Гражданская кампания

Хью, на десять лет старше и куда более опытный, с досадой покачал головой и последовал за Бэзилом, но куда медленней. Тетя Фортиц, очень расстроенная и чуть посеревшая, пошла следом. Наверху хлопнула дверь.

Катриона с колотящимся сердцем подоспела наверх, когда Бэзил, стоя у двери кабинета дяди Фортица, дергал за ручку.

– Никки! Открой дверь! Немедленно отопри, слышишь! – Бэзил требовательно поглядел на Катриону. – Да сделайте же что-нибудь!

Катриона улыбнулась:

– Я знаю только одного человека, способного выманить Никки из-за запертой двери. И его здесь нет.

– Прикажите ему выйти!

– Раз уж вы твердо вознамерились взять его под свою опеку, то это ваши проблемы, Бэзил, – холодно сообщила ему Катриона. И не стала вмешиваться в первую из многихвыходок сына.

Добравшийся наконец до верха запыхавшийся Хью сказал:

– Обычно они постепенно успокаиваются и в конечном итоге выходят. Что происходит довольно быстро, если там нет еды.

– Никки знает, где профессор прячет лакомства, – ни к кому не обращаясь, произнесла тетя Фортиц.

Бэзил выпрямился и оценивающе посмотрел на толстую дверь и крепкий металлический косяк.

– Полагаю, ее можно высадить, – не очень уверенно проговорил он.

– Не в моем доме, Бэзил Форсуассон! – отрезала тетя Фортиц.

– Ну, тогда принесите мне отвертку! – Бэзил повернулся к Катрионе.

Она не стронулась с места.

– Ищите сами. – Произносить вслух «тупой солдафон» она не стала, но ее, похоже, поняли.

Бэзил сердито фыркнул, но тут же снова склонился к двери.

– Чем он там занят? Я слышу голоса.

Хью тоже приблизился.

– Кажется, говорит по комму.

Тетя Фортиц быстро глянула в направлении своей спальни. Оттуда имелась дверь в ванную, из которой другая дверь вела в кабинет профессора. Что ж, если тетя Фортиц не соизволила сообщить о существовании обходного пути, то с какой стати это делать Катрионе?

– Я слышу два голоса. Кому он, к черту, может звонить по комму? – вопросил Бэзил явно риторически.

Внезапно Катриона подумала, что знает кому. И у нее перехватило дыхание.

– О боже! – едва слышно выдохнула она. Тетя Фортиц внимательно посмотрела на нее.

Какой-то истеричный момент Катриона раздумывала, не рвануться ли в обход и выключить комм, пока не поздно. Но тут припомнила смеющийся голос… И поглядим, что будет.

Да. Поглядим.

Один из союзных Борису Формонкрифу графов разглагольствовал в Круге Ораторов. Майлз размышлял, сколько еще может продлиться эта тактика проволочек. Грегор явно начал крепко скучать.

Из маленького конференц-зала появился личный оруженосец императора, поднялся на возвышение и что-то прошептал на ухо своему повелителю. Грегор явно чему-то удивился, что-то сказал и велел оруженосцу идти. Едва заметным жестом он подозвал лорда-хранителя Круга Ораторов, и тот рысцой приблизился к нему. Майлз напрягся, полагая, что озверевший Грегор сейчас прикажет завязывать эту богадельню и приступать к голосованию. Но вместо этого лорд-хранитель лишь кивнул и вернулся на свое место. Грегор встал и исчез в двери за возвышением. Выступающий граф покосился на это передвижение, чуть помедлил, затем продолжил. Должно быть, какая-нибудь ерунда, успокоил себя Майлз. Даже императорам приходится посещать сортир.

Майлз воспользовался моментом, чтобы снова связаться со своим оруженосцем.

– Пим? Что там с Доно?

– Только что получил подтверждение из особняка Форратьеров, – отрапортовал Пим. – Доно выехал. Его сопровождает капитан Форпатрил.

– Только сейчас?!

– Похоже, он появился у себя дома меньше часа назад.

– Чем он занимался всю ночь? – Не шлялся же, в самом деле, по бабам на пару с Айвеном в ночь перед голосованием? Хотя, с другой стороны, возможно, он захотел кое-что доказать… – Ладно, не важно. Просто позаботься, чтобы он добрался сюда в целости и сохранности.

– Мы этим занимаемся, м’лорд.

Грегор и правда вернулся примерно через такой промежуток времени, какой нужно, чтобы отлить. Он взгромоздился обратно на свой табурет, не обращая внимания на Круг Ораторов, но кинул на Майлза странный досадливый и несколько смешливый взгляд. Майлз выпрямился и уставился на него. Но Грегор больше никаких подсказок не дал. Он снова стал невозмутим, а это могло означать что угодно: от зубодробительной скуки до тотального бешенства.

Майлз не собирался доставлять удовольствие противникам видеть, как он глодает ногти. Скоро у консерваторов иссякнут ораторы, если только не прибудет кто-нибудь еще из их команды. Майлз еще раз пересчитал головы, точнее, пустые места. Для столь важного голосования количество отсутствующих было велико. Отсутствовали Фортугаров со своим депутатом, как и обещала леди Элис. Также отсутствовали, что слабо поддавалось объяснению, Форхалас, Форпатрил, Форвользе и Формюир. Поскольку трое из них, а возможно, и все четверо – убежденные консерваторы и намеревались соответственно голосовать, то потеря невелика. Майлз снова принялся рисовать на полях ножи, сабли, гранаты и все такое и ждал.

– …сто восемьдесят девять, сто девяносто, сто девяносто один, – с огромным удовольствием считал Энрике.

Карин оторвалась от работы за лабораторным коммом и развернулась, чтобы посмотреть на эскобарского ученого. Тот с помощью Марсии заканчивал инвентаризацию отловленных форкосигановских жучков-маслячков, одновременно пересаживая их в свежевычищенный поддон из нержавеющей стали.

– Не хватает всего лишь девяти, – радостно сообщил Энрике. – Убыток меньше пяти процентов. Вполне допустимые потери при данных обстоятельствах, по-моему. Пока у меня есть ты, моя дорогая.

Он потянулся к Марсии и достал стоявшую позади нее банку, в которой находилась королева форкосигановских жучков-маслячков, принесенная лишь прошлой ночью младшей дочкой оруженосца Янковского. Наклонив банку, он нежно вытряхнул королеву себе на ладонь. За время отсутствия жучиха подросла на добрых два сантиметра, согласно замерам Энрике, и теперь занимала всю ладонь и даже свешивалась. Он поднес ее к лицу, ласково причмокивая и поглаживая кончиками пальцев жесткие надкрылья. Тварюшка крепко вцепилась коготками в его палец и шипела в ответ.

– Такой звук они издают, когда счастливы, – проинформировал Энрике Марсию в ответ на ее скептический взгляд.

– А!

– Хочешь ее погладить? – протянул он ей гигантского жука.

– Ну… почему бы и нет? – Марсия повторила операцию, за что была вознаграждена очередным шипением. Жучиха выгнула спинку. Марсия криво улыбнулась.

Карин подумала про себя, что всякий мужчина, чье представление о хорошо проведенном времени сводится к тому, чтобы кормить, ласкать и ухаживать за существом, по преимуществу отвечавшим на его заботу злобным шипением, отлично подходит Марсии. Энрике, еще немного поворковав над королевой, пустил ее в поддон, чтобы там о ней позаботились, накормили и почистили ее рабочие отпрыски.