Грегор и смутное пророчество
Шрифт:
Он снова вскочил на ноги — и снова получил удар хвоста.
Тараканы были уже метрах в трех от берега. И в этот момент крысы их настигли. Тараканы словно этого и ожидали — видно было, что они не растерялись: возможно, они уже заранее обговорили свои действия на случай опасности. Темп прибавил скорости и продолжал бежать к противоположному берегу, а Тик резко остановилась и развернулась навстречу крысиной армии.
Когда они атаковали Тик, она внезапно взлетела и врезалась прямо в морду первой крысы, что вызвало среди крыс замешательство и заставило их приостановиться. Надо же — до этого
Темп уже успел добраться до берега, когда обрушился мост. Двадцать крыс и с ними Тик, в зубах крысы-вожака, попадали в воду. И словно для полноты картины из воды тут же вынырнула невероятных размеров рыба, похожая на пиранью, и стала глотать вопивших и визжавших крыс.
Через минуту все было кончено. Только вода еще немного колыхалась в том месте, где разыгралась трагедия. Крысы не стало. И Тик тоже не стало. Она исчезла навсегда.
ГЛАВ 23
— Давайте, давайте, шевелитесь! — подгонял Живоглот.
Вскоре они всей гурьбой оказались в относительно сухом и, к счастью, лишенном всяких запахов туннеле.
Едва они в него зашли, как Живоглот скомандовал:
— Всем остановиться. Садитесь. Нам необходимо успокоиться.
Остальные в полном молчании растянулись на каменном полу. Грегор сел рядом с Темпом, спиной костальным. Он ощупью нашел горячую ручку Босоножки и взял ее в свою. Он едва не потерял ее. Еще чуть-чуть — и ее бы не стало. Она никогда бы не увидела папу, никогда больше не смогла бы обнять маму, и они все вместе — Босоножка, Лиззи и он — больше никогда не брызгали бы друг на друга водой, не шалили и не смеялись.
Ничего бы не было. Совсем ничего.
Ему не хотелось смотреть на остальных путешественников. Они видели, что Босоножка и тараканы в опасности, все это видели! Нет, он даже не смог бы с ними сейчас разговаривать.
А Тик… Маленькая храбрая Тик — она встала одна против целого полчища крыс, чтобы защитить его любимую сестренку. Тик — которая почти всегда молчала. Тик — которая делилась своей едой. Тик — которая была всего-навсего тараканом.
Да, просто тараканом, который пожертвовал своим временем-жизнью, чтобы его стало больше у Босоножки.
Грегор поднес пальчики Босоножки к губам и поцеловал их. Он чувствовал, как слезы текут по щекам. С тех пор как оказался здесь, он еще ни разу не заплакал, а ведь поводов было хоть отбавляй. Но поступок Тик, ее самопожертвование разбили тонкую скорлупу, в которую он все это время прятался.
С сегодняшнего дня он должник у тараканов. С сегодняшнего дня он испытывает к ним самую преданную любовь — и это навсегда! Он уже никогда не сможет лишить таракана жизни, даже если случится великое чудо и он окажется дома, в Наземье.
И Грегор затрясся в рыданиях. Возможно, с точки зрения остальных он выглядел нелепо, оплакивая таракана. Ну и пусть, ему было все равно. В эту минуту он их ненавидел. Всех до единого.
Темп, у которого от горя усики прижались к самой голове, протянул лапку и слегка дотронулся до
его плеча:— Тебе спасибо. Ты плачешь, что время, что Тик потеряла время. Ты плачешь.
— Босоножка тоже бы плакала, если бы…
Грегор не договорил — его душили рыдания. Вообще-то это хорошо, что Босоножка не видела, как погибла Тик, — сестренка бы ужасно переживала, ей трудно было бы уразуметь, что произошло. А он вряд ли сумел бы ей все объяснить, ведь она еще так мала.
Кто-то положил руку ему на плечо. Грегор дернулся. Он знал, что это Люкса, — но ему не хотелось с ней сейчас говорить.
— Грегор, — ее шепот звучал печально, — Грегор, я хочу, чтобы ты знал: если бы твоя сестра и Темп упали с моста — мы бы их подхватили. Мы бы и Тик подхватили — но когда на нее напали, это стало уже невозможно…
Он прижал к глазам кулаки, пытаясь остановить слезы, и кивнул. Ладно, это уже кое-что.
В самом деле, Люкса могла бы нырнуть под мост за Босоножкой, если бы та упала. Ведь подземные не боятся падать — у них есть летучие мыши.
— Ладно, — сказал он. — Должно быть, ты права. — Люкса села рядом, но он даже не пошевелился. — Вы, конечно, думаете, что очень глупо с моей стороны плакать о таракане.
— Ты плохо знаешь подземных, Грегор, если думаешь, что мы не умеем плакать, — мягко возразила Люкса. — Мы тоже плачем. И не только о себе.
— Но о Тик вы не плачете, — с горечью заметил Грегор.
— Я вообще разучилась плакать. Я не плачу с тех пор, как умерли мои родители, — тихо произнесла Люкса. — Но то, что сейчас плачешь ты, я ничуть не считаю глупым.
Слезы заструились по щекам Грегора с удвоенной силой, когда он представил себе, как это, должно быть, ужасно — утратить способность плакать! И он тут же простил ей все. Он даже не помнил, в чем, собственно, была ее вина.
— Грегор, — мягко сказала она, когда он начал успокаиваться. — Если ты вернешься в Регалию, а мне… мне не доведется это сделать, прошу тебя, скажи Викусу, что я поняла.
— Поняла что? — спросил Грегор.
— Поняла, почему он оставил нас с Живоглотом, — ответила Люкса. — Этот грызун в самом деле нам нужен. Я видела, как он старался защитить нас.
— Ладно, передам, — пробормотал Грегор, вытирая слезы. Помолчав минуту, он спросил: — Слушай, а как часто надо давать Босоножке лекарство? Она все еще очень горячая…
— Надо дать еще несколько капель прямо сейчас, прежде чем продолжим путь, — сказала Люкса, гладя Босоножку по голове.
Малышка что-то пролепетала, но не проснулась, зато послушно приоткрыла ротик, когда они ее об этом попросили, и проглотила лекарство.
Грегор встал, стараясь не думать о только что пережитом.
— Ну что ж, командуй, куда дальше, — сказал он, не глядя на Живоглота.
Тот наверняка участвовал во множестве сражений. И, возможно, ему не раз приходилось убивать. Он так просто велел тогда Гокс сожрать Трефлекса. Грегор не сомневался, что гибель Тик для Живоглота была из разряда таких событий… ну, как если бы кто-то из людей прихлопнул у себя дома таракана.
Но когда Живоглот заговорил, в его голосе не было обычной язвительности:
— Возьми себя в руки, Наземный. Твой отец уже совсем близко.