Гражданская война

Около шести вечера того же дня мы, вырядившись должным образом, без проблем прошли в клуб. Не хочу и не буду описывать себя в платье и на каблуках -- это отнюдь не доставит мне удовольствия.

Только мы устроились за столиком в баре, заняв удобную позицию для наблюдения за бильярдными столами, как к нам тут же подсели двое омерзительного вида мутантов. Однако приходилось мириться и с этим. Время тянулось долго, секунды, обернулись минутами, минуты стали часами. Одно меня радовало -- "наши кавалеры" оказались весьма нестойкими перед виски и поэтому скоро не устающий наполнять их рюмки Крайс ласково уложил обоих на стол, обнимая за плечи. Мы же почти не пили.

Наконец я увидел Клайнфорда.

С появлением хозяина клуба хлопнула пробка шампанского, пенящееся вино пролилось на дубовый паркет, наполнило бокалы. Господин Клайнфорд, кроткой улыбкой поприветствовав завсегдатаев, сразу прошел к бильярдному столу и весело сказал голубоглазому циклопу напротив, через зеленое сукно:

– - Фрэнк! Ящик шампанского! По рукам?!

Я узнал этот голос... маски, убийцы из дома Томашевского,.. и.

– - Клайнфорд ли его настоящее имя?
– - прошептал я на ухо Крайсу.

– - Вы знаете его?

– - Не уверен, он очень молод и изменил внешность... Возможно, он -- Ежи Стовецки. Если Вы вспомните тот инцидент на станции...

– - Я понял, о ком Вы говорите...

– - ...Что ж, придется спросить у него, так ли это... Морис, как договорились: когда все случится, захлопните свою сумочку и уносите ноги. Встретимся на улице.

Артур Крайс встал из-за столика и быстро направился к Фрэнку. Голубоглазый циклоп все еще раздумывал над предложенным пари, когда из-за его спины возник мой сообщник.

– - Ящик шампанского мелковато... Моя ставка -- жизнь!

Все замерли, улыбка слетела с лица Клайнфорда. Округлился глаз Фрэнка.

– - Кто эта мадемуазель?
– - произнес Клайнфорд, обращаясь ко всем.

– - Ах, Ежи, Ежи...
– - ядовито засмеялся Крайс.

В этот момент я стоял уже гораздо ближе к ним и не мог не заметить как, пусть всего на мгновение, вспыхнули глаза Клайнфорда.

– - Ах, Крайс, Крайс...
– - парировал Клайнфорд.

– - Итак, кажется, я не ошибся, -- продолжал Артур Крайс, -- если выиграю я, Вы оставляете меня в покое, если нет... тогда я Ваш. Уж очень надоело прятаться по углам.

– - Вот познакомьтесь, Рэм, -- сказал Клайнфорд телохранителю с перекошенным уродливым лицом, справа от себя, -- это и есть Артур Крайс, которого Вы упустили...

– - Боитесь проиграть?
– - настаивал на своем Артур, наверное, чувствуя, что почва уходит у него из-под ног.

Но Клайнфорд, впрочем, Стовецки, не отвечал. Он щелкнул пальцами -- ему поднесли полный бокал--и, наслаждаясь вкусом шампанского, Ежи взглядом искал меня... Это должно было быть... Мы встретились, глаза в глаза.

– - Вы полагаете, вашей жизни достаточно, Крайс, -- произнес он.

– - Мой добрый друг! Не прячьтесь за спинами, -- уже обратился только ко мне Ежи Стовецки.

– - Вы как будто родились заново,..
– - я вышел вперед, срывая с головы дурацкий парик.

– - Что поделать, того требовали обстоятельства... Но это я, смею Вас уверить?.. Так Вы играете, Крайс? Жизнь Ваша и Вашего приятеля -- против свободы для вас обоих?

– - Принимаю пари...

Я никогда не любил бильярд. Я никогда в нем не разбирался, но никогда в жизни не следил за игрой с таким азартом. Кажется, я даже забыл об объявленных ставках, как будто меня ничуть не волновала моя собственная судьба. Я ждал только одного -- чтобы Ежи начал проигрывать...

Крайс закурил первым, хотя, насколько я понимал, в партии все складывалось как нельзя лучше именно для него.

– - Дайте и мне!

– - тотчас откликнулся Ежи.

"Дайте и мне!" -- эхом мысленно повторил я.

Крайс протянул Стовецки пачку сигарет, затем снова взялся за кий.

Стовецки курил нервно, лицо было сосредоточено, взгляд метался от кия к разбегающимся шарам, вдруг исчезающим в лузе, и каждый точный удар Крайса заставлял Ежи глубоко затянуться. Замечу, Артур Крайс не стал испытывать судьбу и потушил свою сигарету.

Скоро я поймал себя на том, что перестал смотреть на поле, что смотрю на сигарету Стовецки, и взгляд мой, откровенный до безумия, он не мог не прочесть. В глазах Ежи отразилось недоумение, он оторвал фильтр от губ, и глянул на него так, будто увидел змею; потом непонимающе посмотрел на меня, поднес сигарету ко рту, наверное, не осознавая своей тревоги...

Ужалила ли змея?
– - не знаю. Я предоставил это провидению, защелкнув свою сумочку... Тогда стена обрушилась в устрашающем грохоте, а клуб провалился во тьму...

Уже на улице меня нагнал Артур, он был зол.

– - Проклятье! Струсили! Почему так рано?

Я отвечал, не взглянув на него, не замедляя шаг:

– - Мне надоело видеть смерть...

Я заканчиваю, дамы и господа... Моя история может показаться Вам неполной и недосказанной, на многие Ваши вопросы при огромнейшем моем желании все же не в силах дать ответы... Увы, слишком тесно в ней от загадок... Каким образом спаслись со станции Артур Крайс и Ежи Стовецки? Или происшедшее с Анри Ростоком...
– - разве не абсурд? И не был ли Крайс сам мутантом от рождения -- одолевали меня сомнения... Но совсем не для того заговорил я о тайнах.

Через день, когда я и Элен покидали Париж, на мое имя пришла бандероль. Это оказалась видеокассета, мне думается, отснятая Симоной. Опуская все лишнее, скажу лишь: мотоциклисты, привезшие Пат в гостиницу, были... полагаю, вы догадались...
– - циклопами. Но какое значение это имело после всего случившегося... после второй Варфоломеевской ночи...

42.

Теперь нас стало четверо.

Наша обитель -- уютная пещера, узким хвостом своим потерявшаяся где-то во чреве скалы; пол устлан, словно роскошной периной, но это сено и сверху огромные медвежьи шкуры. Здесь очень жарко. Ведь мы на экваторе, и прохлада только нежна. Вокруг джунгли. Непролазные дикие джунгли, с бесновато кричащими обезьянами. И всего в ста метрах вечность грохочущий водопад. Мы оторвались от мира и не жалеем. Мы были здесь счастливы и может быть еще будем... У нас свое хозяйство: несколько коз, исправно дающих молоко, небольшой огородик, всегда под рукой лес, где бродит и летает мясо, к тому же. однажды попробовав удить рыбу, я вошел во вкус... Ну, да ладно об этом.

Порой бывает трудно справляться с накатывающейся депрессией. Это только так кажется, что жизнь, пусть даже с любимым человеком, на сказочном необитаемом острове прекрасна и удивительна. Но проходят дни, месяцы, годы -- и мечта, наверное, едва ли не каждого жителя мегаполиса оборачивается ловушкой, и можно, если очень захотеть, просто сойти с ума. В такие минуты я воздаю хвалу Господу, что у меня есть солнечные батареи, вставляю в гнездо музыкального центра компакт-диск и под заученные мелодии предаюсь воспоминаниям. Вспоминаю годы дружбы и прощание с Филидором, оставшегося с безнадежно больной женой, порой Роберто, его незрячие, но полные слез глаза после смерти Лауры, Патрицию, впрочем всех... и гильотину, и САМУЮ ДОЛГУЮ НОЧЬ.