Грехи. Книга 1

– Нет, конечно.

Хеберле сел за стол, взял пачку «НВ» и, выудив из нее сигарету, прикурил.

– Скажите мне, мадемуазель… Я правильно вас называю? – Элен кивнула. – Так скажите мне, почему вы решили обратиться к частному детективу?

Немного помолчав, она подняла голову и посмотрела ему в глаза.

– Мне надо кое-кого разыскать.

Карл Хеберле кивнул и выпустил облачко голубого дыма.

– Кого?

– Мужчину. Мужчину, который во время войны служил во Франции.

Он бросил на нее быстрый взгляд:

– Немца?

– Да, немца, – спокойно ответила Элен.

– И почему же вы хотите его разыскать? – спросил он, буравя ее глазами.

– Потому что он был ко мне очень добр, – ответила Элен, опустив глаза. – Он спас мне жизнь.

– Вы обманываете меня, мадемуазель, – сказал Хеберле. – Вы его ненавидите.

Элен молча посмотрела на него, затем вдруг придвинулась ближе, и в глазах ее вспыхнула ненависть.

– Да! – свистящим шепотом сказала она. – Я его ненавижу!

– И какая же причина побудила вас на розыск? Вы хотите отдать его под суд или… свести с ним личные счеты?

– Он должен ответить за содеянное, – ответила Элен дрогнувшим голосом.

– Мне надо знать, что он сделал.

Элен, словно от острой боли, зажмурилась и начала глухим, монотонным, каким-то уставшим голосом:

– В 1944 году мне было семь лет. Нем… прошу прощения… нацисты, выбив дверь, ворвались в наш дом. Моя мама была членом подполья. В то время она была беременна. Они обнаружили радиопередатчик, спрятанный в нашем доме. Они били мою маму по животу до тех пор, пока… пока…

– Минуточку, мадемуазель.

Вздрогнув, Элен взглянула на него полными ужаса глазами. Хеберле вынул откуда-то бутылку шнапса и плеснул немного в стакан. Перегнувшись через стол, он протянул его посетительнице. С благодарностью кивнув, Элен залпом выпила. Руки ее дрожали.

– Пожалуйста, продолжайте, – сказал он мягко.

Элен тяжело сглотнула. Поставив стакан на стол, она продолжила…

Хеберле долго молчал, когда она закончила: сказать ему было нечего. Молчала и Элен, внезапно лишившись дара речи.

– Я никогда больше не видела своих сестер, – выдавила она наконец. – Думаю, их угнали в Польшу.

– И вы знаете, кто совершил эти зверства? – Хеберле посмотрел на нее с состраданием.

– Я его никогда не забуду.

– Вполне возможно, что он уже осужден за военные преступления или отбыл срок и его освободили. Вы когда-нибудь думали об этом?

– Да, но интуиция мне подсказывает, что его так и не поймали. Он ходит где-то на свободе. В Берлине, Мюнхене или Буэнос-Айресе, а возможно, и здесь, в Кельне. Я чувствую это!

Вы должны отдавать себе отчет в том, что многие немцы во время войны служили во Франции, мадемуазель. Многих из них потом перебросили на другие фронты. Часть – на Восточный фронт, некоторых – обратно сюда, в Германию, других – в Италию или Голландию… – Хеберле пожал плечами. – Многие из них погибли, личные дела других уничтожены. В том хаосе трудно было разобраться, проследить за судьбами людей.

– Я понимаю, – отозвалась Элен.

– Вы могли бы обратиться в американские или еврейские организации. Это стоило бы вам гораздо дешевле.

– Нет! – твердо заявила Элен. – Нет! – повторила она еще раз. – Я этого не хочу. Я не хочу, чтобы они им занимались. Я хочу расквитаться с ним сама.

Хеберле затушил в пепельнице сигарету.

– Вы знаете, как его зовут?

– Нет.

– А откуда он родом?

– Нет.

– Тогда все гораздо сложнее, – вздохнул Хеберле.

Элен порывисто перегнулась через стол и крепко схватила его за руку.

– Его обязательно надо найти! – глядя на него горящими глазами, сказала она.

– Как вам будет угодно, но быстрого результата я вам не обещаю. Лично я бы рекомендовал вам отказаться от этой затеи. Вы только зря потратите деньги. – Он сочувствующе посмотрел на нее и добавил: – И нервы.

Элен нравился этот молодой человек. Он был с ней предельно откровенен. Он не был похож на других, которые взялись бы за что угодно, лишь бы выкачать из нее побольше денег.

– Я заплачу вам, сколько потребуется, – выпалила она. – Я хочу, чтобы вы лично занялись этим делом.

– На это могут уйти многие месяцы, – предупредил он. – А то и годы.

– Я не тороплюсь, – отозвалась она голосом, острым, как лезвие ножа. Открыв сумочку, она вытащила из нее толстый конверт и положила его на стол. – Вот предварительный гонорар.

Он открыл конверт и, словно колоду карт, быстро пересчитал деньги.

– Здесь двадцать тысяч немецких марок, – пояснила она. – Наличными. И если вы его найдете, я заплачу вам определенную сумму сверх вашего гонорара. Я открою вам счет в Дрезденском отделении банка на сумму двести тысяч марок. Пусть это вдохновит вас в ваших поисках.

– Должно быть, вам очень хочется найти этого человека, – присвистнул Хеберле.

– Именно так, герр Хеберле. А вам? Вы беретесь за это дело? – с вызовом спросила Элен.

– Надо быть дураком, чтобы отказаться от таких денег. А сейчас расскажите мне все, что знаете о человеке, которого разыскиваете.

– Во-первых, мне известно, что он знаком с сержантом по имени Шмидт. Тот очень толстый.

– В нашей стране тысячи таких Шмидтов. Слишком распространенная фамилия. Не могли бы вы описать его подробнее?

Я бы сказала, что он невысокого роста, темноволосый, с красной физиономией. Когда я была ребенком, он казался мне высоким, но в детстве все взрослые кажутся детям высокими. На подбородке у него родинка. Вот здесь.

– Что еще?

– К. сожалению, больше ничего.

– А тот человек, которого вы разыскиваете? Элен зловеще усмехнулась:

– Я знаю его звание, знаю, что он служил в СС, и могу описать. Он высокий, лицо – словно обтянутый кожей череп. Он очень безобразный, герр Хеберле. Он, видите ли, альбинос.

Глава 8

Граф помог Элен снять норковое манто и небрежно бросил его на спинку обитого бархатом кресла. Элен села, стараясь не помять вечернее платье, и, слегка подавшись вперед, стала рассматривать зал из личной ложи графа.

Она любила ходить в оперу. Ей нравилось наряжаться, готовясь к выходу в театр, и нравилось смотреть на наряды других. Всякий раз, когда она поднималась по ступеням широкой красивой лестницы, ее охватывало радостное возбуждение. Но больше всего ей нравилось погружаться в мир музыкальной мелодрамы, которая разворачивалась на сцене. Все как будто было нереальным и в то же время происходило на самом деле. У нее мурашки бежали по коже.