Грешница

Шерубен поклонился.

— Точно так же я возьму и свои пистолеты, — продолжал граф с таким хладнокровием, что невольно смутил Шерубена, — потому что если Баккара вас не любит и не она писала записку, которую вы мне сейчас показывали, то ваше пари проиграно, и я воспользуюсь своим правом, чтобы убить вас.

Шерубен невольно вздрогнул при этих словах, но так как он глубоко веровал в свою звезду, то быстро оправился от смущения.

— Вы правы, граф, — пробормотал он и поклонился.

— Прощайте, — ответил ему граф. Они раскланялись и разошлись.

Граф вышел из клуба и спокойно отправился сначала к себе, а потом к Баккара.

Шерубен вошел в игорную залу, проиграл около двух часов в вист и ровно в половине одиннадцатого встал со своего места и направился к выходу из клуба.

В дверях он столкнулся с Рокамболем.

— А! — заметил он. — Вы едете, верно, за пятьюстами тысячами франков.

— Да.

— Не забудьте только духов, которые я вам дал.

— Не беспокойтесь.

— Завтра мне положительно некогда, — добавил Рокамболь, — смотрите же не увлекитесь своим счастием и будьте к назначенному времени у госпожи Маласси.

— Будьте спокойны, я знаю хорошо свою роль и добросовестно сыграю ее.

— В эту минуту ваше письмо уже в руках маркизы… Прощайте, но не забудьте, что малейшая ошибка испортит все дело и через сутки вы будете убиты.

— Знаю, знаю!.. Прощайте.

Рокамболь вошел в клуб, а Шерубен вышел из него. Он отправился пешком до улицы Монсей и пришел туда ровно в одиннадцать часов.

Рука его сжимала склянку с духами, и он уже мысленно считал себя обладателем пятисот тысяч франков.

— Что это, — подумал он, — она пишет, что калитка будет отперта в одиннадцать часов, а на самом деле она заперта… подождем несколько минут.

Прошло около четверти часа, а калитка не отворялась.

— Тем хуже, — — подумал он, — я звоню. И он действительно позвонил.

Калитка отворилась, и он вошел в дом к той, к которой он нес, сам того не зная, яд, данный ему виконтом де Камбольхом.

Ровно за час перед этим Баккара сидела в кабинете с графом Артовым.

Баккара рассказывала графу про Андреа и его мерзкие дела.

— Так вы узнали его вчера? — спросил граф.

— Да, по его взгляду, который он не может изменить… Андреа, — добавила она, — знает или, по крайней мере, должен знать Шерубена, и я уверена, что между ними есть какой-то отвратительный союз.

— Мы это узнаем, — сказал граф, — так как Шерубен умрет, если он только не выскажет нам всей своей тайны.

В эту минуту раздался звонок. Часы били одиннадцать с четвертью.

— Это он, — сказала Баккара и указала рукой на свою уборную.

Граф тихо встал, вошел в уборную и запер, за собой дверь.

Жидовочка спала, не раздеваясь, в этой же самой комнате, на диване. Она спала тем странным сном, во время которого Баккара советовалась с ней, как с каким-нибудь оракулом. Оставшись одна, молодая женщина опустилась на кушетку.

Но скоро дверь ее комнаты отворилась, и в ней показался Шерубен.

При виде ею Баккара пожала плечами.

— Как? — проговорила она. — Вы являетесь сюда без позволенья?

Шерубен невольно вздрогнул, но в эту минуту молодая женщина улыбнулась, и он принял эту улыбку за признак своего будущего торжества.

— Но, — заметил он, — разве я когда-нибудь ослушивался вас?

— Но ведь я сказала вам третьего дня, — возразила Баккара, — что я не хочу видеть вас раньше трех дней.

— Вы очаровательно притворяетесь.

— Я притворяюсь? Шерубен подал ей письмо.

— Что это? — спросила Баккара.

— Это мое оправдание.

Она прочла.

— Да кто же вам это писал?

— Вы…

— Я? Никогда!

— В таком случае вы, вероятно, продиктовали это письмо кому-нибудь, — пробормотал смущенный Шерубен.

Она ничего не ответила, и это-то молчание Шерубен счел за полупризнание и успокоился.

— В таком случае меня обманули и подшутили надо мной, — сказал он, — а так как я здесь…

— То и можете остаться, — докончила она за него и опять улыбнулась.

Шерубен почувствовал тогда, что пятьсот тысяч франков находятся уже в его кармане.

— Положительно, — подумал он, — духи моего друга виконта совершенно не нужны, но раз уже они со мной, то нужно воспользоваться ими.

И при этом он вынул из кармана пузырек с духами.

— Что это? — спросила Баккара, невольно вздрогнув.

— Это смиренный подарок, который я повергаю к вашим ножкам, — ответил Шерубен и подал ей герметически закупоренный флакон.

Баккара взяла его и посмотрела на него на свет. — — Что в нем такое? — спросила она.

— Индийская эссенция, — ответил Шерубен, голос которого невольно дрожал.

— Для чего она?

— Для туалета… она распространяет вокруг себя великолепный запах.

Подозрение невольно промелькнуло в голове Баккара.

— Это какое-нибудь наркотическое средство, — подумала она, и при этом перед ней встала тень сэра Вильямса.

— Нужно посмотреть, — проговорила она и, сделав вид, что хочет открыть флакон и понюхать, неожиданно приостановилась и громко сказала: — Однако я положительно забываю свои дела с вами… погодите, я сейчас же вернусь.

И сказав это, она улыбнулась и вошла в свою уборную.

Там сидел граф Артов, перед которым лежали две пары пистолетов.

— Тсс! — прошептала молодая женщина, указывая на флакон.

Затем она нагнулась к дивану, где спала маленькая жидовочка, и, положив руку на ее голову, сказала:

— Я тебе приказываю видеть.

Ребенок пошевелился, вытянулся, но не открывал своих глаз. Он спал сном ясновидящих.

— Смотри, — повторила Баккара настоятельным тоном, — туда, в ту комнату, — и при этом она указала на стену, за которой сидел Шерубен.