Грешник

Перевожу взгляд на фотографию, и внутри разрастается злость. Хватаю фоторамку со стола и швыряю в стену.

– Да пошёл ты! – ору, еле ворочая языком. – Пошёл ты, слышишь?! Мать твою, Лоренцо, пошёл ты к дьяволу! Ублюдок!

С трудом поднимаюсь на ноги, прячу ключ в карман, а потом начинаю сметать всё, что подворачивается под руку. Меня дерёт на части, но я не могу понять причину. Просто хреново. Сдохнуть хочется. Орать, крушить всё вокруг и забыться. Я уже надрался так, что на ногах еле стою, но мне мало. Однако барную полку я уже разнёс.

Кто-то скручивает меня и придавливает к стене. Пытаюсь оттолкнуть его, но я настолько пьян, что шансов никаких.

– Хватит, Дерек, – произносит Альберто, усиливая хватку. – Успокойся. Перестань, – он встряхивает меня за плечи, разворачивает и цедит в лицо: – Возьми себя в руки. Завтра голосование.

– Нахера?

– Соберись, твою мать! – Альберто отвешивает мне оплеуху. – Лоренцо хотел сделать тебя приемником. Ты встанешь во главе Савиано. Это его последняя воля.

– Эд приемник Лоренцо. Законный наследник. Он и станет Боссом.

– Ты не слышишь меня? Лоренцо хотел видеть следующим Боссом тебя. Он должен был поговорить с тобой завтра.

– Но не успел, – отталкиваю Альберто и сверлю его глазами. – Ублюдок мёртв.

– Да как ты смеешь?! Он же твой… Босс.

– Он был моим Боссом. Сейчас он просто обгорелый скелет, и срать я хотел на его желания. В гробу я видел должность Босса и тебя заодно. Понял?

– Спишу на то, что ты пьян. Идём, тебе надо проспаться.

Альберто хочет увести меня из кабинета, но я вырываюсь из его рук и ору:

– Да отвали ты от меня! Пошёл на хрен со своей заботой! Где ты был, когда он избивал меня? Где?! А я скажу, где. Ты стоял и смотрел. Каждый, сука, раз. Ты смотрел, как он измывается надо мной, и ничего не делал. Ты позволял ему. Всегда. Горите в аду вы оба, – дёргаюсь в сторону, видя, что Альберто снова тянет ко мне руки, но теряю равновесие, и он едва успевает меня подхватить. – Не трогай. Пусти, кому сказал.

– Ну всё, хватит. Не вынуждай меня применять силу.

Хочется врезать ему, но вместо этого я обмякаю в его руках и отпускаю себя. Они катятся. Льются градом. Остановить их я не могу. Чёртовы слёзы. Последний раз я плакал, будучи совсем мальчишкой. И вот мне тридцать, а я реву словно девчонка. Хорошо, что хотя бы молча. Кричать больше не хочется. Крушить всё и драться – тоже. Если бы я был нормальным, то просто забылся бы сном. Но я безумен, и каждую ночь провожу в своих персональных кошмарах. От себя не уйти. Не спрятаться. Не убежать. Выход только один – смерть. Но хочу ли я умереть? Наверное нет, раз я ещё жив.

Альберто заводит меня в комнату, раздевает, укладывает на кровать и садится рядом. Он не произносит ни слова, но я и так понимаю, насколько жалко сейчас выгляжу.

– Не говори никому, – шепчу, прикрыв глаза. Веки слишком тяжёлые, чтобы держать их открытыми.

– Это между нами, Дерек. Даю слово. Камеры были выключены, свидетелей нет.

– Я не стану Боссом. Никогда не стану таким, как он.

– Все проголосуют за тебя.

– Нет, – смотрю на Альберто в упор, игнорируя резь в глазах. – Это убьёт Эда.

– Плевать на Эда, Дерек. Семья – вот что главное. Ты должен стать Боссом Савиано. Это последняя воля Лоренцо.

– Которую он не озвучил.

– Дерек…

– Заткнись. Я знаю, как всё устроить. После первого покушения он попросил меня кое о чём, и я выполню его просьбу.

– Просьбу? К чёрту просьбы, Дерек. Я сказал тебе, чего он на самом деле хотел. Если хочешь почтить его память, то завтра примешь пост Босса.

– Никогда.

– Дерек…

– Сказал же: заткнись. Ты не слышишь меня? Я не хочу быть Боссом. А тот, кто не хочет быть Боссом, не может им быть.

– Ты болван, Дерек. Своим отказом ты всем нам подписываешь смертный приговор.

– Может, сам возглавишь клан?

– Да пошёл ты, – Альберто встаёт, направляется к выходу и у самого порога бросает: – Утром поговорим.

Стоит ему закрыть за собой дверь, я проваливаюсь в сон. Как обычно мне снится та самая пыточная камера, в которой меня держал Лоренцо.

Я лежу на полу в луже своей крови, однако, вопреки обыкновению, на мне нет ни ошейника, ни цепей. Лоренцо склоняется надо мной, протирает моё лицо влажной губкой, помогает подняться, тянет за собой, и мы переносимся на поляну посреди леса.

Здесь так тихо. Нет ни дуновения ветерка, ни щебета птиц, ни шелеста листвы. Время будто замерло, а воздух – застыл. И солнце тут странное. Оно не слепит, сколько ни смотри – глазам совсем не больно.

– Ты счастлив? – спрашивает Лоренцо, не поворачивая головы. – Я умер. Ты получил долгожданную свободу. Чувствуешь облегчение?

Открываю рот, но не могу произнести ни слова. Горло сдавило спазмом. Просто шевелю губами и смотрю на Лоренцо. Он поворачивается ко мне, улыбается и кивает. Так мы и стоим – друг напротив друга, посреди чудаковатой поляны, окружённой дремучим лесом.

Хочется столько всего спросить, но я лишён такой возможности, и Лоренцо вновь берёт слово:

– Прости меня, мальчик. Если сможешь.

Открываю и закрываю рот. Я хочу ответить ему. Хочу. Но не могу.

– Я хотел сделать тебя воином. Хотел, чтобы ты стал сильным, готовым ко всему. И ты стал. Но я был очень жесток с тобой. Ты не заслуживал подобного обращения. Я срывал на тебе злость из-за твоей матери. Это было нечестно.

Грудную клетку печёт, горло раздирает от натуги, но из меня по-прежнему не вылетает ни звука.

– Я чуть не убил тебя. Ты помнишь. Тебе было всего пятнадцать. Меня сильно занесло. Когда мне сказали, что у тебя начались судороги и кровь пошла ртом, я… – он осекается, отводит глаза в сторону, долго изучает горизонт, затем возвращает взгляд на меня. – Тогда я понял, что не могу тебя потерять. Мне было очень страшно. И стыдно. Ругал себя последними словами, но так и не набрался смелости попросить прощения. А ведь должен был.

Судорожно втягиваю воздух, не в силах больше терпеть свою немоту.

– Но я прошу сейчас, – Лоренцо опускается на колени и смотрит мне в глаза. – Знаю, я не заслуживаю твоего прощения. Знал, что не простишь, и даже не пытался. Я виноват перед тобой. Сильно. Такое невозможно простить. Поэтому просто забудь. Сотри эти воспоминания и живи дальше. И не кори себя за сегодняшнее. Ты не виноват в произошедшем. Таков уж этот мир. Наш мир. Твой мир. Пообещай мне, что будешь осторожен.

Протягиваю руку, но образ Лоренцо начинает бледнеть и растворяться в воздухе.