Гребень Клеопатры

— А что, если тебе взять кредит?

Анна рассмеялась.

— Ну конечно, Фредерик, как же я об этом не подумала, — с иронией сказала она. — У меня ничего нет, я снимаю этот дом неофициально, да и биография моя банку не понравится. Они предпочитают обычных людей, у которых есть недвижимость, стабильная работа и высокая зарплата. А папе тем более ничего не дадут — из-за возраста, ему скоро исполнится восемьдесят.

Мари поправила подушку за спиной.

— Может, — медленно произнесла она, — может, Эльса все равно заплатит нам за помощь, даже если мы откажемся убивать ее мужа. Конечно, не полтора миллиона, но… Ты могла бы взять…

Она умолкла. Ты могла бы взять и мою часть, хотела она сказать, но не смогла. Это был бы благородный жест, но она приняла решение. Ей и самой нужны деньги, чтобы реализовать свою мечту. Без этой мечты жизнь не имеет смысла. Если ничего не изменится, женщина по имени Мари просто прекратит свое существование, и все.

Она перевела взгляд на Фредерика и подумала: какие красивые у него брови, почти как у женщины. Ей показалось, что он тоже собирался предложить свою часть гонорара Анне, и тоже в последний момент передумал, как и она сама.

— Мне в голову приходили подобные мысли, — произнес Фредерик. — Я много думал о том, что рассказала нам Эльса. И в мыслях за одну только последнюю неделю убил ее мужа тысячу раз всевозможными способами. Утопил его в ванной, переехал машиной, отравил ядом, сбросил со скалы, застрелил, даже зарезал ножом… хотя это слишком кровавый способ даже для моих фантазий. И самое ужасное, что я делал это с удовольствием. Мне доставляло огромную радость услышать его предсмертный хрип после того, как пуля попала ему в голову. Но это только фантазии, они не имеют ни малейшего отношения к реальности. Да, мы осуществляем в мыслях то, что хотели бы сделать наяву, но не осмеливаемся. Тебе сейчас нелегко, Анна. Мы знаем, как ты любишь отца и как тяжело тебе видеть его в таком состоянии, и…

Юханна заглянула к ним, чтобы что-то сказать, но Эльса Карлстен оттолкнула ее и вбежала в комнату. Она выглядела взволнованной. Волосы растрепаны, пальто расстегнуто, шарф свисает до полу… Щеки у пожилой женщины были одного цвета с красным платьем, и Мари с удивлением заметила, что веки у нее подкрашены золотистыми тенями. Юханна вышла и закрыла за собой дверь, а Эльса рухнула на свободный стул и принялась стягивать перчатки, не замечая, какую реакцию вызвал ее неожиданный приход.

— Простите, что я без предупреждения, — выдохнула она, — понимаю, вы не хотели со мной связываться, чтобы не вызвать подозрений… но я… я просто обязана поблагодарить вас за то, что вы сделали. Полиция приезжала, меня допрашивали… я разнервничалась… но они сказали, что так происходит всегда, когда человек умирает у себя дома. Они были очень вежливы и, по-моему, ничего не заподозрили, а врач констатировал инфаркт. У Ханса уже был один. Инфаркт то есть. Теперь его увезли, то есть его тело, и, наверное, не будут больше меня допрашивать. Врач не мог не заметить, что от него пахло спиртным, а когда они увидели все эти пузырьки с таблетками, то решили, что он умер естественной смертью: у него ведь было столько болезней, да еще и сердце…

Эльса остановилась, чтобы перевести дыхание. Руки ее теребили шарф, она судорожно облизывала губы.

— Мне кажется, они ничего не заподозрили. Они не говорили, что будет дознание или что-то в этом роде. Наоборот, выразили мне соболезнования. «Сочувствуем», — сказали они. Я с трудом сдержала смех. Знаю, я кажусь вам бесчувственной. Я должна была бы, по крайней мере, испытывать угрызения совести или страх, но ощущала только радость. Я не могла не прийти сюда, потому что хочу сказать, насколько вам благодарна… Мне было так страшно, а теперь…

Слезы брызнули у нее из глаз, и она громко высморкалась. Мари почувствовала, как у нее холодеют руки и ноги. Во рту пересохло, она прокашлялась и перевела взгляд на друзей. Анна побледнела, а Фредерик закрыл лицо руками.

