Гражданин Империи

– Как будет угодно, ваше благородие! – ответил пожилой лысеющий мужчина с пышной бородой. Он суетливо схватился за графин и склонился над столом. Стоящий рядом напудренный камердинер в строгом чёрном фраке озабоченно всплеснул рукам.

– Почтенный Галхард, могу ли я снова умолять вас задуматься о своём здоровье? Императору вы нужны в самом добром здравии.

– Умолять – можешь. Прислушаюсь ли я – нет, – сказал Галхард и опрокинул в себя очередной стакан. Стоящий рядом молодой майор, ответственный за охрану Первого Советника, с трудом подавил ухмылку.

– Ваше благородие, извольте закусывать. Вот, щуку вчера закоптил, – показав на стол, произнёс бородач.

– Не закусываю, – занюхивая рукав мантии, ответил Галхард. Внезапно он замер, его глаза расширились, и он треснул ладонью по столу. – Репа! Облепиха, клюква и репа! Решение, конечно, спорное настаивать на репе, но любопытное. Как вы пришли к такой идее, милейший?

– Прошу простить, ваше благородие, самогонка в погребе с овощами стояла, небось запах и передался, – произнёс мужчина и виновато склонил голову.

– Не извиняйся, такие вещи добавляют шарма благородному напитку, – осматривая на солнце мутную жидкость, будто вино, проговорил Галхард. Неподалёку прошла шумная компания смеющейся имперской молодёжи. Первый советник поднял стакан и залпом допил остатки.

Праздник весеннего цветения брал свои истоки ещё со времён старообрядцев, когда на территории Аурвальской Империи жили ведьмы, колдуны и чудовища. В те времена жители приносили жертвы духам, богам и прочим эфемерным сущностям, чтобы те защитили от напастей и давали своё покровительство. Но, более шестисот лет назад, в расцвет династии Сэккхемов, произошёл научно-технический подъём, во время которого все тёмные и ложные учения отступили перед светом научных дисциплин. На место дремучих суеверных колдунов пришли образованные маги. Большинство обычаев были забыты либо преобразованы в государственные праздники. Участь преобразования постигла и традиционный праздник весны. Сейчас он гордо назывался Праздник Честного Труда. Ярмарки, подобно этой, проходили по всей Империи.

Галхард тоже имел собственную традицию в этот день. Чтоб не присутствовать на занудном императорском приёме, праздно общаясь с аристократией, Первый советник, как он сам утверждал, занимался более важными для государства делами. С позволения Императора Галхард каждый год посещал самую крупную ярмарку и проводил в ней дегустацию алкоголя. Между делом он общался с торговцами, давал мастерам советы в самогоноварении и иногда слушал, о чём говорят в народе. Разумеется, приходилось мириться с некоторыми ограничениями в лице целой группы солдат, которые всюду сопровождали Первого советника, но то были мелочи.

Бородач поднёс к столу ещё один графин. Галхард нетерпеливо подставил стакан.

– Почтенный! Дегустация представляет собой то, что вы сделаете небольшой глоток, определите вкус и после всё выплюнете, – продолжал сетовать камердинер.

– То есть, вы предлагаете мне переводить алкоголь просто так? – Галхард яростно стукнул кулаком по столу, встал и сделал широкий жест. Стоявшие неподалёку люди с интересом оглянулись на советника. – Это сущее неуважение к чужому труду! Мы отмечаем праздник, восхваляющий преданность и усердие имперских граждан! Каждый год наши соотечественники совершают трудовые подвиги. Благодаря их силе, стойкости и самоотверженности, мы сейчас живём в самом прогрессивном государстве в мире и вкушаем лучшие напитки. Поэтому выпьем за честную работу и щедрый результат!

Под взрыв аплодисментов и одобрительных выкриков Галхард выпил ещё один стакан. Потупивший взгляд камердинер пробормотал что-то невнятное и поспешно удалился прочь. Раскрасневшийся Галхард плюхнулся обратно на стул.

