Греческие герои. Рассказы Перси Джексона

– Смотри, Фаэтон! – сказала она как-то утром, когда ему было три года. – Вон твой отец, бог солнца!

– Бог овца?

– Солнца, мой дорогой. Он водит колесницу по небу! Нет, не смотри на него прямо. Обожжешь сетчатку.

Его сестры, наверное, завидовали брату, но любовь к нему заглушала все остальные чувства. Он выглядел таким очаровательным, прыгая по всему дому с воплями: «Я бог овца! Я бог овца!» Он постоянно занимался чем-то опасным, к примеру, бегал с ножами, совал монеты в розетки и катался на трехколесном велосипеде с запредельной скоростью.

Гелиадам пришлось быстро учиться присматривать за ним. Если уж на то пошло, горожане стали называть их «гелиолетами», потому что они вечно кружили вокруг Фаэтона. Этот мальчик рос с восемью сдувающими с него пылинки женщинами – понятно, что он был себе на уме.

Став старше, Фаэтон не на шутку увлекся гонками на колесницах. Почему? Ну так у его отца была лучшая колесница во всей вселенной. К несчастью, мать категорически запрещала ему соревноваться. Любой спорт казался ей смертельно опасным занятием. Чтобы просто сходить посмотреть гонки, она заставляла его надевать шлем, ведь никогда не знаешь, вдруг кто-то потеряет управление и врежется в толпу.

К шестнадцати годам Фаэтон успел сильно устать от чрезмерной опеки мамы и семи сестер-гелиолетов. Он мечтал о собственной колеснице.

Однажды после школы он отправился на ипподром. Местный царевич, чувак по имени Эпаф, хвастался всем своим свежим приобретением – «Марк V Зефир» с бронзовыми дисками, лоурайдерской гидравликой, секвенсорными лампами на лошадиных упряжках, короче, полная комплектация. Вокруг него собралась толпа. Парни все были такие: «Ого!», а девушки такие: «Ты такой крутой!»

– Это ерунда, – сказал Эпаф восхищенным зевакам. – Его величество, он же мой папа, купит мне все, что бы я ни захотел.

Может, среди ваших знакомых тоже есть царевичи или отдельные индивиды, считающие себя таковыми, тогда вы представляете, как они могут бесить.

Фаэтон кипел от зависти и злости, он знал, что колесница Эпафа стоила больше, чем многие люди смогут заработать за всю жизнь. А уже через пару недель царевичу надоест его новая игрушка, и она останется пылиться в царском гараже.

Эпаф наслаждался вниманием, разрешая своим поклонницам по очереди подержаться за поводья, покормить лошадей морковкой и пощелкать кнопкой, выдвигающей и втягивающей лезвия на колесах.

– Это лучшая колесница во всем мире, – флегматично заметил он. – Ни у кого нет круче. Но какая разница?

Фаэтон не выдержал. Он закричал, заглушив гомон толпы:

– Это мусор!

Стало тихо.

– Кто это сказал? – спросил царевич.

Все повернулись и указали на Фаэтона: «Было приятно познакомиться, приятель».

Фаэтон вышел вперед. Он держал голову высоко поднятой, хотя на ней все еще был шлем с отражателями.

– Ты называешь это лучшей колесницей в мире? Да по сравнению с колесницей моего отца это куча металлолома.

Эпаф приподнял бровь.

– Ты же Фаэтон, да? Тот самый, с семью симпатичными няньками… в смысле, сестрами. Вы живете – э-эм – в скромном домике у реки.

В толпе захихикали. Фаэтон был красив и довольно умен, но он не пользовался популярностью. Его считали высокомерным. Кроме того, он так и не смог завести друзей в школе, потому что мама не разрешала ему заниматься спортом – по крайней мере, без шлема, наколенников и налокотников, спасательного жилета, аптечки и бутылки с водой.

Фаэтон не сводил глаз с царевича.

– Эпаф, твой папа, может, и король, но мой отец – Гелиос, бог солнца. Его колесница расплавит твою в вязкую массу.

Он говорил с такой уверенностью, что толпа попятилась. Фаэтон действительно выглядел как полубог. Он был высоким и мускулистым, с выправкой прирожденного колесничего. У него были бронзовая кожа, черные кудри и благородные черты лица, так что, по всей видимости, он говорил правду… А эти глаза, пылающие внутренним огнем, или это просто отражался свет?

Эпаф лишь рассмеялся.

– Ты… сын Гелиоса. Скажи мне, где твой отец?

Фаэтон указал на небо:

– Наверху, разумеется. Ведет свою колесницу.

– И каждую ночь он возвращается в вашу хижину, да?

– Э-эм, нет…

– Как часто ты с ним видишься?

– Вообще-то я никогда его не видел, но…

– Откуда ты тогда знаешь, что он – твой отец?

– Мне сказала моя мать!

В толпе опять засмеялись.

– О, мои боги, – простонала одна из девчонок.

– Как тупо, – фыркнула другая.

Эпаф провел рукой по сделанной на заказ бронзовой отделке своей колесницы.

– Твоя мать… эта та леди, что заставляет тебя носить повсюду этот дурацкий шлем?

Лицо Фаэтона напряглось.

– Сотрясения очень опасны, – пробормотал он, но его уверенность уже пошатнулась.

– Тебе никогда не приходило в голову, – продолжил царевич, – что твоя мать лжет? Что она пытается таким образом тебя порадовать, ведь на самом деле ты жалкий неудачник.

– Это неправда!

– Если твой отец Гелиос, докажи это. Попроси его спуститься к нам.

Фаэтон поднял взгляд на солнце (не делайте этого без должной защиты глаз, как миллион раз твердила мама Фаэтона) и мысленно обратился к отцу, чтобы тот подал знак.

– Ну давай, – подначил его Эпаф. – Пусть солнце проедет зигзагом! Закружится кольцом! Моя колесница разгоняется до шестидесяти миль в час, а ее горн играет «Кукарачу». Наверняка солнце может что-нибудь покруче!

Толпа заулюлюкала.

«Пожалуйста, пап, – молил про себя Фаэтон, – помоги мне».

На секунду ему почудилось, что солнце вспыхнуло ярче… но нет. Ничего.

Фаэтон бежал опозоренный.

– Вали-вали, сияющий мальчик! – кричал ему вслед царевич. – Беги к своей мамочке и сестрицам! Они уже приготовили тебе слюнявчик и кашку!

Вернувшись домой, Фаэтон с силой захлопнул за собой дверь спальни, врубил музыку на полную громкость и принялся швырять в стену учебники. (Ладно, это лишь мои предположения, но когда у меня плохое настроение, нет ничего лучше, чем превратить учебник «Веселые алгебраические уравнения» во фрисби.)

Семь сестер собрались за дверью, спрашивая, что случилось. Не получив ответа, они бросились к матери.