Гражданская война

– - Роберто,-- на выдохе сказала Лаура, -- он возвращается.

Я смолк. А затем сквозь зубы -- в памяти еще были свежи обстоятельства нашей с ним встречи -- спросил:

– - Надеюсь, нет необходимости, чтобы я ушел?

– - Нет, нет, останься,-- поспешно сказала Лаура, прижимаясь ко мне крепче прежнего.

Лаура не ошиблась. Но прошло еще десять минут, прежде чем мы услышали, что пришел Роберто. И, хотя он тотчас удалился к себе, сон отлетел прочь. До утра мы не сомкнули глаз. Что до меня, -- мешал не страх, неясное беспокойство, скверное предчувствие, а, как подсказывал мой жизненный опыт, оно не всегда обманывало.

Я ушел на рассвете. Через бульвар, напротив, стоял газетный киоск, за газетами я сразу и отправился; на полпути затылком почувствовал чей-то взгляд, стремительно оглянулся -- следом шел Роберто. Да, он был слеп, но он явно вел меня, его способность обходиться без зрения поражала. Купив утреннюю прессу, я отошел

к витрине магазина, за киоск, наблюдая за сыном Лауры. Роберто на минуту остановился, будто принюхиваясь. "Словно собака по следу",-- пришло на ум сравнение. И вдруг он уверенно двинулся на меня.

"Только этого еще недоставало", -- разозлился на него я, быстро пересек бульвар и уже сел в машину, когда Роберто нагнал меня.

– - Не уезжайте, я не причиню вам вреда.

Я захлопнул дверцу, но ничего не сделал, чтобы уехать.

"Что ж, послушаем, какого черта ему надо."

Его гордо вскинутая голова была повернута куда-то в сторону, что, конечно же, ему нисколько не мешало.

– - Мсье, прошу вас, мне неприятно ваше присутствие в моем доме...
– произнес все тот же, без малейших интонаций, голос.

– - Разве это только ваш дом?
– - он раздражал меня, его невидящие глаза, безгубый рот, и этот голос, -- Я не намерен...

Он перебил меня:

– - Вы причините ей только боль... Я предупредил вас, мсье.

Отвечать ему мне не пришлось, я неожиданно услышал Патрицию.

– - Кто этот красавчик?.. Познакомьте...

– - Садись в машину, -- пригласил я ее.

– - Спасибо... Кстати, красавчик, меня зовут Патриция, а это мой в некотором роде родственник, и не советую портить с ним отношения, что, если мне не понравится?-- она говорила, все больше распаляясь.
– - Чего же мы ждем, поехали.

Непонятно почему, но я медлил.

– - Подождите, мое имя Роберто. Вы прелестны, Патриция.

– - Не собираетесь ли вы сделать мне предложение?
– - со злым сарказмом сказала Пат.

– - Возможно. Вопрос времени, -- его уверенность в себе была немыслимой.

Пат на секунду опешила, после чего нарочито громко расхохоталась. Смех ее прервался так же внезапно, как и начался.

– - Пошел прочь, урод!
– - она смотрела на него взглядом, полным ненависти, однако Роберто, казалось, не обратил на ее слова никакого внимания.

– - Мсье, не забудьте о моей просьбе. Прощайте!

Вместо ответа я нажал на газ: "Довольно с меня!".

– - Как ты здесь оказалась, и в столь ранний час?
– - спросил я у дочери.

– - Поссорилась с Вильямом, взяла такси, исколесила на нем полгорода... На тебя наткнулась совершенно случайно... А тебе привет от моей подруги...

– - Спасибо, -- я был приятно удивлен, и все мои мысли на какие-то мгновения заслонил образ Элен. Но Пат спросила о матери, и я долго рассказывал о той, кого она никогда не знала и, несмотря на это, любила любовью почти болезненной. Помню, как жадно ловила она каждое слово о ней, будто хотела увидеть ее потом во сне, словно наяву. Как только я понял, что мне больше нечего рассказывать об Элизабет, принялся в свою очередь расспрашивать ее. Патриция была немногословна.

Работала она в управлении фармацевтической компании; о ребенке я не упоминал, боясь причинить ей боль, о бывшем муже она умолчала, и лишь одна тема волновала и интересовала ее в значительной мере -- мутанты, которые вызывали у нее только отвращение, это было больше, чем неприязнь... Вот все немногое, что мне позволили узнать в тот день.

Дома Пат сразу исчезла в своей комнате. За завтраком я решил, что поеду к Филидору, и уже поднимался из-за стола, когда Кэтти принесла письмо и пояснила:

– - Его только что доставил посыльный.

Конверт был без обратного адреса. Послание, которое я нашел в нем, показалось мне знакомым:

"Месье Санс!

Я располагаю сведениями, которые, несомненно, заинтересуют Вас. Это касается Вас и Вашей семьи. Жду Вас завтра в 12.00 у бара "Глобус". Доктор Рейн."

Не читал ли я его раньше?-- возник невольный вопрос. Вспомнить, так ли оно на самом деле, я тогда не смог, однако тут же решил, что не премину воспользоваться этим приглашением.

Филидор жил теперь ближе к Булонскому лесу, в доме интересной архитектуры, в чем-то напоминавшем римский Колизей.

Меня встретила пышущая здоровье женщина с давно увядшей красой, и с большими, да с ...коровьими глазами.

– - Мое имя...

– - Вы Морис!
– - опередили меня.

– - А вы...

– - Мадам Велье, -- представилась хозяйка протягивая для поцелуя холеную руку.

– - Но что же вы, проходите, проходите, Филидор где-то в парке, он, знаете ли, бегает по утрам.

Из уст мадам Велье полился нескончаемый поток слов.

– - Филидор много рассказывал о вас, ему всегда не хватало вас рядом. Да, жизнь уходит... У нас остается все меньше друзей, все меньше радостей. Старость упрямо берет свое, и порой кажется, что юности, молодости-то и не было. Мы познакомились с Филидором в чрезвычайно романтической ситуации... Как, вы не в курсе?
– - сказала она так, словно только невежда мог не знать, как и при каких обстоятельствах повстречались они с мужем.

– - Скажу по секрету, я, право, лишена притворного жеманства, муж моложе меня на семь лет, но он был сражен моим голосом. Да, да, вы угадали, перед вами в прошлом певица... Я пела в Ла Скала, в нью-йоркской опере, и... в "Гранд-Опера" в Париже... Ах, какое это было время...

Невоздержанность на язык у мадам Велье, наверное, была ее основным недостатком: за те пятнадцать минут, что я ждал Филидора, она выдала мне потрясающее количество информации на самые разнообразные темы, словно я с ее помощью готовился выступать с публичными лекциями в университете по социологии, истории, праву, античной эстетике, и я с облегчением вздохнул, когда появился ее муж.