– Прекрасная речь, почтенный советник. Однако такими темпами вы действительно скоро перетрудитесь, – сказал майор.

– Я был почётным тружеником, когда вы ещё не родились, милейший. Вот вы смеётесь, а дело, что я делаю – крайне важное и ответственное! На таких честных работягах, как они и держится наша империя. Значит, мы, правящий класс, обязаны о них заботиться. Давать не только возможность честно трудиться, но и честно отдыхать. Скажите – как добрый человек будет отдыхать, если у него плохой алкоголь? То-то же! Потому совсем не стыдно, а я считаю, даже почётно нам помогать людям в столь непростом деле. И я буду трудиться, пока не упаду от усталости!

– И ведь это действительно то, что вы думаете, – в некотором изумлении произнёс майор.

– Да, это так, – кивнул Галхард. Отдалённо, периферией сознания, он чувствовал разум своего собеседника – молодой, перспективный, быстрый разум, и невольно испытал чувство зависти.

Очень редко рождаются дети с определёнными умственными способностями. Они учатся быстрее сверстников, отличаются сильными аналитическими способностями и крайне чувствительны к чужим эмоциям. В период полового созревания у них происходят кардинальные перемены в работе мозга. Некоторые открывают в себе способность влиять на чужие эмоции, заглядывать в чужие разумы и даже причинять боль силой своей мысли. Имперские учёные назвали это явление ментализмом.

Как правило, менталист был обречён стоять на службе у сильных мира сего. В противном случае он рано или поздно подвергался уничтожению – слишком велик был страх перед читающими мысли. Галхард также был менталистом, самым редким из них – тем, кто видел ложь. Но сравнительно позднее раскрытие этого дара позволило мужчине самому выбирать жизненный путь. Сам советник видел иронию в том, что, даже обладая редчайшей возможностью для менталиста – правом выбора своего пути – он всё равно оказался на службе государства.

Способность к правдовидению имела и существенный недостаток – сам менталист не был способен на ложь. Если такой человек только попытается произнести заведомо ложное утверждение, то на его разум обрушится страшная боль. Ноги подкосятся и тело начнёт биться в страшных судорогах. Поэтому считается, что словам правдовидца можно доверять полностью – он всегда говорит то, во что сам верит.

Галхард закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Разумеется, в толпе тут и там мелькали вспышки лжи, которые он воспринимал как чёрные всполохи на цветастом полотне чужих разумов. Изумление майора виделось как тонкое бледно-голубое течение. Нечасто в людях встречается возможность так искренне удивляться.

В стороне солдат возник небольшой всплеск оранжевого. Советник открыл глаза.

– Майор, кто там порывается?

– Посыльный мальчишка какой-то. Привести? – ответил майор.

– Будьте любезны.

В шатёр вошёл стройный юноша – судя по одежде, работник на сегодняшней ярмарке.

– Господин, вам передали, – протягивая невзрачную бутылку, сообщил молодой человек.

– Кто передал? – тут же спросил военный.

– Майор, это же силапорский ликёр! – немного ослабляя воротник, сообщил Галхард. – Молодой человек, где же этот великолепный ценитель? Я определённо должен выразить свою благодарность лично!

– Почтенный советник, позвольте проводить вас. Они сняли себе шатёр.

– Майор, не теряем ни минуты! – сказал Галхард.

Немного в стороне от общих гуляний располагался навес из грубой парчи, под которым был установлен длинный крепкий дубовый стол, засыпанный различными мясными деликатесами. Мясо вяленое, копчёные окорока, свиные рульки, говяжьи стейки, печёные гуси в яблоках. По центру стола, яростно уминая окорок, сидела крупная женщина в возрасте. Галхард невольно восхитился: очевидно, что большая часть её объёмов – это не жир, а мышцы. Справа и слева от неё то и дело подливая спиртное и, передавая мясо, суетилось несколько крепких мужчин.