Грешная женщина

— Девушка хорошая, спасибо. Но не будет ли хлопот с ее родителями?

— Все улажено, Серго. Ни о чем не думай.

Утреннее пробуждение его было энергичным: жаркая, как перина, девица нависла над ним смеющимся ликом:

— У нас будет маленький, будет маленький! Ты хочешь?!

— Как ты можешь знать? — Он попытался дотянуться до сигарет. — Чтобы знать, нужно время.

— Я знаю, знаю, — бормотала она, целуя его губы, щеки, уши, как-то необременительно, без всяких усилий с его стороны впускала в себя.

…За три года после восшествия на престол меченого Сергей Петрович солидно укрепил и расширил свой бизнес. К золотому промыслу добавил небольшое, но прибыльное предприятие по сбыту западного ширпотреба (два склада на Лосинке, сеть торговых палаток, «шопиков», «комков»), а также официально зарегистрировал фирму но продаже и перекупке недвижимости. Забот всегда было по горло, но их еще прибавилось, когда начался по стране сперва осторожный, а впоследствии все более азартный и поспешный раздел территорий, зон влияния. Кто умел глядеть вперед, тот понимал, что век меченого царька недолог и на смену ему обязательно придет зверюга покрупнее. К громадному пирогу прокрадывалось множество неясных теней. Уже выявилось несколько персон, которые внушали доверие смекалистым людям. Но угадать, кто именно одолеет в затеявшейся схватке и на кого хорошо бы заранее сделать ставку, было почти невозможно. И все же был один человек, в котором сомневаться не приходилось, который сохранял силу при всех режимах, к нему и устремился Сергей Петрович, хотя не без долгих колебаний. Подступая под чье-то крыло, пусть на самых выгодных условиях, он отчасти жертвовал своей независимостью, но выбора не было: в смутную годину в одиночку не уцелеешь. Мелкая птичка мелко и клюет, да и то до тех пор, пока сверху не кинулся ястреб. Про Елизара Суреновича Благовестова было известно, что этот бессмертный старичок держит за глотку почти все коммерческое подполье страны и, более того, успел напускать своих людишек в заповедные кремлевские вотчины. Только для того, чтобы попасть к нему на прием, Сергею Петровичу пришлось отстегнуть пару «тонн», но игра, разумеется, стоила свеч. Принял его Елизар Суренович в одной из своих загородных резиденций, и принял хорошо, уважительно. Было приятно, что старик о нем наслышан, но разговор тем не менее начался круто. Благовестов не поинтересовался, чего хочет гость (впрочем, что интересоваться, и так понятно), а сразу выставил условия — сорок процентов от золотой жилы и по пятьдесят от всех остальных промыслов. Выставив невероятный, грабительский ультиматум, Елизар Суренович добродушно улыбнулся и подвинул ему под локоть чарку душистой абрикосовой настойки, которой Сергей Петрович, воспитанный на натуральном продукте, отродясь не пил. А тут от изумления выпил, и не без удовольствия. Старая лиса произвела на него впечатление. В его проницательном, смешливом взгляде как бы прочитывался дружелюбный вопросец: ну что, сморчок, слабо тебе пикнуть?

Сергей Петрович набрался духу и пикнул:

— Это выходит, как бы по миру пускаете, дорогой Елизар Суренович? И даже без выходного пособия?

Старик, облаченный в праздничный золототканый халат, со своей круглой, опушенной белыми венчиками волос башкой, с молодыми черными очами был похож на сфинкса.

— Благотворительностью не грешим, — сказал он. — Пятьдесят процентов — нормальная ставка.

— Но за что?

— А вот за то, чтобы спокойно спать и богатеть. Ты ко мне потому и пришел, Серго, что боишься. И правильно делаешь. Бесстрашных скоро упрячут под замок.

Сергей Петрович опустил взгляд, опасаясь выдать охватившую его на миг злобу. Давненько с ним не разговаривали, как с сосунком-недомерком, но он понимал, что старик действует разумно, он и сам на его месте вел себя так же. В начале делового сотрудничества очень важно подавить противника морально. Сумма процентов не имеет особого значения: психологически ущемленный конкурент в дальнейшем пойдет на любые уступки, только успевай запрягать.

— Хватка у вас бульдожья, Елизар Суренович, — усмехнулся Сергей Петрович, справясь с ненавистью. — Поучиться есть чему. Но все же пятьдесят процентов — это чересчур. Да я просто не потяну. Что ж, извините за беспокойство. Считайте, разговора не было. Спасибо за угощение… — Продолжая улыбаться, он поднялся и направился к двери, но оттуда навстречу выдвинулся двухметровый добрый молодец с чугунным ликом. Что-то подобное Сергей Петрович, конечно, предвидел, да он и не собирался уходить. Добрый молодец поверх плеча гостя преданно глазел на патрона, ожидая знака. Сергей Петрович оглянулся: хозяин нюхал рюмку с настойкой, по-птичьи склоня голову.

— А-я-яй, — сокрушенно заметил, — какие мы нервные! Ну, хорошо, давай послушаю, чего ты сам предлагаешь. Атарчик, погуляй пока, ты нам не нужен.

Богатырь с поклоном удалился, а Сергей Петрович вернулся за стол.

— Какие-то уголовные приемчики, — посетовал он, — Не ожидал, честное слово.

