Греши и страдай

— Мы больше не будем этого делать, доктор.

Я перевел взгляд на нее. Черта с два мы этого не сделаем.

— Нет, ты точно не будешь, —погрозила мне пальцем доктор Лейн. — Потому что, если ты это сделаешь, ты можешь больше не встать, или можешь убить еще больше клеток мозга и проснуться совершенно другим человеком.

Ледяная вода соединилась с камнями у меня в голове, охладив меня.

Уоллстрит бы охренел, если бы знал, что я натворил. Предстоящая битва с отцом была только половиной войны. Другая половина полагалась не на кулаки и пули, а на переговоры и публичные выступления.

«Я должен быть представительным и быстрым, а не тупым идиотом».

Как я мог рискнуть оказаться таким идиотом, когда на кону стояли мои средства к существованию?

Я вздрогнул, когда Клео схватила меня за бедро. Ее пальцы приземлились так чертовски близко к моему члену.

Вот почему я играл в рулетку своим мозгом. Из-за нее.

Лютик была моей ахиллесовой пятой — ведьмой, которая делала меня горячим, жестким и чертовски слабым.

Ее зеленые глаза перебегали с меня на дока.

— Эм, извини, если я медленно соображаю, но что ты имеешь в виду? Убить больше клеток мозга?

Я напрягся.

— Ничего. Она ничего не имела в виду.

Опираясь руками на мягкие подушки, я поднялся. Комната закружилась, но я намеренно не позволил головокружению и пульсирующей боли проявиться на моем лице.

— Спасибо, док. Я чувствую себя в десять раз лучше и хочу одеться.

Доктор посмотрела на меня слишком понимающим взглядом. Она знала, что я смущен, зол, но, прежде всего, до смерти напуган тем, что эта, казалось бы, простая вещь могла лишить меня всего, что я знал.

«Клео так себя чувствовала с амнезией?»

Я покачал головой. Это было слишком больно, чтобы даже думать об этом.

— Да, спасибо, что пришла снова.

Клео встала. Ее лицо было ласковым, но глаза горели вопросами — без сомнения, готовилась выплеснуть их мне в лицо, как только мы останемся наедине.

— Я тебя провожу, — поставив ноги на ковер, я плотнее натянул одеяло на талию.

— Нет, оставайся здесь, — доктор Лейн надавила мне на плечо. — Отдыхать, помнишь?

Отпустив меня, она склонила голову к кухне.

— Я оставила для тебя на стойке несколько противовоспалительных средств с более высокими дозами. Выпей четыре в следующие двадцать четыре часа, затем остановись. Они разрушат слизистую оболочку желудка, и у тебя будет больше проблем, если ты этого не сделаешь.

Я кивнул.

— Понятно.

Закатив глаза, она кивнула Клео.

— Если я тебе снова понадоблюсь, у тебя есть мой номер в быстром наборе. До свидания, миссис и мистер Киллиан.

Клео покраснела.

Мое сердцебиение участилось, когда я представил себе существование, в котором мы безвозвратно соединились. Из-за моей ненасытной потребности воплотить это в жизнь я чуть не упал на гребаное колено.

Бросив последний неодобрительный взгляд, доктор Лейн быстро исчезла из холла, и слабый щелчок входной двери послужил отправной точкой для надвигающейся тирады Клео.

Она обернулась, и ее нежный румянец сменился ярким гневом.

Я напрягся, готовясь к ее натиску.

Я ждал…

Только ничего не было.

Я взглянул на нее краем глаза. Мое сердце раскололось, когда по ее щеке скатилась единственная слеза.

— Ах, Лютик… не надо.

Она размазала слезы по щекам, отступая от дивана.

— Не надо меня называть Лютик, — проведя руками по спутанным волосам, она оскалилась. — Ты потерял сознание внутри меня, Артур! Ты хоть представляешь, насколько это было ужасно? Как я испугалась, когда ты не проснулся? Как сильно я кричала, когда мне приходилось скатывать тебя с себя, и я чувствовала, как ты выскользнул из меня, словно мертвый?

Клео обхватила себя руками, дрожа.

— Это было ужасно! И что еще хуже — это я во всем виновата!

Я наклонился вперед, обхватив голову руками.

— Это не твоя вина.

— Да, так и есть. Ты хотел остановиться. Ты все время пытался действовать медленно, и я заставила тебя.

Мой собственный гнев вспыхнул.

— Дело не в тебе, Клео. Я знал, что так будет лучше, но я ни хрена не контролирую себя, когда дело касается тебя

— Вот видишь, опять я виновата!

За ее резкостью скрывалось рыдание.

Встав, я двинулся к ней. Я должен был ее обнять. Должен был извиниться. Протянув руку, я пробормотал:

— Извини.

Клео отшатнулась.

— Что с тобой происходит? Почему ты мне не скажешь?

Судорожно вздохнув, ее голос стал холодным.

— Я скажу тебе, почему. Потому что ты упрямый, высокомерный и думаешь, что непобедим. Ты всю жизнь скрывал свою боль. Ты никогда не верил, что я тебе помогу.

Ее лицо исказилось, но Клео не сломалась.

— Что ж, у меня новости для тебя, Киллиан. Ты принадлежишь мне. Если тебе плохо, мне нужно знать. Если ты что-то скрываешь от меня, я заслуживаю того, чтобы ты меня проинформировал. Теперь, когда ты очнулся, мне нужно... мне нужно побыть одной. Я больше не могу разбираться с твоими секретами.

Ее голос превратился в шепот.

— Ты не можешь ничего от меня скрывать. Я не позволю тебе. У тебя всегда была каждая часть меня, но у меня никогда не было всего тебя. И это... это так меня ранит.

Прежде чем я успел возразить, Клео убежала.

Я никогда раньше не жил в доме с рассерженной женщиной.

Официально — это отстой.

Клео каким-то образом удалось наполнить дом своим возмущением, распространив его по каждой комнате. Куда бы я ни шел, ее раздражительность преследовала меня. Она поглотила все, заставив меня почувствовать себя болваном.

Я не знал, должен ли пойти к ней или ждать, пока она не придет ко мне, но к одиннадцати часам вечера с меня было достаточно.