Грешница в шелках

Покачав головой, Селия ответила:

– Я не могу, Джонатан. Должны прибыть фургоны, помнишь?

– Да, разумеется. – Он поцеловал ее в губы. – Я скоро вернусь, дорогая. Возможно, даже сумею прийти вовремя, чтобы помочь тебе, как и обещал.

Улыбнувшись ей, он направился к двери – к ожидавшим его друзьям и к своей судьбе.

* * *

– Что ты имеешь в виду, говоря, что его светлость в постели? – Хоксуэлл так свирепо посмотрел на слугу, что тот в тревоге отступил на несколько шагов.

– Я сказал то, что сказал, милорд. Его светлость приказал не беспокоить его до полудня.

Саммерхейз посмотрел на карманные часы.

– Еще сорок минут.

– К черту его приказания, – проворчал Хоксуэлл, нахмурившись. – Его посыльный разбудил меня в девять утра, требуя, чтобы я срочно забрал тебя и Олбрайтона. И вот мы приехали к нему по чрезвычайно важному делу, а он отказывается нас принять. Будь я проклят, если… – Заметив, что слуга продолжает отступать, граф спросил: – Куда ты идешь?

– Никуда, милорд! Милорду что-нибудь угодно?

– Лишь заверений. Пожалуйста, скажи мне, что герцог по крайней мере один в постели. Тогда я не помешаю ему, если сейчас отправлюсь к нему. Так он один?

– Не могу сказать, милорд.

Хоксуэлл снова нахмурился, и слуга поспешно добавил:

– Я не заходил в его апартаменты, милорд.

– Все, довольно, Хоксуэлл, – одернул приятеля Саммерхейз. – Давай лучше немного подож…

– Нет, не желаю ждать! – перебил граф. – Отправляйся наверх и немедленно сообщи герцогу, что лорд Хоксуэлл приехал по неотложному делу, – сказал он слуге.

Когда дверь за слугой закрылась, граф со вздохом заметил:

– Это так на него похоже… Отправил меня скакать через весь город, а теперь, через несколько часов, он уже забыл об этом.

– Совершенно верно, – согласился Джонатан, до этого молчавший. – Каслфорд всегда такой.

– Проклятие, – проворчал Хоксуэлл. – Похоже, это была просто глупая шуточка с его стороны. Теперь тебе легче, Олбрайтон? Больше не сердишься?

– Уже не так, как прежде.

– Полагаю, что если ты еще немного поразмышляешь о своих шансах стать графом, то совсем успокоишься, – с усмешкой заметил Хоксуэлл.

Джонатан действительно сейчас размышлял, но вовсе не о своих шансах получить титул. Он думал о том, что был недалек от того, чтобы приставить пистолет к виску Торнриджа, но даже тогда ему не удалось бы узнать ничего нового. Так неужели Каслфорд смог узнать что-то действительно интересное? Нет, скорее всего герцогу ничего не удалось узнать. Поэтому сейчас он выслушает рассказ Каслфорда о беседе с Торнриджем, затем поблагодарит герцога за усилия и предупредит, чтобы тот больше не вмешивался в его дела. А потом поскорее вернется к Селии.

– Если Каслфорд и впрямь узнал что-то полезное, то ты мог бы сделать то же самое, – в задумчивости пробормотал Саммерхейз. – Однако этого не произошло. Следовательно, ты никогда серьезно и не пытался заняться этим делом.

– Если честно, то я очень сомневался в том, что рассказ моей матери – правда, – ответил Джонатан. – Ведь тогда Торнридж посулил бы мне добрую половину своего состояния, только бы я отказался от большего. Но он, как ты знаешь, ничего мне не предложил.

– Вместо этого он превратил тебя в невидимку.

Джонатан криво усмехнулся:

– Оставаясь невидимым, я не докучал ему.

– А сейчас он хочет избежать неприятностей, – заявил Хоксуэлл. – То есть он не хочет нести ответственность за возможный обман. Но тебе, Олбрайтон, не следует ломать над этим голову. Если ты действительно родился с титулом, то он непременно будет твоим.

– Сомневаюсь, что это так. Но даже если моя мать действительно обвенчалась с прежним графом, доказать это будет не так-то просто, и на доказательство могут уйти годы. Не то чтобы я не желал заполучить титул и стать графом… Но я не хочу посвятить всю свою жизнь борьбе за этот титул…

Тут дверь отворилась, и в приемную вошел другой слуга – с еще большим количеством галунов и прочих украшений на ливрее. Поклонившись гостям, он проговорил:

– Его светлость приказал привести вас в его апартаменты. Прошу следовать за мной.

– Я крайне недоволен! – объявил Каслфорд, когда все трое вошли в его гардеробную.

Камердинер герцога, застегивавший в этот момент темно-синий парчовый халат хозяина, замер в испуге. Но Каслфорд взглянул на него и сказал:

– Нет, не тобой. Продолжай свое дело. – Посмотрев на Хоксуэлла, герцог продолжал: – Я целую неделю не слезал с лошади, так что едва приволок домой свою задницу далеко за полночь. Неужели после этого мне нельзя несколько часов поспать?

Изобразив огорчение, Хоксуэлл осведомился:

– Почему же ты не воспользовался каретой? Мог бы пощадить свою задницу. Я всегда так поступаю, отправляясь в дальние поездки.

– Я должен был передвигаться очень быстро. – Герцог выгнал камердинера из комнаты, хотя еще не все пуговицы его халата были застегнуты. Затем улегся на софу и вдруг с улыбкой заявил: – Полагаю, Олбрайтон, что им следовало бы пользоваться во время войны моими услугами, а не твоими. У меня, знаешь ли, нюх на такие дела. На этой неделе мне также помогли мои блестящие аналитические способности.

– Вероятно, помогло и то, что ты – герцог, – заметил Джонатан.

– В расследовании? Что ж, очень может быть.

– Кроме того, ты убедил себя в том, что у тебя есть право вмешиваться в чужие дела, не так ли?

Каслфорд взглянул на Саммерхейза.

– А что, эти двое сегодня в плохом настроении?

– Если ты объяснишь, почему потребовал нашего присутствия, настроение этих двоих может улучшиться.

– Вот именно – потребовал, – пробурчал Хоксуэлл.

Каслфорд не обратил внимания на его слова.

– Так вот, дело сделано, Олбрайтон. Я знаю все, и у меня имеются доказательства того, что Торнридж присвоил твой титул.

Джонатан рассмеялся.

– Прости меня, но я уверен, что ты преувеличиваешь.

– Ничего подобного. Все, что мне было нужно, заключалось в одной-единственной фразе твоей матери. Она сказала, что покойный граф женился на ней на его смертном одре. Это означало следующее: либо у него имелось специальное разрешение – и мой поверенный связался с соответствующей коллегией, а затем сообщил мне, что не имеется никакой записи на сей счет, – либо они поженились в Шотландии. Логично?