— Всего ты ожидал, дорогуша! По глазам вижу: каков проныра. Но держишься добро, хвалю! Однако гордыню на время спрячь. Пока ты капитальчик на ворованном золотишке ковал, я империю строил. Чуешь разницу? И если ты в моей империи хочешь получить уголок, придется раскошелиться, иначе раздавлю.

Сергей Петрович с досадой поморщился:

— Не знаю, что вам говорили, но я не жлоб. Не об этом речь, сами понимаете. За придурка не надо меня держать.

Елизар Суренович любовно огладил свои пышные телеса, а потом толстым пальчиком поковырял в ухе. Все его движения были полны достоинства и некоторого даже самосозерцания. Глядя на него, никто бы не усомнился: этот человек всем прочим не чета.

— Так все же, зачем пожаловал? Где тебя припекло? Но сперва вот о чем хочу спросить. Уважь старичка, ответь, зачем тебе большие деньги?

— Как это? — слегка опешил Сергей Петрович. — Деньги есть деньги. Бизнес, одним словом. В них свет, а без них — тьма.

— И все?

Сергей Петрович почувствовал себя неуютно. Если старый ворон намерен покуражиться, то действительно, пора играть отходную.

— Что вы хотите услышать?

— Хочу понять, какой ты человек, пустой или со смыслом?

— Чудной разговор, Елизар Суренович. Какой-то гимназический. Меня лично пока нигде не припекает, если вы это хотите узнать. Но время нынче дурное. Вроде и свобода, а вроде и удавка на всех заготовлена. Верховный пахан и веревку намылил. Вот я и пораскинул умишком, чем прятаться по норам, как встарь, не лучше ли собрать силенки в кулак, чтобы при удобном случае той же самой веревкой палача удавить.

Елизар Суренович просмаковал абрикосовую и кинул в рот шоколадку, а гостя одарил тонкой сигаркой голландского производства. Но лицо у него стало грустным.

— Что ты это понял, опять же хвалю, хотя тут и понимать особенно нечего. Это на поверхности. Я про другое спрашивал. Есть ли в твоей жизни высшая цель? Или банковский счет для тебя как икона для христианина. Шушеры развелось через край в нашем деле, вот беда. Иногда, веришь ли, добрым словом обмолвиться не с кем… Ну да ладно, об этом после. Вернемся, как говорится, к нашим баранам. Сколько же ты, дорогуша, готов отстегивать в общую копилку, в фонд, так сказать, обустройства грядущего царства?

— Один процент от каждой сделки, — не задумываясь, ответил Сергей Петрович, — и вам лично ежемесячно по гранду в карман. Думаю, хорошие условия.

— Смело, смело, — одобрил старик. — Но в другой раз поостерегись, не путай меня со взяточником из префектуры. Все, прощай, утомил ты меня! Атарчик тебя проводит.

Сергей Петрович хмыкнул и без разрешения добавил себе абрикосовой в рюмку. Он не принял обиду старика всерьез. Еще часа два после этого провели они в теплой, задушевной беседе, и в принципе во всем пришли к обоюдному согласию. На прощание Сергей Петрович подарил владыке печатку с камушком — редкостная работа, восемнадцатый век, сокровище из спецхрана, хоть завтра отправляй на лондонский аукцион.

2

На заправочной станции водители спрашивали друг у друга, почем нынче бензин, и весело смеялись. Вдовкину, когда он узнал, что цена поднялась до ста восьмидесяти рубликов за литр, тоже стало смешно. Длиннющую очередь он еле выстоял и несколько раз задремывал, утыкаясь носом в баранку. За сегодняшний день измотался до смерти, но надо было заглянуть обязательно в больницу. Дема Токарев вторые сутки был в сознании, а Вдовкин с ним не повидался. В машину сунулся пожилой, с испитым лицом шаромыжник и предложил нарядный нейлоновый буксирный трос за тридцать пять тысяч. Трос был прекрасный. Вдовкин давно мечтал о таком.

— За десятку возьму, — сказал шаромыжнику, но тот в ответ лишь зевнул.

Вдовкин не верил, что ему удастся вернуть хотя бы половину своих денег. Он понимал, что ввязался в игру, в которой даже правила представляет смутно. Он уже получил хороший урок: друг в больнице еле живой, у самого каждая косточка зудит, и домой возвращаться опасно. Зато у него есть Татьяна. Когда они утром расставались, она сказала:

— Пусть нам головы оторвут, но мне так хорошо с тобой!

Ее дневник горел у него в мозгу. Он прочитал его на ночь глядя и до утра маялся без сна, потел и кашлял под гонким одеялом. Где-то на середине чтения понял, что не разлюбит эту женщину. Они встретились навсегда. В один из ближайших дней они уедут в лес, запалят костер и сожгут проклятые страницы. Ее прежняя жизнь была бессмысленной, а его — жалкой. Они мыкались по свету и накопили много грязного хлама в дорожных торбах. Теперь им предстоит совместный путь. Когда читал, не чувствовал ни отвращения, ни ревности, а только сочувствовал ей, одинокой, заблудшей гордячке, умудрившейся так бестолково испоганить свою жизнь. Он любил ее больше, чем дочь, и это было отвратительно. К безумию пьянства и душевной неустроенности добавилось безумие страсти.