Гражданская война в Испании (1936 – 1939)

Эскобар оказался не хуже Менендеса и лучше многих других генералов-республиканцев — Асенсио Торрадо, Посаса, Рикельме, Сарабии, Улибарри. Его штаб постоянно взаимодействовал с партизанами западной Эстремадуры, а командиры Эскобара неплохо применяли вверенные им скудные броневые силы. Республиканцы гибко вели сдерживающие бои, медленно отходя к востоку.

В годовщину восстания националистов — 18 июля Кейпо де Льяно ввел в бой резервы, но переломить ход сражения не смог. За три недели националисты, понеся ощутимые потери, продвинулись в глубь вражеской территории всего на 20–25 километров. Наступательный порыв Южной армии, как и войск Солчаги, угас. Второй малагской победы у Кейпо не получилось.

Пока Менендес и Эскобар отражали натиск Солчаги и Кейпо, в Каталонию прибывало советское оружие, включая пулеметы, танки, орудия и авиацию (200 советских истребителей и 50 американских многоцелевых самолетов «Грумман»). Поступило также немало продовольствия, купленного в добром десятке стран или присланного благотворительными организациями. Настроение каталонцев заметно улучшилось.

Прибыл и новый главный советник — комбриг К.М. Качанов. Вместе с Рохо они разработали план выручки Валенсии. Предполагалось преодоление не слишком широкой (150–200 метров), но быстротекущей и с крутыми берегами реки Эбро в ее низовьях с выходом в тыл группировки Солчаги.

К 25 июля наступление националистов в Валенсии и Эстремадуре выдохлось, националисты потерпели сразу две местные неудачи. Подобно республиканцам при Ла-Гранхе и Сарагоссе, за небольшие маловажные территориальные приобретения они расплатились солидными потерями. Войска Франко утратили около 30 000 ранеными, убитыми и больными плюс часть вооружения. Республиканцы потеряли вдвое меньше людей и оружия, уступили значительную территорию, но удержали большинство ключевых позиций в горных проходах. До Валенсии националистам оставалось около 50 километров, до Сагунто с его военным заводом — 23 километра.

Республике имело смысл еще несколько недель продолжать оборону, используя время для усиленного накопления и обучения войсковых резервов и дальнейшей покупки всего необходимого за рубежом.

Но военное министерство и генштаб в Барселоне, а также генерал Миаха в Мадриде оставались под гипнозом весенних поражений. Из-за плохой работы разведки они не знали о трудном положении противника. По их мнению, войска Менендеса держались из последних сил, фронт под Валенсией мог рухнуть. По их настоянию военный министр Негрин санкционировал план наступления на Эбро.

К операции была привлечена половина войск, имевшихся в Каталонии — трехкорпусная Армия Эбро, всего 60 000 человек, до 250 орудий и минометов и более половины каталонской бронетехники — 60 танков и около 100 бронемашин. В целях секретности операции участие ВВС в ней не планировалось. В резерве Армии Эбро оставался один корпус — 20 000 человек. Слишком мало было зенитной артиллерии и недостаточно — тяжелой и противотанковой.

Руководство армией было доверено Модесто. 5-м корпусом командовал 30-летний Листер, 15-м — самый молодой корпусной командир войны, 28-летний Мануэль Тагуэнья, артиллерию армии возглавлял беспартийный полковник Хурадо.

Местом удара после обработки данных войсковой и воздушной разведки с санкции генштаба был избран слабо охраняемый неприятелем гористый район излучины Эбро между Мекиненсой и Ампостой, откуда открывались два пути — на юг к Валенсии и на запад — в Арагон. Но для успешной атаки нужно было как минимум захватить узел местных дорог — Гандесу, расположенную в 40 километрах южнее реки.

В техническом отношении переправа через Эбро была хорошо продумана и подготовлена. Заранее были пристреляны многие цели на южном берегу реки, запасены понтоны и материалы для строительства временных мостов, реквизированы рыбацкие лодки, найдены проводники из местных жителей. Войска подтягивались к Эбро по ночам, тайно.

Ввиду большого размаха операции кое-какие сведения о ней все же просочились к разведке националистов и итальянцев. О возможном ударе «красных» в середине июля офицеры разведслужб доложили генералу Ягуэ, однако он счел сведения дезинформацией и не принял ответных мер. Генерал и его штаб рассчитывали на проволочные заграждения и пулеметные гнезда на южном берегу реки, которую к тому же националисты с господствующих высот держали под постоянным наблюдением и обстрелом, прекращая то и другое только в ночные часы…

Глубокой ночью с 24 на 25 июля 1938 года республиканцы после короткой, но продуктивной артиллерийской подготовки приступили к форсированию Эбро. Артиллерия била только по разведанным целям. Мощность и меткость артиллерийского огня получила высокую оценку строгих судей — германских штабных офицеров, служивших Франко, Вильгельма фон Тома и Риттера фон Ксиландера. Прибрежную оборону националистов Модесто, Листер и Хурадо подавили полностью и очень быстро.

Переправу пехоты развернули в темноте — в третьем часу утра и сразу во многих местах 50-километрового фронта, тем не менее она прошла организованно и имела полный успех на пяти из шести намеченных участков. Три республиканских корпуса хлынули через Эбро, захватив врасплох националистическое командование и солдат. Те впоследствии рассказывали: «Противник свалился на нас словно горная лавина».У Модесто было тройное преимущество в живой силе и двойное — в вооружении.

Республика вела свое крупнейшее наступление. За несколько дней две дивизии националистов были разгромлены. Они отступили, оставив неприятелю 11 000 раненых и убитых, 4000 пленных, около ста орудий и не менее 500 пулеметов, минометов и гранатометов. Единственный за всю войну раз марокканские войска Франко были обойдены и отрезаны, а их солдаты сдавались врагу сотнями. Находившийся на передовой генерал Ягуэ с трудом избежал гибели или пленения.

Снова отличился корпус Листера. Он стремительным броском прошел по сильно пересеченной местности в жару за два дня с боями почти 40 километров и достиг подступов к Гандесе. Прочие войска продвинулись на 15–25 километров.

В Республике под влиянием ликующих сводок генштаба царило лихорадочно-радостное возбуждение. Негрин, коммунисты и Альварес дель Вайо выглядели победителями. Даже Асанья, казалось, на несколько дней стал оптимистом. Газеты уверяли, что французский министр иностранных дел Жорж Боннэ, ненавидевший Республику, при известии о наступлении на Эбро слег в постель от огорчения.

В Риме Муссолини сердито заявил зятю — графу Чиано: «Запомни этот день. Я предсказываю сегодня поражение Франко. Красные — бойцы, а Франко — нет».

В таких твердынях националистов, как Бургос, несколько дней царило замешательство и пораженческий настрой. Считавшийся побежденным неприятель вырвал инициативу. После Арагонской битвы это было трудно понять. «Новое государство» Франко получило самый тяжкий за всю войну удар на поле сражения. Впервые после Сарагосского сражения его войска отступали на широком фронте.

Правда, прорыв врага на Эбро и крайне неудачное начало новой, тяжелой и незапланированной в Бургосе битвы не привели к роковому смятению в руководстве националистов. Франко в Бургосе и Ягуэ на передовой сохранили самообладание и способность к трезвой оценке событий.