Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Сквозь царивший повсюду запах моря и городской копоти иногда прорывались крепкий аромат кофе из соседнего кафе «Старбакс», вонь густой похлебки из моллюсков или дух от шашлыков из вяленой козлятины, что предлагали назойливые уличные торговцы. Покупатели, сновавшие мимо их палаток, постоянно заходились кашлем. Ракким тоже почувствовал, как у него запершило в горле. Видимо, даже сюда долетал дым и пепел от бушевавших в Китае и Австралии мощнейших пожаров, уничтожавших все на своем пути. Вчера в выпусках новостей показали объятых пламенем кенгуру, скакавших по тлеющей земле на фоне черного от дыма неба. Дирижабли контртеррористической защиты, висевшие вокруг города, полыхнули в лучах заходящего солнца, и Раккиму на миг почудилось, будто огнем охвачен весь мир.

Мимо, оживленно болтая, прошмыгнули две женщины в ярких платьях. Бывший фидаин с благодарностью вдохнул

пьянящий аромат самых модных итальянских духов. «Дольче вита» — «Сладкая жизнь». Не менее восьмисот долларов за унцию. Модерны отличались крайним оптимизмом. Страстные потребители, влюбленные в блестящие штучки и непрерывно совершенствуемые безделушки. Собственное богатство успокаивало модернов, делало их бесстрашными и романтичными. Позволяло их глазам сиять в лучах заката.

Аль-Файзал обнял за плечи какого-то прохожего, демонстрируя притворное дружелюбие к товарищу по вере. Очевидно, он не сомневался в безукоризненности собственной маскировки. Еще один оптимист. По его мнению, Аллах наверняка уже увековечил триумф Тарика аль-Файзала в Книге Дней.

Нелепо, однако лишь эти непримиримые враги, модерны и фундаменталисты, входили в число граждан Исламской республики, свято уверенных в наступлении светлого будущего. Прочие, как молчаливое большинство умеренных, так и христиане, обращали внимание на обваливающиеся автострады, часто выходившую из строя энергосистему, детскую смертность, побившую рекорды Нигерии, и регулярные вспышки холеры в Чикаго и Денвере. Ну что ж, пусть фундаменталисты с модернами верят в своих неискренних богов. Ракким предпочитал верить в тепло лежащей рядом Сары, в первые неуверенные шаги их сына. А еще он верил в неожиданные проявления дружбы и смех перед лицом неизбежного. Но как же оптимизм? Чтобы быть оптимистом, нужно уметь закрывать глаза на очевидное, а это вряд ли кому-либо делает честь.

Как любил говорить Рыжебородый, оптимизм — для дураков и детей. Молись о победе, готовься к несчастью. Учитель Раккима. А еще мучитель. Надсмотрщик. Дядя во всех смыслах, только не по крови. Рыжебородый — глава Службы безопасности, любитель грубого, до хруста костей, американского футбола и контрабандной кока-колы… жуткий патриот, идейный умеренный. Аллах даровал ему спокойную смерть на заднем сиденье лимузина, рядом с племянницей Сарой. Не прошло и дня, чтобы Ракким не сожалел о нем. А президент Кинсли сейчас нуждался в Рыжебородом больше, нежели когда-либо. Нуждался в его силе и решимости, в его холодной рассудительности среди охваченного огнем мира. Рыжебородый был нужен стране. Нужен Раккиму.

Наступило время очередного выпуска новостей, и на голографическом дисплее ближайшего киоска появилось изображение передислокации войск вблизи границы с Мексиканской империей. Бывший фидаин замедлил шаг. Бегущая строка в нижней части экрана рекламировала неприлипающую к телу чадру, а над ней по пустыне катились танки с красными полумесяцами на башнях. Якобы остановившись поглазеть на репортаж, Ракким наблюдал за отражением четверки в дисплее. Трое сопровождающих медленно развернулись, осматривая толпу, а аль-Файзал поспешил дальше. «Черный халат» по-прежнему двигался неправильно.

Возле киоска задержалась пара студенток из умеренных. Прозрачные розовые чадры скорее подчеркивали их красоту, нежели скрывали ее. Взгляды девушек скользнули по Раккиму. Католики — запретный плод. Их похотливость и ветреность обсуждались только шепотом. Правда, с большим интересом. Бывший фидаин улыбнулся им в ответ и продолжил путь, испытывая легкое смущение от удовольствия, вызванного любопытством юных особ к собственной персоне. Он подумал о Саре, ждавшей его дома, и в миллионный раз возблагодарил небеса за то, что не родился католиком. Эти глупцы так легко исповедуются. Разве они не в силах держать собственные грехи при себе?

Аль-Файзал горделиво пересек проезжую часть под сердитые гудки водителей. Телохранители не стали занимать позиций впереди, а медленно растянулись, сломав прежний строй.

Ракким дождался зеленого света, также перешел на противоположную сторону улицы и остановился у лотка с мороженым. Земляника и манго. В район мелких лавочек на окраине Зоны он вступил, слизывая с пальцев сладкие капли.