— Вы хотите сказать, что ваш муж, Ханс Карлстен… что он умер? — прошептала Анна наконец. Эльса от удивления даже перестала рыдать.

— Конечно умер, — пробормотала она. — Хотя я до сих пор не могу в это поверить. Должна признаться, сначала я подумала, что вы не захотите мне помогать, но не переставала надеяться… А потом ночью пришла она. Решительная и сильная. И это было… красиво… Знаю, звучит странно, но это было прекрасно. Самое прекрасное из всего, что мне доводилось видеть. Словно ангел мести спустился с небес, чтобы покарать зло. Темная тень. И эти волосы. Нет, я никогда это не забуду.

— Кого вы видели? — нервно спросила Анна. Фредерик сидел, не меняя позы. Эльса смотрела прямо перед собой, словно восстанавливая в памяти события.

— Как я уже сказала, я видела ангела мести, а не конкретного человека. Я понимаю, так было задумано. Я никогда не смогу никого обвинить, потому что не знаю, кого именно видела в спальне и кто накрыл подушкой лицо Хансу. Это мог быть кто угодно. Для меня это и будет некто, не имеющий к вам никакого отношения. Я хочу заплатить вам как можно скорее. Наличными. Но боюсь, получится не раньше, чем через неделю. Сейчас мне придется заняться похоронами. Вы должны на них прийти. Мне нужна ваша поддержка. Потом я продам дом. Во всем нужен порядок, как любил говорить мой муж.

Эльса замолчала. Потом улыбнулась, и ее лицо осветилось такой радостной улыбкой, что она сразу помолодела. Мари невольно вздрогнула. Похоже, Эльса была в трансе, она совсем не походила на ту женщину, с которой Анна познакомилась неделю назад. Что она несет? Ангел мести… Темная тень…

Мари хотела что-то сказать, но Эльса ее опередила:

— Я стояла у постели и смотрела на мужа, пока не приехала полиция. Он выглядел отвратительно, и я не могла понять, как он мог когда-то привлечь мое внимание. В тот момент… в тот момент я ничего не чувствовала. Только вспоминала, как он со мной обращался, что говорил мне, и думала: мертвый он меня вполне устраивает.

Глава одиннадцатая

Все молчали. За стеной послышался смех кого-то из клиентов. Он пришел к Фредерику с вопросом о том, как вести себя с детьми. Но сейчас Фредерик был не в состоянии его проконсультировать.

Анна сидела, уставившись на что-то за его спиной, и Фредерику пришлось обернуться, чтобы посмотреть, что это. Мари нервно теребила нитку на свитере. С ее губ сорвалось ругательство. Ситуация создалась неловкая, и, чтобы сказать хоть что-нибудь, Фредерик прошептал, что, должно быть, Эльса Карлстен сделала это сама. Она и никто другой.

— Наверное, у нее с головой не все в порядке. Такие издевательства кого угодно сведут с ума, — продолжил он. И добавил, что это не снимает с них ответственности, и он теперь всю оставшуюся жизнь будет винить себя в том, что неправильно оценил ситуацию и невольно способствовал убийству. — Как я мог! — воскликнул Фредерик. — Эльса выглядела вполне нормальной, когда рассказывала нам свою историю. Мне было ее жаль… Я и не думал, что…

— Что? О чем ты не думал?! — выкрикнула Анна и разрыдалась.

Фредерик вскочил со стула, обнял ее, погладил по голове и начал утешать. У Мари дрожала нога. Анна постепенно успокоилась и спросила, какие последствия может вызвать случившееся. Если медицинское освидетельствование выявит, что смерть насильственная, будет ли Эльса молчать? Видел ли кто-нибудь, как она к ним приходила? Неужели она и вправду заплатит им деньги?

Упоминание о деньгах вывело Мари из транса. Нога у нее все еще дрожала, но голос звучал спокойно.

— Я согласна с тобой, Фредерик, — сказала она. — Мы совершили ошибку. Не приняли ее намерения всерьез. Мы идиоты. Думали, что сможем сами разобраться в ситуации. Но я не вижу причин винить себя. У нас у всех непростые жизненные ситуации. Родственники, с которыми сложно общаться, мстительные коллеги. Мы думали, что нашего жизненного опыта будет достаточно, чтобы помочь Эльсе, но ошиблись. Обратного пути нет. Теперь надо попытаться найти выход из ситуации.