Грешник. Вернуть бывшую

— Не знаю, — устало потираю лицо. — Что-то у меня в голове не складывается.

А еще не складывается, что мы сейчас обсуждаем тех людей, из-за которых разбился наш брак. И обсуждаем так, будто мы с Черновым друзья. Я на мгновение забываю, как он со мной поступил.

Что-то внутри щелкает. Глаза застилают слезы. А ведь Рамиль мог бы быть рядом. Мог бы поверить мне, и весь этот театр не пришлось бы устраивать.

— Лер, — он слегка касается руки. Выдергиваю ладонь и не оборачиваюсь к нему. Слезы текут по щекам. Из горла вырывается всхлип. — Лера?!

— Ты даже не разобрался тогда, — выдавливаю из себя, вытирая влагу с лица. Все так же смотрю в окно. — Все могло бы быть иначе.

Кусаю щеку изнутри, чтобы взять себя в руки. Он не должен видеть мою слабость. Пусть считает меня сильной. Да, я именно такой кажусь со стороны, но вовсе не такая. Нет! Это всего лишь маска.

— Лер, — очередной глубокий вздох и медленный выдох. — Что ты хочешь услышать? Я давно не оперативник. Руки не тянутся туда, куда тянулись раньше. Захаров помогал. Там, где были сделаны снимки Макса и той… ни на одной из камер наблюдений не было записи. Все уничтожили. Номер оформлен на Максима, и с того самого номера тебе приходили звонки и сообщения. И от тебя уходили.

Рамиль выруливает в сторону и останавливает машину. Я чувствую: он оборачивается в мою сторону.

— Лер, посмотри на меня, пожалуйста, — просит он.

Я не реагирую. Взяв меня за подбородок, заставляет встретиться с ним взглядом.

— Отвези меня домой. Больше я ничего не хочу. И слушать тебя в том числе!

— Все было против, Лер. Абсолютно все. Я понимаю, как лоханулся. Понимаю, — игнорирует мои слова, наклоняется очень близко. — Жалею. Знаю, что ты разочаровалась во мне. Но я пойду до последнего, чтобы вернуть твое доверие и… И тебя, Лера. Вас.

— Ничего не изменится. Абсолютно ничего. На ребенка ты право потерял, когда назвал его отродьем, — Рамиля словно током прошибает от моих слов. Резко отстраняется. — На меня же — несколько месяцев назад, когда назвал продажной бабой и вышвырнул из дома. Забыл? А я нет. Ничего не забыла и не забуду!

Настолько больно и обидно, что хочется сжаться в комок и просто плакать. Опустошить душу. Потому что больше ничего не поможет хотя бы чуточку остыть.

— Лер…

— Рамиль! Я хочу домой. Завтра рано утром совещание. Не хочу слышать тебя! Понимаешь?

Чернов шумно сглатывает, затем отворачивается. Не сказав ни слова, нажимает на газ. До моей многоэтажки добираемся в абсолютной тишине.

— Спокойной ночи, — говорю, вылезая из машины.

— Спокойной, — доносится тихий ответ.

Поднимаюсь в квартиру. Снимаю с себя пальто и обувь. Первым делом иду в гостиную. Сажусь на диван. Обхватив голову руками, плачу. Тут я наедине с собой. Никто не увидит мою слабость. Не узнает, как мне больно и одиноко. Пройдет. И это пройдет со временем.

Просыпаюсь от звонка телефона. Пытаюсь открыть глаза и найти его, но не могу заставить себя подняться. Уснула прямо на диване. Сил пойти в комнату не было. Даже платье не сняла!

Мысленно выругавшись, поднимаюсь, схватившись за живот. До родов осталось всего ничего, и я уже чувствую, что двигаюсь с огромным трудом. Но все это терпимо. Хочу скорее взять на руки сына. И, возможно, после этого я наконец начну нормально улыбаться, а не носить постоянно маску равнодушия.

На экране высвечивается номер Максима.

— Да, — отвечаю, глядя на настенные часы. Вроде как рано еще. Не опаздываю. — Доброе утро.

— Доброе утро, Лер. Как ты там?

— Нормально, ты как?

— Отлично! — говорит, смеясь. — Я хотел сказать, что машина ждет внизу. Черный внедорожник. Не нужно такси вызывать. Не опаздывай! — отключается.

И что это было? Машина ждет? С какой стати, Максим?

Несколько пропущенных вызовов от Макса и… Аллы?! А также сообщение от Рамиля:

«Спокойной ночи», — и грустный смайлик.

Прикрываю на секунду глаза, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, кладу мобильник обратно на тумбочку. Сам виноват, но больнее всего было мне. И сейчас ничего не изменилось. Я как груша боксерская — каждый удар все сильнее и сильнее.

И эта ночь прошла. Я умом понимаю, что видеться с Рамилем нужно меньше. Тем более не подпускать его близко к себе. Что бы он для меня ни сделал, простить я его не смогу в любом случае, но мое тело отзывается… Отзывается на каждое его прикосновение, каждый взгляд и даже на хриплый голос, который вибрацией проходится по грудной клетке.

Хотела бы я на какое-то мгновение забыть обо всем. Или же вернуться в прошлое. Обнять, поцеловать его.

Я просто скучаю…

Но его поступки и слова — как шрам в области сердца. Останется навсегда.

Выхожу из квартиры и на лестничной площадке встречаюсь с Аленой. Она, кажется, торопится в университет.

— Доброе утро, Мышь, — помню, она как-то говорила, что ее парень именно так ее называет, и с того дня я подшучиваю над ней.

— Приветики! Как тут поживает наш Сашенька? — приближаясь, через ткань пальто касается моего живота, целует в щеку. — А ты, вижу, пропала. Вчера заходила, но тебя дома не было.

— Угу, — усмехаюсь. — К бывшему в гости пошла.

Она аж глаза распахивает от удивления и рот приоткрывает, дабы что-то сказать, но замолкает, решая не лезть и не расспрашивать меня. Понятливая девушка. Мне нелегко говорить о Рамиле.

— Ты на такси? — переводит она тему.

— Нет, машина ждет. Прыгай, и тебя в нужное место подвезем.

Черный внедорожник ждет у подъезда. Алена пожимает плечами и садится вместе со мной.

— Как бабушка? К ней все еще никого не пускают?

— Нет, — грустно отзывается она. Кажется, я зря спросила. Настроение девушке испортила. — Лер, ей вторую операцию сделают скоро. Рома обещал, что я ее на днях увижу.

Автомобиль трогается с места. Я поворачиваюсь лицом к Алене. Ее глаза начинают блестеть от слез.

— Все хорошо будет. Ну ты чего? — вытираю влагу с ее лица. — Рома же рядом! Поддерживает тебя. Ты за него крепко держись, и, главное, верьте друг в друга. Я уверена: все будет отлично!

— Я тоже надеюсь, Лер. Но я так боюсь… — кладет голову мне на плечо. — Боюсь потерять бабушку. А еще боюсь, что однажды Рома уйдет. Я так люблю его, что без него себя не представляю. Каждый день просыпаюсь со страхом, что наше хрупкое счастье может разбиться вдребезги. Какое-то плохое предчувствие внутри…