В плане морали Зона являлась нейтральной территорией. Здесь терпимо относились к порокам, а полиция предпочитала не вмешиваться в дела других людей. Гнусная, омерзительная, но не лишенная творческого начала, она представляла собой гигантское скопление танцевальных клубов, кинотеатров с зарубежным репертуаром, магазинов, торгующих контрабандной электроникой, и

отелей для влюбленных. Центр опасных развлечений. Своего рода предохранительный клапан. Американцы оставались американцами, несмотря на новый флаг и режим. Уличные фонари в Зоне отсутствовали, пространство между зданиями освещалось неоновыми вывесками и тусклыми огоньками увеселительных заведений. Ракким, пока не женился, жил тут. Имел долю в ночном клубе «Полнолуние». Он знал Зону, но сам перестал иметь к ней какое-либо отношение.

В каждом дверном проеме грохотала музыка — уникальная местная особенность. Почти на всей территории города по громкой трансляции передавали лить духовные гимны и проповеди. Зона же с гордостью демонстрировала отсутствие любых запретов. Ее сердце билось в темпе русского попа, бразильских мотивов, китайского техно и мотауна, образуя диссонанс со всеми остальными районами. Любой, кто проходил по здешним улицам, мгновенно оказывался во власти общего ритма. Пульс его учащался, шаги становились быстрее, а голова начинала кивать в такт мелодии. Рат-а-тат-тат. Аль-Файзалу даже удалось немного посопротивляться, но и он вскоре принялся размахивать руками, переставляя ноги словно в спешке. Теперь придется ему просить прощения за подобную непосредственность, до хрипоты молить Аллаха отпустить вину за непреднамеренно испытанное удовольствие. Возможно, он даже принесет в жертву белого барана, перережет животному горло и раздаст мясо нуждающимся, благо голодных ртов имеется в избытке.

Аль-Файзал споткнулся и едва не упал на растрескавшемся, почерневшем тротуаре. Год назад на этом самом месте в последний день Пасхи подорвал себя террорист-самоубийца. Он пытался проникнуть в клуб «Китчи ку», но не смог пробиться сквозь толпу и привел взрывное устройство в действие прямо на улице. Дорогой билет в рай. Погибли сорок три человека. Прошлая весна выдалась для столицы очень неудачной. Смертники выбрали в качестве мишени Зону, и количество жертв измерялось сотнями. Официально во всем обвинили фанатиков из Библейского пояса, а в действительности ответственность следовало бы возложить на великого муллу «черных халатов» в Нью-Фаллудже. Президент лично посетил Зону после самого кровавого теракта и заявил перед объективами телекамер, что никому не удастся запугать его народ. Потом он тайно отдал приказ командиру фидаинов проникнуть в Нью-Фаллуджу и взорвать личную мечеть великого муллы. Атаки террористов на столицу немедленно прекратились.

Аль-Файзал резко обернулся, и Ракким едва не решил, что его обнаружили, но через мгновение «черный халат» нырнул в крошечный магазинчик «Игровые приставки Иглтона». Неожиданный поворот событий. Иглтон давно жил в Зоне и имел репутацию стойкого модерна, хакера и извращенца. Компьютерный гений часто заходил в «Полнолуние» выпить настоя ката и словить приятный кайф. Какие дела он мог вести эмиссаром ибн-Азиза?

Ракким свернул в тот же переулок и скрылся в темноте. Бросив взгляд на улицу, он ловко вскарабкался по вертикальной кирпичной стене, используя лишь кончики пальцев и носки ботинок, и скоро оказался на крыше соседнего здания. Отсюда бывший фидаин мог видеть, через какую дверь аль-Файзал выйдет — заднюю или переднюю. В любом случае от слежки ему не избавиться. Беседу с Иглтоном придется пока отложить.

Ракким ждал. Двое телохранителей расположились по обеим сторонам магазинчика и сосредоточенно изучали витрины. Замыкающий слушал музыку, заняв позицию у входа в клуб «Крокодил». Трехсотфунтовый вышибала предложил ему либо заходить, либо валить подобру-поздорову, но затем внимательнее присмотрелся к человеку, не проявившему к его реплике ни малейшего интереса, и поспешил исчезнуть сам.

Оставаясь невидимым, Ракким продолжал наблюдать за действиями всей троицы, когда завибрировал вживленный в мочку уха трансивер. Он затаил дыхание. Два длинных импульса, три коротких. Срочный вызов от Сары. Три коротких означали просьбу встретиться в президентском дворце. Два коротких — дома. Один короткий — на конспиративной квартире к югу от стадиона Хомейни. Ракким ждал повторного вызова для подтверждения. Есть. Он медлил, не желая прерывать слежку за аль-Файзалом. Нет, придется уходить. Спускаясь по стене, бывший фидаин практически пролетел последние десять футов. Может, попросить о помощи Коларузо? Дело, без сомнения, выходило за пределы компетенции полицейских, но Ракким доверял сыщику больше, нежели Службе государственной безопасности. Набирая номер, он оглянулся и увидел аль-Файзала, торопливо выходящего из магазина прямо на проезжую часть. На ходу «черный халат» похлопал себя по правому карману. Очевидно, от Иглтона он получил не только информацию.

Поделиться с друзьями: