степени нормальной, прошли целые года, десятилетия. Мне хочется нормальной жизни. Я хочу быть нормальной.

Но я знаю, что уже не такая, как все. Я чувствую это где-то внутри, но все еще не знаю, что со мной происходит. Я становлюсь одной из них? Или уже одна из них? Я не знаю. Я ничего не знаю. Я ничто. Все в моей жизни кажется сейчас таким глупым. Если я на половину принадлежу к каждому из этих видов, то не могу выбрать, какая часть меня является настоящей, какая часть имеет право на жизнь. Для меня это уже слишком. Я продолжаю всхлипывать с новой силой и чувствую, как рука ложится мне на спину.