Гражданская война в России: Черноморский флот
Шрифт:
Тогда я, перебив Бессмертного, спросил его, изменил ли А. И. Тихменев свое решение идти в Севастополь, или нет?
Весьма сконфуженный Бессмертный, улыбаясь, сказал: «Нет».
Тогда я, обратившись к Бессмертному, сказал: «Передайте командующему, который является изменником России, что суда, оставшиеся в гавани, завтра будут затоплены и, конечно, ему не подчинятся».
Мое заявление было бурно поддержано всем митингом.
Получив такую неожиданную отповедь, сей «доблестный» командир, покинув свою ораторскую «позицию» и сев на ожидавший его у борта моторный катер,
Считая, что и мне больше нечего делать на «Гаджибее», я вернулся к себе на миноносец «Керчь». Отметим, во-первых, попытку командования флотом через Бессмертного спровоцировать выход из гавани на рейд оставшихся судов с очевидным намерением под угрозой орудий «Воли» и «верных» миноносцев заставить указанные корабли следовать за собой в Севастополь. Расчет тем более верный, что команды этих судов, сознавая полную невозможность высадиться на берег или оказать [106] организованное сопротивление, в большинстве, конечно, подчинились бы давлению со стороны командования, на что Тихменев очевидно и рассчитывал.
2) Доклад, сделанный Бессмертным командующему флотом и его ближайшим советникам о неудавшейся «миссии», вероятно, и дал повод Н. Р. Гутану, подтасовав время действия, упомянуть о моих, якобы демагогических, выступлениях на «Ушаковском дивизионе».
На стр. 421 мы находим:
«В то время как часть толпы облепила у пристаней миноносцы с «Керчью» во главе, на котором, очевидно под руководством В, А. Кукеля, все время подымались сигналы вроде как: «Позор и смерть судам, идущим в Севастополь» и «Изменники-предатели, одумайтесь».
На самом же деле было так: когда все суда, решившие идти в Севастополь, вышли на внешний рейд и стали там на якорь, на «Керчи» был поднят сигнал следующего содержания: «Судам, идущим в Севастополь: позор изменникам России!». Этот сигнал был немедленно отрепетован другими судами, стоявшими в гавани.
На флагманском корабле «Воля» (корабль, на котором находился командующий) был сперва поднят «ответ до половины» (сигнал замечен), а затем - «до места» (сигнал разобран).
После этого, сигнал на всех кораблях, стоящих в гавани, был спущен.
Никаких других сигналов, как до этого момента, так и впоследствии, на «Керчи» не подымалось.
Отмечаем попытку разбить на несколько сигналов текст одного, выхватить некоторые слова, прибавить от себя другие, умолчав о третьих. Как называются такие поступки, господин Н. Р. Гутан? А вот на стр. 422 автор сам указывает, как реагировало население Новороссийска на решение некоторых судов идти сдаваться неприятелю:
«Выходить из гавани судам приходилось под дикий рев и проклятия огромной толпы, собравшейся на конечностях обоих молов, что тоже сильно нервировало команду».
Отметим необычайную деликатность, с которой автор изображает негодование русских людей, по заслугам напутствовавшим сдачу судов торжествующему врагу. [107]
На стр. 425 мы читаем:
«Сама «Керчь» после потопления судов под командованием В. А. Кукеля ушла в Туапсе, где и была потоплена… Есть основание предполагать, что «Керчь» ушла в Туапсе потому, что
в Новороссийске население было слишком озлоблено против нее за январь 1918 года, когда ее командой были расстреляны офицеры Варнавинского пехотного полка и произведено много грабежей и насилий».Почему «Керчь» ушла в Туапсе - видно было выше в моем кратком очерке. Читателю стоит только сравнить эту цитату с предыдущей, чтобы решить, на чьей стороне в действительности были симпатии населения. Можно ли так безжалостно опровергать себя. Кстати, мы находим на стр. 397 следующую деталь, относящуюся к моменту перехода части флота из Севастополя в Новороссийск:
«Команды начали выздоравливать. Причиною служило обстоятельство, что почти все лица, замешанные в расстрелах, бежали раньше».
Иными словами я, Н. Р. Гутан, отрицаю на стр. 397 факты, сообщенные на стр. 425, и действительно все лица, замешанные в расстрелах, бежали раньше. Дело в том, что перед самым моим вступлением в командование миноносцем «Керчь» (т. е. в начале апреля 1918 года), наведя справки, я узнал, что участников расстрела офицеров Варнавинского полка в городе Новороссийске в январе 1918 года на «Керчи» больше не было - они скрылись.
Но здесь, видимо, автором и Н. Р. Гутаном дело затеяно очень тонко: подпущен как будто между прочим расстрел офицеров Варнавинского полка для того, чтобы читателю пришла в голову догадка, что я был в то время командиром «Керчи» и хотя бы косвенно, но замешан в это дело. Отчего бы не воспользоваться удобным случаем и не замарать своего противника.
Но где тонко, там и рвется.
Подводя итоги изложенным событиям, автор на стр. 425 патетически возглашает:
«Кто же были вдохновителями этого дела? По чьему наущению был уничтожен целый ряд совершенно новых, только что вошедших в строй кораблей?». [108]
И тут же на стр. 431, излагая те оскорбления и унижения, которые выпали на долю части Черноморского флота, оказавшейся в Севастополе после Новороссийской трагедии, со стороны немецкого командования и союзников, автор пишет:
«Быстро движется время, и печальные остатки русского флота, находясь «под защитой Франции», постепенно приходят в полную негодность. Так некогда умирала в Лиссабоне эскадра адмирала Сенявина».
Не дурно. Автор, воспылав негодованием на стр. 425 по поводу «уничтожения целого ряда совершенно новых, только что вошедших в строй кораблей», на стр. 431 указывает, что такой же ряд совершенно новых, только что вошедших в строй кораблей (т. к. именно часть таких же и сдалась немцам) постепенно приходит в полную негодность.
Спрашивается, стоило ли целому ряду судов уходить из Новороссийска для того, чтобы, претерпев небывалые в истории русского флота оскорбления от немцев, а затем и от союзников, вписав в историю флота ряд печальных страниц, привести эти суда в полную негодность?
Необходимо указать автору, что часть Черноморского флота, находившаяся в Севастополе, после позорной сдачи его немцам, не имела права ожидать ни от немцев (которые прекрасно умеют ценить поступки, освященные военно-морской этикой), ни от союзников ничего, кроме недоверия и презрения.